В День России состоялась необычная акция, связанная с многострадальным шедевром -- Бахметьевским автобусным гаражом (1926--1927) Константина Мельникова. Еще в 2001 году наша газета писала о катастрофическом состоянии гаража и угрозе его сноса. К счастью, постройку удалось защитить. В течение пяти лет здание реставрировали архитекторы Алексей Воронцов и Елена Никулина (мастерская 20 «Моспроект-2»). Консультантом был профессор МАРХИ Юрий Волчок. 12 июня гараж показали прессе. Посмотреть действительно есть на что. Представьте себе супрематическую картину -- гигантский ромб с косыми гранями, например, Эль Лисицкого. Ромб служит фундаментом конструктивистского дома с огромными круглыми окнами, поставленными в середине граненых стен, между которыми ленты стекла. А завершается структура ажурными фермами конструкций инженера Шухова, позволяющими достичь почти готического сияния интерьера благодаря дневному свету верхних окон. Памятник спасен во многом благодаря Еврейскому культурному центру, распоряжающемуся гаражом с 2001 года. Сегодня гараж позиционируется как новый центр современного искусства. Поддержку этой идеи обеспечили Роман Абрамович и Дарья Жукова. Гигантский ангар ЦСИ «Гараж» должны подготовить к выставке Ильи Кабакова. На презентации отреставрированного гаража 12 июня показали фотовыставку об истории здания, элегантно сделанную в трех белых выгородках-тоннелях Юрием Аввакумовым. Кстати, тоннели идут под углом 45 градусов, так же, как стояли в этом гараже автобусы, -- параллельно граням объема здания. Автобус 20-х годов сегодня украшает ангар. В целом почти все (за исключением некоторых издержек реставрации, вроде использования в окнах недорогих стеклопакетов) вселяет оптимизм. Раз бизнес заинтересован -- авангард живет. Теперь обвенчанный с концептуальными стратегиями.

С теми же концептуальными практиками сочетаются показы авангардной архитектуры на выставках Музея архитектуры в рамках I Московской архитектурной биеннале. Гостящие на Воздвиженке, 5, четыре выставки образуют «российский павильон» биеннале.

Современное состояние российской архитектуры показывают две очень разные выставки -- «Персимфанс» во «флигеле-Руине» и «Новые города» в анфиладе дома Талызиных. Первая -- собрание объектов, выполненных московскими архитекторами, известными тягой к концептуальному. Каждый получил кусочек пространства и соорудил там то, что посчитал нужным, а куратор, директор музея Давид Саркисян, частично самоустранился, наградив экспозицию сложнопроизносимым названием, восходящим к 1920-м годам. Тогда при Моссовете был организован Первый симфонический ансамбль, что состоял из виртуозов и играл без дирижера. Это было впервые, потому название (для посвященных) стало синонимом игры без дирижера. Теперь в архитектурной тусовке это будут знать многие.

Участники персимфанса действительно виртуозы; некоторые играют больше на выставочном поле, некоторые -- больше на архитектурном. Достаточно сказать, что один объект (и дизайн экспозиции) сделал Александр Бродский, чья мастерская обитает поблизости, этажом выше. Бродский выставил интерьер маленькой «кукольной» комнаты со всем необходимым -- от компьютера до сантехники, вылепленный из глины на решетчатой металлической арматуре. Глина постепенно высыхает и осыпается с проволоки, комната разрушается, обнажая свой каркас, -- живет, умирая.

Юрий Аввакумов выставил «Костяной Мавзолей», собранный из домино цвета слоновой кости, -- один из объектов серии «Игры». Два архитектора группы «Арт-Бля» соорудили самый большой объект, который «держит» все пространство «Руины» -- башню из белых поролоновых трубок, светящуюся изнутри и опушенную хвостиками пластмассовых стяжек. Молодые (сравнительно) архитекторы «Обледенения» закопали под землю подобие Пантеона -- в такой трактовке луч света будет направлен не сверху вниз, а снизу вверх, освещая небо по ночам, как следует из прилагаемого рисунка. Группа «Бюро Москва» облепила стены и потолок единственного полузакрытого пространства деревянными моделями одинаковых панельных домиков, написав во вступлении, что московские планы по строительству жилья до 2025 года соответствуют 2500 домам типовой серии. Это не самая красивая, зато одна из самых содержательных инсталляций на выставке, она ближе всего к основной теме посвященной проблемам массового жилья биеннале.

