Расположенный в двадцати километрах от Франкфурта-на-Майне городок Кронберг -- одно из красивейших мест земли Гессен. Он вдвинут в нишу мягких зеленых холмов и потому даже на карте напоминает рисунок идеальной акустической мембраны, раковину чутко слышащего уха. Именно в этом средневековом городке, точнее, поселке, сложившемся вокруг стоящего на горе замка, в 1993-м была основана Международная академия камерной музыки, а королевой инструментов в ней была выбрана виолончель. Директору академии виолончелисту Раймунду Тренклеру (Raimund Trenkler) в течение десяти лет удалось превратить ее в авторитетнейший форум лучших музыкантов мира, регулярно собирающихся в Кронберге на фестивали, мастер-классы и симпозиумы. В художественный совет академии вошли Марта Казальс Истомин, а также Гидон Кремер, Юрий Башмет и Мстислав Ростропович. В 2003 году по инициативе Ростроповича в Кронберге была создана Всемирная виолончельная организация (WCO), среди основателей которой патриархи виолончели Бернард Гринхауз и Янош Штаркер (Старкер). Сам Мстислав Леопольдович волевым решением обязал считать Кронберг виолончельной столицей мира. Факсимильно воспроизведенный в бронзе автограф-декрет Ростроповича можно прочесть сегодня на постаменте у памятника маэстро, открытого 3 октября, в первый день Восьмого международного Кронбергского виолончельного фестиваля, посвященного памяти великого артиста.

Чертежи Времени

Если отнестись к словам Ростроповича о Кронберге не просто как к эффектной риторической фигуре, а чуть серьезнее, придется признать, что назначение поселка Кронберг столицей (читай: челом) виолончели -- решение и остроумное, и мудрое. Само время в этом крошечном, но щедром на красоту городке смакуется и цедится так же драгоценно, как тембр виолончельного голоса. Помните, Мандельштам в «Разговоре о Данте» сравнил густоту виолончельного тембра с движением меда, текущего из наклоненной склянки? Никакая сила не заставит его течь быстрее. Никакая суета не может быть допущена в акустику виолончельного Кронберга, где каждый концерт становится причастным уникальной пластике Пространства и Времени. И эта пластика может быть уловлена и внятно передана только в случае выдающегося музицирования и профессионального слушания.

Концерты фестиваля проходили по четыре-пять раз на дню по 7 октября включительно. Местами были выбраны и зал академии, и три кронбергские церкви с готическими алтарями, росписями и башнями. Первый концерт начинался в 11 утра, последний -- в 10 вечера. На каждом яблоку негде было упасть. Не получившие места люди толпились у входов, прижимались к стенам. При этом нельзя сказать, что создавался какой-то ажиотаж. Духа тусовки не было и в помине. Скорее напоминало атмосферу службы в протестантской церкви: строго, собранно, буднично даже, но по существу.

По своему составу исполнителей программа фестиваля способна вызвать испуг вдруг исполнившейся мечты. Иногда необходимо было выбирать, на кого идти: в одной церкви мог играть Гари Хоффман (выдающийся ученик Яноша Штаркера, преподаватель многих главных музыкальных школ, в том числе и Кронбергской академии). Одновременно в другой церкви в исполнении ансамбля «Челиссимо» (в составе тоже именитые преподаватели Кронбергской академии, включая директора Раймунда Тренклера) могла звучать мировая премьера сочинения Родиона Щедрина памяти Ростроповича.

Вот неполный перечень выступавших на фестивале: Иван Монигетти, Миклош Переньи, Линн Харрелл, Наталья Гутман, Давид Герингас, Миша Майский, Моника Лесковар, Франс Хельмерсон, Арто Норас, Марта Аргерич, Гидон Кремер... Если выделить только сольные концерты виолончелистов, то их можно сравнить с воображаемым парадом великих художников, в котором участвуют главные -- от Рембрандта, Вермеера (Линн Харрелл, Миклош Переньи) до Зигмара Польке, Герхарда Рихтера (Наталья Гутман, Давид Герингас). Каждый музыкант в соответствии со своей культурой звука, его объемом, эмоцией, светом предлагал собственный портрет Пространства и Времени, проявленный в выбранном репертуаре. И все же музыка двадцатого века на фестивале царствовала.

