В день открытия фестиваля "Кинотавр" в Сочи светило солнце, проходу знаменитостей по звездной дорожке ничего не мешало, и заранее собравшиеся гости курорта могли вволю приветствовать всех, кого она знают и любят. Например, Гошу Куценко, который, как мне показалось, стал абсолютным лидером по раздаче автографов.

Церемония открытия, как обычно, состояла из обязательной и произвольной программы. В обязательной -- представление жюри и конкурсных фильмов, поздравление от президента Дмитрия Медведева, перечисление спонсоров и наконец произнесенная Александром Роднянским кодовая фраза: «Фестиваль открыт». (Несколько удивило то, что ни губернатор Краснодарского края, ни мэр Сочи, ни Министерство культуры РФ своего присутствия не обозначили.) В произвольной -- посвященные столетию российского кино интермедии, призванные продемонстрировать близость советской классики современной молодежи, музыкальные заставки модного ныне Петра Налича, а главное, вручение почетного приза «За вклад в киноискусство» Алексею Герману.

Появление классика российского кино на сцене предварил Александр Филиппенко, прочитав на фоне кадров из германовских фильмов стихотворение Превера про птицу, а приз вышел вручать Алексей Петренко. Зал приветствовал Германа стоя, а строптивый режиссер, поблагодарив жену Светлану Кармалиту, своих операторов -- уже покойных, любимых актеров и публику, сообщил, что премию ему пытались вручить уже дважды, но он отказывался. На третий раз получилось. Герман, согласно рейтингу критиков, составленному специально для «Кинотавра», оказался лучшим из ныне живущих в России режиссеров -- у него 87 голосов, а у идущего следом за ним Михалкова -- 63. Опередил их лишь Андрей Тарковский -- 127 голосов, но он уже вне конкуренции, он в истории.

После перерыва публике был представлен первый фильм конкурса -- «Живи и помни» Александра Прошкина. Из довольно разнообразного ассортимента нынешнего «Кинотавра» этот фильм более всего отвечает распространенному представлению о кино для фестиваля: серьезная тема, качественное изображение, хорошие актеры. В прокате, который начнется 26 июня 10--15 копиями, этому фильму вряд ли придется пожинать особые лавры, для международных фестивалей он слишком старомоден, а вот для открытия отечественного киносмотра -- в самый раз. Тем более что сегодня в определенных кругах снова востребована тема трагедии народа, гибели русской деревни, утраты нравственных ценностей. История солдата-дезертира, тайком вернувшегося в родную деревню, и открывшегося только жене, написана Валентином Распутиным в 70-е годы, во время расцвета так называемой деревенской прозы, которая принесла в литературу не только новые сюжеты, но и новую степень документальности. Фильм, при всем старании его авторов быть аутентичными и точными, вместо актуального сегодня документального стиля демонстрирует скорее стиль монументальный, напоминая кино семидесятых -- с его многозначительными метафорами, пафосной приподнятостью и однозначными решениями.

Александр Прошкин слегка поменял акцент в повести Распутина, сделав Настену не просто главной героиней, но и символом той России, которую мы потеряли: терпеливой, преданной, любящей и жертвенной. Несмотря на то что Дарья Мороз замечательно сыграла свою героиню, операторы Геннадий и Александр Карюк очень красиво сняли сибирские пейзажи, а сюжетный узел завязан с трагической безысходностью, фильм почему-то эмоционально не задевает. Он получился как будто слишком «художественным» -- каждый кадр отлично построен, выразителен и осмыслен, но вот сочувствуешь бедной Настене абсолютно умозрительно. Тщательно стилизованная жизнь деревни кажется чуть нарочитой, и хотя Сергей Маковецкий, с фотографической достоверностью перевоплотившийся в старика, и очень точная Евгения Глушенко в роли свекрови, и колоритная Анна Михалкова, вроде бы аутентично воспроизводят и интонации, и пластику сибирских крестьян, и отношения между ними выстроены ненавязчиво, но виртуозно, а все-таки не оставляет ощущение некоторой театральности, искусственности всего происходящего. К тому же визуальный ряд сильно перегружен дополнительными смыслами. И Настена -- символ, и приблудившийся на зимовье к Андрею волк -- символ, а убийство Андреем теленка на глазах коровы -- уж совсем символический символ... На похоронах Насти женщины называют ее ангелом и прибавляют, что знают, кому гореть в пекле, но тогда, спрашивают они себя, где же они сами? И в последней сцене фильма, которой нет в повести, когда спустя двадцать пять лет на фоне разрушенной деревни, с провалившимися крышами и выбитыми окнами, мы видим ее единственного жителя, как-то выжившего и окончательно расчеловечившегося Андрея Гуськова, житейская правда и вовсе отступает: нам демонстрируют то, что осталось, то, что выжило, что еще теплится на развалинах традиционных ценностей, и это, оставшееся, увы, совсем не лучшая часть существовавшей когда-то жизни. Позиция режиссера Прошкина вполне понятна, но человеческого, конкретного живого содержания повести все-таки жаль.

