Вчера поздно вечером в кинотеатре «Эльдар» прошла закрытая премьера фильма «Ирония судьбы. Продолжение». Создатели сиквела знаменитой советской картины мероприятие это как премьеру не позиционировали и называли «сдачей работы Эльдару Рязанову». Завтра вторая «Ирония» появится не только во всех кинотеатрах, но и почти во всех залах страны. Официальной большой премьеры (подобной той, что была у «Дневного дозора») у новой «Иронии» вроде бы не будет: «Надо менять форматы, -- объяснил корреспонденту «Времени новостей» сопродюсер проекта Анатолий Максимов. -- А то станет неинтересно».

О том, что же на этот раз руководители «Первого» собираются предпринять, дабы «было интересно», Константин Эрнст, Анатолий Максимов, режиссер фильма Тимур Бекмамбетов и исполнитель главной роли Константин Хабенский объяснили накануне первого публичного показа собравшимся в «Интерфаксе» журналистам.

Идея продолжения рязановской киноновеллы о ленинградке Наде и москвиче Жене возникла у Эрнста пятнадцать лет назад, то есть примерно тогда же, когда и замысел «Старых песен о главном». Как главную советскую кинопесню, как «часть национальной памяти» и воспринимают авторы проекта фильм Эльдара Рязанова. Именно это качество старой «Иронии» способно, по замыслу Эрнста, помочь «Иронии» новой вернуть в кино ту часть публики, которая туда пока не пришла. По статистике, только шесть миллионов россиян были в модернизированных залах с удобными креслами и звуком долби, а потенциальных зрителей в стране 28 млн. Вот это-то пассивное по отношению к кинематографу большинство в 22 млн человек и должен разбередить вопрос: «А что же стало с Женей и Надей после финальных титров?»

У самих авторов поиск ответа занял пять лет -- именно такой срок понадобился, чтобы создать более сорока вариантов сценария и последний из них превратить в фильм. Над сценарием в соавторстве с Эрнстом и Максимовым работал известный прозаик Алексей Слаповский. Фильм предложили снимать Тимуру Бекмамбетову -- причем еще до появления на свет «Ночного дозора».

По словам Эрнста, и для продюсеров, и для режиссера был интересен уже сам вызов: после насыщенных, буквально переполненных персонажами и спецэффектами «Дозоров» сделать камерный фильм, соблюдающий классическое триединство -- места, времени, действия.

«Единство места», то есть квартиру на не существующей в Питере улице Строителей, выстраивали в съемочных павильонах Праги: павильоны «Мосфильма» оказались заняты, а снимать в столице Чехии даже несколько дешевле, чем на главной российской студии (производственный бюджет картины -- пять миллионов долларов). Права на первую «Иронию» принадлежат именно «Мосфильму», так что формально согласия Рязанова на запуск нового проекта не требовалось, но, как заверяет Эрнст, без такого согласия изобретатели проекта ни за что бы к работе не приступили.

Съемки закончились в минувшем декабре, после чего полгода материал отлеживался, а нынешней осенью треть картины была переснята. Возможно, именно этот факт породил поползшие уже исподволь по Москве слухи, что «история не задалась». Но слухи, похоже, до широкой публики не дошли и уж никаким образом на ее настроении не сказались -- предварительная реализация билетов принесла беспрецедентную для предпродаж сумму в миллион долларов. Рекордно и количество копий, которым выходит продолжение «Иронии»: 1050 (обычно блокбастеры идут в СНГ тиражами от 400 до 600 копий). При том, что в стране всего 1300 современных кинозалов, столь массированный старт поражает: у зрителя, который на новогодние каникулы никуда не уедет и захочет хотя бы раз за эти десять дней сходить в кино, по сути, просто не останется выбора. (Правда, на отечественную публику рассчитано «всего» 830 копий, остальные уйдут в ближнее зарубежье -- на Украину 118, в Белоруссию -- 8, в Казахстан -- 35, в страны Балтии -- 10, еще по одной копии отправятся в бывшие республики Закавказья). Несмотря на то что только лишь на печать такого количества копий уйдет порядка миллиона долларов, в целом выпуск фильма обойдется дешевле, чем это было с «Дозорами».

И дело не только в экономии -- Константин Эрнст обозначил новый «тренд»: рекламная кампания, по его мнению, уже не обязана быть столь тотальной, масштабной и громобойной, как еще пару лет назад. Действительно, как показал последний год, когда только три российские картины («Волкодав», «Жара», «Бой с тенью 2») попали в первые строчки отечественного бокс-офиса, ни напичканный бигбордами город, ни даже телереакламный натиск не гарантируют рекордных сборов. По мнению Эрнста, изменившаяся жизнь диктует новые условия игры на рынке кинорекламы -- зритель уже знает, что российское кино существует и достойно внимания, значит, надо просто информировать его о наличии того или иного продукта. Кампания «Иронии судьбы. Продолжения» будет вестись sottovoce, вполголоса, в формате «интимного высказывания», поскольку -- утверждает Эрнст -- реклама нужна лишь для того, чтобы заманить публику на первый уикенд, а дальше сработает сарафанное радио.

Будет работать сарафанное радио на или против новой «Иронии», конечно, угадать невозможно, покуда не посмотришь картину целиком. Тот значительный фрагмент, что показали перед пресс-конференцией, на меня лично произвел скорее неприятное впечатление -- суета и фальшь.

Сын Жени Лукашина -- Костя (Константин Хабенский) оказывается в квартире дочери Нади и Ипполита (она тоже Надя, а играет ее Лиза Боярская), нарушая предновогодние хлопоты девушки и ее жениха Ираклия (Сергей Безруков). Хабенский очень ненатурально изображает пьяного, Безруков все время говорит по hands free мобильному. По мысли авторов, если символом страны тридцатилетней давности были типовые квартиры, то символом нынешней российской жизни стала мобильная связь -- образ лжекоммуникаций. Возлюбленный Нади Ираклий (родители нарекли его в честь Ираклия Андроникова) -- крупный менеджер сети Билайн, что сыграет не последнюю роль в завязке сюжета. Герой же Хабенского, как выяснилось впоследствии, все это время только изображал пьяного, а на самом деле был трезв -- ну, и переигрывал, конечно: он же не артист, а персонаж. Но Хабенский-то -- артист! И, возможно, именно его мощная харизма оказалась виновной в том, что фальшь, исходящая от героя, пропитала собой весь фрагмент -- персонажей Безрукова и Боярской в том числе. Зачем, интересно, было вне контекста показывать именно этот кусок? Рисковые все-таки люди, руководители «Первого».