Акустический портрет

Фестиваль посвящен памяти Мстислава Ростроповича. Потому программа стала оммажем музыкальным вкусам, предпочтениям виолончелиста. Игрались произведения, написанные для него, любимые им, переработанные маэстро. Некоторые концерты оказались прямо-таки зашифрованным портретом Мстислава Леопольдовича. В старинных картинах кисти легендарного Арчимбольдо человеческие лица набирались из атрибутов четырех стихий: огня, воды, земли и воздуха. А в иных концертах только что завершившегося фестиваля образ Музыканта ткался из аккордов, голосов звучащих нот. Особенно запомнился в связи с этим концерт-открытие, что прошел вечером 3 октября во франкфуртской Alte Oper («Старой Опере»). В первой части три виолончелиста -- ученика Ростроповича сыграли сочинения, будто эскизирующие памятные черты темперамента маэстро: Миша Майский страстно и скорбно пропел «Кол Нидрей» Макса Бруха. «Кол Нидрей» -- еврейская молитва, отменяющая все обещания, которые мы не сможем либо не успеем выполнить. Давид Герингас исполнил нежный, истонченный по красоте «Романс» Рихарда Штрауса -- Ростропович это произведение очень ценил, но сам никогда не играл. Наконец, Наталья Гутман исполнила самую медитативную, вторую часть виолончельного концерта Дворжака -- признание в любви. Во втором отделении была объявлена вроде бы предсказуемая и знаемая почти наизусть Шестая симфония Чайковского в исполнении привечаемого Ростроповичем оркестра Баварского радио под управлением Нееми Ярви. И вот здесь произошло непредсказуемое. Все стереотипы и штампы российских трактовок трагической симфонии были отметены напрочь. Все эти поступи рока, жалобы, стенания и завершающий потоп в слезах очень любят наши оркестры. Ярви же с баварцами предложил иное: явил симфонию как рассказ о жизни сильного, энергичного, мощного человека, который умеет бороться, не сломлен и победил. И даже траурный финал стал просветленным смирением. Без слезоточивого надрыва: «Ну что ж, пора. Не поминайте лихом!». Невольно вспоминаю случившуюся несколькими днями позже беседу с Родионом Щедриным. Он азартно рассказывал о Ростроповиче и о последних его интервью, когда маэстро всерьез отвечал журналистам на вопрос о своих планах; дескать, в 2011 году он продирижирует где-то в Буэнос-Айресе «Военным реквиемом» Бриттена, а потом вдруг прибавлял: «Но если не удастся, то я послушаю «оттуда» того, кто меня заменит». Точно так же Ростропович шутил: «Когда поднимусь на небеса, обязательно попрошу Бетховена написать виолончельный концерт!»

Кстати, таким же портретным вышло новое сочинение самого Щедрина, которое лаконично названо «На посошок». Композитор рассказал, что произведение было написано за считанные дни после кончины Ростроповича по просьбе директора Кронбергской академии Раймунда Тренклера. Ансамбль из шести виолончелей общается с блок-флейтой, которую не видно на сцене. «Флейта -- голос самого Славы, уже неземной голос. Флейта ведь самый древний инструмент, олицетворяющий вечность».

Приятно, что открытый в саду академии бронзовый портрет Ростроповича (автор Анна Шварцбах) лишен ложного пафоса и патетики и обаятелен именно тем, что представляет ипостась человека частного, душевного, улыбчивого. Лицо Ростроповича будто «поймано» в момент реакции на чью-то шутку. Скульптурный ансамбль дополняет выложенная из семи нот дорожка, которая ведет к маленькой стеле с факсимильной бронзовой надписью Ростроповича о Кронберге как виолончельной столице мира. Памятник был создан на пожертвования отдельных горожан. Сам же фестиваль проводился на средства многих немецких спонсоров (включая Deutsche Bank). Свою лепту внесла даже российская компания «Северсталь».

