Интервью Владимира Путина западным журналистам, которое состоялось в преддверии саммита лидеров «большой восьмерки», немедленно дало пищу для комментариев по двум основным вопросам. Первый -- отношения с Западом, второй -- отношение президента Путина к срокам президентства (правда, не своего, а «в принципе»).

Попутно российский президент ответил на массу других вопросов -- от гибели Литвиненко до деятельности западных компаний в России, причем некоторые из этих вопросов, чувствовалось по ответам, его уже явно «достали». Например, на вопрос, уже задававшийся ему недавно на саммите Россия--ЕС в Самаре, считает ли себя Путин «демократом чистой воды» (как характеризовал его бывший германский канцлер Герхард Шредер), президент ответил с раздраженным сарказмом: «Конечно, я абсолютный и чистый демократ. Но вы знаете, в чем беда? Даже не беда, а трагедия настоящая. В том, что я такой один, других таких просто в мире нет... После смерти Махатмы Ганди просто поговорить не с кем».

Впрочем, ответы на некоторые другие вопросы выглядели не столь язвительными, зато весьма серьезными. Говоря об американской ПРО, Владимир Путин заявил: «Впервые в истории на европейском континенте появляются элементы ядерного потенциала Соединенных Штатов Америки. Это просто меняет всю конфигурацию международной безопасности». Более того, президент России согласился, что сейчас «действительно разворачивается гонка вооружений».

«Это разве мы вышли из Договора по противоракетной обороне? -- продолжил президент. -- Мы вынуждены реагировать на действия, которые были совершены нашими партнерами. Мы же уговаривали их два года: «Не делайте этого. Что вы делаете? Вы же разрушаете систему международной безопасности. Вы же понимаете, что вы нас вынуждаете к ответным шагам». Они говорили: «Да ничего страшного, делайте. Мы же не враги». Я думаю, что это было основано на иллюзии, что России нечем будет ответить... Мы говорим: не надо размещать оружие в космосе. Мы же не хотим этого делать. Нет, это продолжается -- «кто не с нами, тот против нас». Это способ диалога, что ли, или поиска компромисса? ...Именно это и ухудшает международное положение, именно это и является причиной той самой гонки вооружений, о которой вы говорите. Не мы ее инициаторы. Мы не хотим, зачем нам отвлекать ресурсы на это? Но мы вынуждены отвечать».

В этой связи Владимир Путин повторил тезис из своего прошлогоднего послания Федеральному Собранию: «Мы учли опыт Советского Союза, и мы не будем втягиваться в ту гонку вооружений, которую нам навязывают. Мы будем отвечать не зеркально, а мы будем отвечать другими методами и средствами, не менее эффективными». При этом президент решил уточнить: «Несмотря на то что мы находим эти ответы, объем наших оборонных расходов по отношению к ВВП не растет. Он как был 2,7% к ВВП, так и остается. Мы и планируем на ближайшие пять--десять лет такой же уровень оборонных расходов. Он полностью соответствует в среднем расходам стран НАТО...»

Журналисты интересовались и тем, что собирается делать российский президент после ухода со своего поста. Особой ясности Путин не внес и даже постарался объяснить почему: «Точно буду работать. Где, в каком качестве, я пока не могу сказать... Просто несерьезно, если я сейчас буду будоражить общественное мнение в России. Посмотрим, многое будет зависеть от того, как будет складываться политический процесс в России в конце текущего, начале следующего года. Разные есть варианты».

Зато ответом на вопрос о том, сколько сроков должен пребывать на посту президент в России, Владимир Путин заинтриговал не только журналистов. Он согласился с тем, что ограничение по количеству сроков (по российской Конституции не более двух подряд) «все-таки правильное». А вот что касается самой длительности этого срока, то ответ президента оказался совсем не тривиальным.

«Четыре года для России, -- сказал он, -- может быть, калька с американской практики, она не очень была востребована тогда, когда принималась новая Конституция. У нас Сергей Миронов, председатель верхней палаты, говорил как-то, что для России было бы, может быть, правильно пять или даже семь лет. Я сейчас не говорю о сроках, может быть, пять, может быть, семь, но четыре года, конечно, достаточно маленький срок. Я-то ведь был председателем правительства и уже был в курсе происходящих в стране событий, был вовлечен в принятие решений. А так если человеку прийти, если предположить, что губернатор какой-то избран, допустим, ему на федеральном уровне года два нужно только входить в курс общефедеральных и международных проблем. И все, уже нужно начинать новую избирательную кампанию. Мне кажется, что это, во всяком случае, для сегодняшней России пять, шесть или семь лет -- это вполне приемлемо, но количество сроков все-таки должно быть ограничено».

Надо ли говорить, что этот ответ дает простор для самых разных его интерпретаций. Вплоть до новых спекуляций на тему того, не относятся ли эти слова к самому Владимиру Путину, то есть возможности продления срока его пребывания на президентском посту. Хотя на самом деле можно утверждать, что нет, не относятся, во всяком случае, к его нынешнему, завершающемуся сроку. Но что касается будущего и последующих президентов, а также того, когда и как может быть внесена такая поправка в Конституцию, бурные дискуссии нам обеспечены. Особенно если учесть, что сам президент всегда твердо возражал против какой-либо «правки» Основного закона.