Все три представляемые сегодня книги посвящены тому, что за самыми запутанными политико-экономическими сюжетами скрываются в общем-то простые бытовые пружины. А значит, вместо многосложных формул для описания социальной реальности можно пользоваться обыденным языком -- иногда на грани фола.

Разговор без понятия

Гарри Г. Франкфурт. К вопросу о брехне: Логико-философское исследование. -- М.: Европа, 2008. Издатели представляемой книги долго провозились с переводом заглавия: более или менее точный аналог английского bullshit можно отыскать только если в сфере обсценной (попросту говоря, матерной) лексики. В итоге остановились на нейтральной «брехне», но и прочие варианты методично перечислены во вступительном и заключающем брошюру текстах от издательства.

В тех же самых текстах книжка рекомендуется читателю как нечто взрывоопасное, неполиткорректное: в общем, потрясающее основы. Шутка ли, почтенный профессор философии из Йеля взялся за логико-философское исследование самой что ни на есть туфты. На деле потрясения основ не получается: прочитывающаяся за час-другой мини-монография больше напоминает остроумную виньетку на аналитико-философских полях, чем глубокомысленный трактат.

Гарри Франкфурт начинает с того, что въедливо, в традициях наследующей Людвигу Витгенштейну англосаксонской философии, анализирует способы употребления слова bullshit, шаг за шагом подбираясь к его значению. Выясняется, что заполонившая мир брехня -- это высказывание какого-либо утверждения, которое не соотносится со сферой истинного. То есть утверждения не лживого, но и правды не открывающего -- просто наводящего тумана. Скажем, политический деятель, характеризующий себя как заботящегося о нации патриота, не врет: он всего лишь вешает лапшу на уши, даже и не претендуя на то, что кто-то будет воспринимать его слова всерьез.

Вот эта тотальная несерьезность, по Франкфурту, присутствовавшая, разумеется, во все времена, становится тем не менее характерным признаком времени нашего. Кто-нибудь другой заговорил бы тут о постмодернизме, но йельский профессор до таких ничего не говорящих абстракций не опускается. Причину всесилия брехни он видит в коренном для демократических обществ убеждении, что каждый гражданин обязан иметь собственное мнение по любому вопросу, относящемуся к делам его страны (а в случае с американскими гражданами чуть ли не всей планеты). Но никто не обладает полнотой знания по массе частных вопросов, поэтому и приходится «плавать», изображать некую позицию, по существу ее не имея. «Плавают» (тут можно чуть-чуть договорить за немногословного Франкфурта) все: начиная от рядовых избирателей и заканчивая высшими государственными чиновниками.

Вот практически и весь вывод. Франкфурт напоследок еще проводит осторожную атаку на новых скептиков (по сути, все тех же постмодернистов), которые не верят в то, что говорить с позиций истины об окружающем мире возможно в принципе, -- но и здесь говорит до досадного мало. Хочется, как говорится, еще. Но автор книги, видимо, не хочет сам превращаться в настырного «брехуна»: вместо того чтобы разводить турусы на колесах, он довольствуется тем, что едва очерчивает контуры собственной мысли. И оставив после себя ехидную улыбку, удаляется.

Завидущими глазами

Гельмут Шек. Зависть: Теория социального поведения. -- М.: ИРИСЭН, 2008. В отличие от Гарри Франкфурта, классик германо-американской социологии Гельмут Шек педантично доводит свои тезисы до конца. Никаких полутонов и полунамеков: перед нами настоящий компендиум всего, что известно о зависти в примитивных и современных обществах. И при этом методичное продавливание оригинальной концепции основанного на зависти социального поведения и его возможных политико-экономических последствий. Шек, что называется, махровый реакционер: написанная еще в 1966 году, во времена «холодной войны», монография целит по социал-демократии и коммунизму.

A начинает автор с того, что зависть является неотъемлемым элементом человеческой психологии, оказывающим влияние на жизнь любого общества. Шек идет и дальше: оказывается, мотивы зависти и ее избегания и являются тем скрепляющим общество звеном, которое позволяет ему функционировать. Этот тезис можно пояснить очень просто: законодательные нормы возникают не из чего иного, как из зависти к соседу, который может захватить себе больше благ.

Взаимная слежка и стремление к уравнению шансов и доходов -- вот фундамент социальной, а впоследствии и политической жизни. В такой перспективе коммунистическая утопия оказывается благоглупостью, а социализм -- усилением позиции завистников, не умеющих использовать жизненного шанса. Шек, разумеется, не употребляет здесь слова «лузеры», но что-то подобное сквозь его нейтрально-самодовольную интонацию прочитывается.

Зависть становится для американского профессора навязчивой идеей. При помощи этого нехитрого концепта он готов описывать все что угодно: начиная от введения прогрессивного налога на доходы и заканчивая антиколониальными движениями. В последнем случае выясняется, что народные революционеры попросту завидуют богатым иностранцам, отправляющим власть на их территории, причем завидуют себе же во вред, ибо кто после изгнания колониалистов будет обеспечивать их работой? Масса сопутствующих вопросов культурного характера здесь просто не принимается во внимание, что и наделяет значительную часть рассуждений Шека чертами наивного -- до абсурда -- редукционизма.

Несмотря на всю твердолобость главенствующей квазифашистской концепции, книга представляет интерес обширной и тщательно подобранной фактурой на заданную тему. Ну и, разумеется, возможностью для читателя, настроившегося на камертон Гельмута Шека, самостоятельно переосмыслить историю постсоветской России: с ее ваучеризацией населения, равноудалением олигархов и массой других сюжетов, словно бы предназначенных для рассмотрения в свете всемирной истории зависти.

Занимательная экономика

Роберт Л. Хайлбронер. Философы от мира сего. Великие экономические мыслители: их жизнь, эпоха и идеи. -- М.: Колибри, 2008. Книга Роберта Хайлбронера -- мировой бестселлер, изданный начиная с 1953 года четырехмиллионным тиражом, и этим практически все сказано. Автору удалось превратить такой в общем-то скучный материал, как экономическая теория, в увлекательное приключение мысли. В то время как советские школьники зачитывались «Занимательной физикой» и «Занимательной алгеброй» Якова Перельмана, их заокеанские сверстники с интересом погружались в тайны ренты и прибавочной стоимости. Теперь пришла пора догонять Америку и нам.

Книгу, разумеется, можно рекомендовать не только вдумчивым абитуриентам: освежить в голове историю мировой экономической мысли начиная с Адама Смита и заканчивая Йозефом Шумпетером полезно каждому гражданину России, не связанному с экономикой профессионально. Тем более что маэстро Хайлбронер проделал свою работу максимально честно и с минимумом экивоков в сторону «чайников», лишний раз доказав, что популярная форма изложения не означает поверхностности.

Краткие и сочные жизнеописания великих экономистов, которых автор объединяет плохо переводимым термином the worldly philosophers, соседствуют с яркими характеристиками их эпох, а экономические концепции становятся ответами на самые актуальные вопросы своего времени. Но Хайлбронер не архивирует знание: в каждом из своих сюжетов он разделяет злобу прошлого дня и открытия, которые важны для понимания того, что происходит сегодня.

Что касается актуальности самой книги: на протяжении полувека, прошедшего с первого издания, она неоднократно редактировалась автором. Последние дополнения были внесены десять лет назад, так что «Философов от мира сего» вполне можно считать текстом вполне современным.