Почтение чтению

В рамках фестиваля состоялась презентация основательно изданной книги под названием «Великие виолончелисты» (Grosse Cellisten, Мюнхен, 2007). Написал ее известный музыкальный критик Германии, постоянный сотрудник Sueddeutsche Zeitung д-р Харальд Эггебрехт (Harald Eggebrecht). Композиция книги принципиально неклассична, скорее -- полемична. Героями Харальда Эггебрехта становятся многие виолончелисты современности, от Пабло Казальса до двадцатилетних учеников Кронбергской академии. Предисловие написал сам маэстро Янош Штаркер.

Хронология не всегда соблюдена. Автору было важно показать напряжение разных школ, поколений, традиций, представить их читателю внутри диалога. Российской школе посвящена отдельная глава. Ее героями стали Даниил Шафран и ученики Ростроповича: Наталья Гутман, Давид Герингас, Миша Майский.

За сегодняшней музыкальной жизнью России господин Эггебрехт следит внимательно, о чем и рассказал вашему обозревателю в частной беседе. Особого воодушевления картина у него не вызывает. Центры музыкального образования в России постепенно утрачивают былое величие и авторитет. Лучшие профессора уезжают работать за границу. Конкурс Чайковского имеет репутацию среднюю.

Я попросил назвать авторитетные в мире российские оркестры. Харальд считает таковым лишь оркестр Темирканова, да и то потому, что им раньше руководил Мравинский. В общем-то суждение субъективное. Однако есть над чем задуматься...

Поколение NEXT

Сегодня в Кронбергской академии числятся четыре студента-виолончелиста: Андреас Брантелид (Andreas Brantelid), Мари Элизабет Хекер (Marie Elisabeth Hecker), Георгий Харадзе и Габриэль Швабе (Gabriel Schwabe). Все студенты Кронберга имеют богатый опыт концертной деятельности. В их биографии победы на престижных европейских конкурсах (в частности, Мария Элизабет Хекер победила в 2005 году на последнем по времени конкурсе Ростроповича в Париже). В отличие от других школ Кронберг предлагает своим студентам более гибкий метод обучения. Общие дисциплины постигаются во Франкфурте. В Кронберге -- работа с профессорами по инструменту. Максимальна помощь в подготовке к активной концертной жизни.

Игра учеников школы убеждала даже в контексте великих. Мари Элизабет в паре с Гидоном Кремером в сопровождении оркестра «Кремерата-Балтика» исполнили новое произведение Гии Канчели «Безмолвная молитва». Виолончель Хекер покорила чистым прозрачным звуком, способностью чутко слышать и отвечать переполненной любви и нежности скрипке Гидона Кремера.

На обе лопатки зал положил девятнадцатилетний Габриэль Швабе. Испанский темперамент и немецкая дисциплина (мама Габриэля испанка, папа немец) дали феерический результат. Помимо того, что сонату Мендельсона он сыграл очень даже зрело и вдумчиво, в вариациях на тему Россини Мартину и в «Юмореске» Ростроповича он продемонстрировал такую феноменальную виртуозность, что зал просто захлебывался от восторга. Вот здесь вот были топот, вой и крики -- уместно, впрочем. А Швабе поклонился чуть смущенно, пошептался с пианистом Павлом Гилиловым (главным и блестящим партнером виолончелистов на многих концертах) и повторил «Юмореску» будто бы с еще большей, сверхзвуковой скоростью. Легко!

Следить за ростом кронбергских питомцев теперь очень даже увлекательно. А следующий фестиваль в «мировой столице виолончели» ожидается через год.