Отношение к фильму у фестивальной публики сложилось очень разное. От полного, возмущенного неприятия до вполне благосклонного одобрения. Впрочем, некоторым даже то вполне целомудренное и условное изображение деревенской жизни, которое позволил себе Прошкин, показалось разгулом физиологизма, грубостью и очернением героев.

Вообще разница в восприятии, а также во вкусах и пристрастиях в нашем обществе, даже в отдельно взятом его кинематографическом сегменте, настолько велика, что, кажется, никакого общего мнения добиться уже невозможно. В этих условиях проводить фестиваль -- задача почти неподъемная. Однако «Кинотавр» старается, и жизнь на нем кипит.

Вот примерный распорядок одного -- вчерашнего -- дня. С 10 утра начинаются просмотры внеконкурсных программ. В половине одиннадцатого зовут на презентацию фестиваля Локарно. В 12 -- пресс-конференция, на которой режиссера Прошкина киевский журналист обвинил в отсутствии любви к русскому народу. В два часа -- презентация нового проекта «Короткое замыкание» -- шесть коротких сюжетов, снятых молодыми и модными режиссерами -- Бусловым, Вырыпаевым, Серебренниковым, Хлебниковым,и младшими Германом и Хржановским. В половине третьего -- проект дебютанта Клима Шипенко «Непрощенные», судя по ролику, жанровое кино с идеями. В три часа -- начало программы «Короткий метр», куда стекаются многочисленные молодые кинематографисты, искренне надеющиеся в следующем году приехать уже с полным метром, как это случилось с тремя новичками из прошлогоднего конкурса. Первая короткометражка -- участвовавшая в каннском конкурсе «Гата» Дианы Мкртчян, почти документальная зарисовка про беженцев из Баку, живущих в Москве одним своим прошлым. Потом -- смешная комедия Натальи Углицкой «Пятнашки», по которой видно, что автор обладает редким сегодня и очень востребованным даром -- снимать смешно. Потом еще три картины, но их я уже не успеваю посмотреть.

Вечером -- два конкурсных просмотра. Камерные «Четыре возраста любви» Сергея Мокрицкого и триллер «Новая земля» Александра Мельника. Оба режиссера -- дебютанты, хотя у каждого за плечами вполне солидная кинематографическая карьера.

На площади в это время собираются сотни горожан, чтобы посмотреть «Ассу», знаменитый фильм Сергея Соловьева, а в полночь на пляже группировка «Ленинград» и «Бикфордов шнур» представят новый проект -- «Ассу 2».

Из всего обилия событий мне бы хотелось чуть подробней остановиться на фильме из программы «Кино, которое мы не заметили». На этот раз Александр Шпагин, неизменный ее куратор, предложил действительно неожиданный вариант: фильм «Сказание о храбром Хочбаре» снят в 1987 году на «Ленфильме» по сценарию Алексея Германа и Светланы Кармалиты, Герман к тому же значится и художественным руководителем постановки.

Собравшимся на ранний утренний показ энтузиастам Алексей Герман рассказал историю этой картины. Сценарий они с Кармалитой написали, вдохновившись стихотворением Расула Гамзатова, с которым тогда дружили, а снимать фильм должен был аварец Асхаб Абакаров, которого Герман охарактеризовал, как человека очень одаренного. В общем, они вместе работали над подготовительным периодом, выбирая актеров, причем Абакаров придирчиво искал точные типажи, так, например, он отверг одного очень понравившегося Герману кандидата на главную роль, из-за того, что у него был «грузинский зад». Зад Герману показался вполне нормальным, но специалисту, конечно, видней. К несчастью, Абакаров, едва начав съемки, погиб в автомобильной аварии. И тогда Герман попытался сам продолжить фильм, но не смог работать в горах из-за болезни сердца. Закончил картину Михаил Ордовский, режиссер не плохой, но, как сказал Герман, к сожалению, русский, то есть ничего не понимавший в аварских обычаях, и потому Герман интерес к фильму быстро потерял.

Однако получившаяся картина оказалась весьма интересной. Представьте себе стиль Германа времен «Двадцати дней без войны» или даже «Лапшина». Но фактура -- горцы Дагестана примерно семнадцатого века. Селения, одежда, оружие, сражения, бороды, папахи... Сюжет не столь важен, важна тема -- и стихи Гамзатова, превращенные сценаристами в тост, который главный герой произносит каждый раз перед дорогой: «Пусть будет хорошо хорошим, пусть будет плохо всем плохим...» до сих пор дороги сценаристам. А главное, Кавказ так никогда не снимали, как будто это не историческая драма, а сегодняшний, наполовину документальный фильм... Кажется, если бы чуть-чуть повезло, фильм был бы сделан, как задуман, стал бы широко известен, и его бы посмотрели все-все-все, то, может, и чеченской войны у нас бы не было? Все-таки, кино -- страшная сила.