Вторая выставка призвана, по замыслу кураторов Алексея Муратова и Елены Гонсалес («Проект Россия»), раскрывать главную тему биеннале и быть параллелью показанному в колоннаде ЦДХ «международному павильону». Это большая и сложная экспозиция, ядро которой составляют десять проектов новых городов, точнее, новых районов в старых городах. Это очень масштабные, интересные проекты, многие сделаны известными архитекторами. Чтобы воспринять всю представленную на выставке информацию, придется потрудиться. Проекты «новых городов» показаны видеороликами внутри инсталляции Алексея Козыря -- длинного, протянутого сквозь всю анфиладу сооружения с матовым стеклом. Чтобы представить себе всю картину, надо просмотреть каждый ролик, а через стекло все видно мутно. Завершает анфиладу серия картин Павла Пепперштейна «Город Россия» в жанре архитектурной антиутопии.

Другие (исторические) выставки посвящены двум исследованиям русского авангарда. Одна -- о малоизвестной работе Ивана Леонидова, интерьерах Дома пионеров в Твери (Калинине), в создании которых знаменитый русский авангардист участвовал перед войной. Эти интерьеры считались разрушенными во время войны -- их обнаружила в 1980-е годы директор Тверской картинной галереи Татьяна Куюкина, однако публиковать не стала. В Москве многие продолжали считать эту работу утраченной.

Если бы речь шла о другом архитекторе, то полузабытый интерьер, может быть, и не имел бы большого значения. Однако Леонидов -- великий мастер с искалеченной судьбой, он практически ничего не построил. Когда в 2002 году праздновали столетие архитектора, все были уверены, что кроме знаменитых фантастических проектов осталась только лестница в санатории Наркомтяжпрома в Кисловодске. Тем временем в Твери сохраняются спроектированные Леонидовым с бригадой интерьеры.

Кураторы-исследователи Сергей Никитин и Сергей Хачатуров уверены, что наследие великого человека необходимо документировать и изучать. Несмотря на то что стиль интерьеров во многом оппозиционен ранним постройкам зодчего и соотносится с советской версией ар деко, известной, в частности, по станциям московского метрополитена. Плодом дотошного изучения и стала выставка. Здесь можно узнать, что после травли Леонидова в 1930 году (архитектору было 28 лет) он погрузился в работу; работал особенно много по заказу Наркомтяжпрома -- для него кисловодская лестница, для него и калининский Дом пионеров. Перед тем как поехать в родную Тверь, Леонидов работал над интерьерами московского Дома пионеров -- там его фамилия стоит второй после Каро Алабяна, что говорит о большой роли архитектора в проекте. На выставке проведено подробное сопоставление деталей интерьеров московского и тверского домов -- тут много общего. Кураторы откапывают авторские фрагменты декора из груд мусора, которыми они застроены и завалены.

Жаль, что старательно подобранные материалы выставки распечатаны на блестящем серебряном картоне (дизайнер -- директор музея Давид Саркисян; возможно, он имел в виду образ старых, архивных фотонегативов). Картон бликует. В глазах рябит. Читать распечатанную таким образом любопытнейшую статью М.А. Ильина 1941 года (наиболее удачными интерьерами там признаны «комнаты для вышивания и юных натуралистов») -- сущее мучение. Впрочем, кураторы обещают позже сделать выставку о других поворотах темы и опубликовать статью в журнале «Проект Россия».

Наконец, в Аптекарском приказе выставлено еще одно исследование, посвященное двум авангардным домам-коммунам. Один из них, самый известный, дом Наркомата финансов Моисея Гинзбурга, второй -- дом-коммуна на Гоголевском бульваре, построенный для семей архитекторов, которые испытывали новый быт на себе. Эта экспозиция -- одно из продолжений длительной работы, посвященной спасению дома Наркомфина, и отзвук другой выставки, недавно прошедшей в МУАРе в честь проекта реконструкции этого памятника. Куратор Елена Гонсалес называет нынешнюю выставку фотопроектом Алексея Народицкого, хотя это и не совсем так.

Здесь, к счастью, обошлось без неуправляемых видеороликов (хотя один, с реконструкциями дома на Гоголевском бульваре, все же крутится на входе) и других дизайнерских неудобств. Выставка спланирована просто и изящно -- тремя лентами, свернувшимися в кольца под сводами палаты XVII века. Вокруг двух столбов -- тексты, сообщающие довольно подробные сведения, в целом известные, но компактно собранные для чтения. Второе кольцо -- ряд крупных фотографий современного состояния -- как известно, дома обсыпаются, облупливаются и выглядят очень плохо. Третьим рядом за спинами фото-щитов -- тонкая лента картинок, подсвеченных изнутри и размещенных на уровне глаз посетителя. Здесь опять же картины разрушения вкупе с проектами реконструкции и старыми фотографиями.

Выставки заставляют понять, что история требует не только консервации и музеефикации, но и активного, творческого с ней разговора.