Конфликт Российской академии медицинских наук (РАМН) с правительством и профильным министерством продолжается уже несколько лет. До последнего времени контакты между этими организациями были сведены к обмену письмами с претензиями, организации внеплановых финансовых проверок и взаимным упрекам со стороны как министра Михаила Зурабова, так и президента РАМН Михаила Давыдова. В своих публичных выступлениях г-н Давыдов, совмещающий академические обязанности с работой в Российском онкологическом научном центре им. Н.Н. Блохина, всегда жестко критиковал саму идею национального проекта «Здоровье», инициированного правительством. И оппонировал лично министру, обвиняя его в формализме и незнании медицинской специфики как таковой. К тому же Михаил Давыдов выступил яростным противником перевода целого ряда научно-исследовательских институтов из ведения академии во вновь созданное Федеральное агентство по высокотехнологичной медицинской помощи. Терять обширную клиническую базу и просто ценную недвижимость РАМН совершенно не с руки.

Большинству наблюдателей, следивших за развитием ситуации, именно хозяйственный спор казался самым сложным и неразрешимым. Прогнозировали, что правительство постарается урезать финансирование несговорчивых институтов до минимума, чем вынудит их перейти в новое агентство. Но вопреки всем ожиданиям правительство не стало «выкручивать руки» РАМН и сделало шаг в сторону примирения. На днях председатель правительства Михаил Фрадков подписал постановление, сохранив на второе полугодие 2007-го прежний порядок финансирования академии. Однако это вовсе не означает, что научное сообщество тоже согласится пойти на уступки. О том, с чем академики не могут согласиться, корреспонденту «Времени новостей» Галине ПАПЕРНОЙ рассказал президент РАМН Михаил ДАВЫДОВ.

-- Михаил Иванович, людям, не связанным с медициной, может показаться не совсем понятной ситуация, когда в стране есть одновременно два источника распространения высокотехнологичной медицинской помощи -- академия и специально созданное агентство по оказанию такой помощи, которое возглавил академик Иван Дедов. Как взаимодействуют это агентство и РАМН, как пересекаются их поля деятельности?

-- Никак не пересекаются и в будущем никак пересекаться не будут, ибо это параллельные структуры. Объясню, чтобы все понимали: академия -- это 80 элитных институтов и центров федерального значения, где сконцентрированы все виды всех высоких технологий, которые есть в здравоохранении сегодня, по всем нозологическим разделам. Это институты, занимающиеся не только здоровыми и больными, но и всеми живыми системами. Единый организм, из которого невозможно вычленить институты клинические или фундаментальные. У нас есть отлаженный механизм управления наукой и медициной.

Что такое наука для системы здравоохранения? То, что позволяет рассчитывать на продвижение вперед, на прогресс. Если уничтожить научно-исследовательские институты, все наши крупные и известные больницы в самом ближайшем будущем превратятся в фельдшерские пункты. Отставание от общего процесса эволюции мировой медицинской науки будет таким огромным, что потом и за 30 лет не догнать.

-- Когда создавалось новое агентство по оказанию высокотехнологичной медицинской помощи, с вами советовались?

-- Нет, совершенно нет. Президиум Российской академии медицинских наук был категорически против и свою позицию неоднократно излагал в письмах в правительство и президенту. Новое агентство -- это абсолютно искусственное образование, высосанное из пальца. Решение о его создании было принято в пику РАМН. Академия -- это государственная независимая организация. Если бы министр был здравомыслящим человеком, то, наоборот, был бы за нее двумя руками, так как именно там сконцентрированы все высокие технологии, все разделы научного сопровождения.

-- Вы говорили Михаилу Зурабову о своем взгляде на это разделение? Возможно, объясняли суть проблемы руководителю нового агентства Ивану Дедову, ведь речь идет не о частных интересах, а о судьбе всей медицинской науки в стране?

-- Я несколько раз излагал свою позицию министру. Академику Дедову нет необходимости объяснять проблему, он хорошо информирован о сути всех процессов, но солидарен с министром. Трудность ситуации заключается в том, что отсутствует какой-либо осмысленный диалог, направленный на конструктивное решение стоящих перед нами задач. Вместо этого имеется декларативная позиция министерства, главный постулат которой «мы правы». Совершенно очевидно, и это явствует из полученных результатов, что подобный вид взаимодействия хромает на обе ноги, ибо в основе его некомпетентность. Нежелание исправлять очевидные ошибки и отсутствие реакции на конструктивную критику создают впечатление, что конечные результаты реформ мало кого интересуют.

-- Вы писали президенту?

-- Да, много раз! Однако, судя по всему, наши письма до него не доходят. Неэффективны были и попытки информировать о ситуации и получить поддержку у других высших политических руководителей страны. Трудность заключается еще и в том, что нынешний министр неоднократно демонстрировал нежелание консолидированно работать с РАМН и наши попытки переубедить его были безуспешны. Это и является большой проблемой, ибо министр -- политическая фигура, член правительства, и имеет, безусловно, большой административный ресурс. Поэтому публичная демонстрация глухоты и слепоты не способствует интересам нашего общего дела.

-- Но национальный проект, по сути, впервые обеспечил приток действительно значительных средств в медицину. Разве это плохо?

-- Национальный проект хорош по своему замыслу, но категорически плох по исполнению. Неправильно выбраны приоритеты, ни с кем идеология проекта не согласована, никакой предварительной авторитетной профессиональной экспертизе основные задачи проекта не подвергались. Это какой-то график закупок, не более того.

Перед нашим здравоохранением должна стоять задача преодоления сверхсмертности населения Российской Федерации. Максимальные консолидированные усилия медиков должны быть сосредоточены на решении стратегических проблем в области онкологии, кардиологии, педиатрии, материнства и детства. Вместо этого нацпроект зациклился на первичном звене, особенно на заработной плате. При этом, по сути, развалена система специализированной медицинской помощи, наблюдается активный переток кадров в сторону поликлиник. Сто раз мы писали и говорили со всех трибун, что так делать нельзя! Специалисты, средний медицинский персонал и научные сотрудники, особенно молодые, уходят из специализированных учреждений в лечебно-профилактические учреждения общего профиля. Почему? Расскажу подробнее. На старом месте работы медицинским сестрам платили 7 тыс. руб. (столько получает, к примеру, сестра в отделении реанимации федерального онкоцентра), а здесь -- 20 тыс. руб. (это зарплата той же сестры в городской поликлинике).

По сути, мы фактически поощряем низкоквалифицированный труд и ставим его выше сложнейшей профессиональной работы. Это примерно то же самое, что платить деньги, поощряя неграмотность. В поликлиниках врачи с утра до вечера заполняют отчеты, с больными работать уже некогда и не нужно, на заработную плату в размере около 35 тыс. руб. это никак отрицательно не повлияет, ведь отчеты сданы вовремя!

Получилось, что одним росчерком пера завалили и поликлиническое звено, и специализированное. Сегодня мы в очень сложном положении. А руководители нашего здравоохранения только бодро отчитываются, сколько миллиардов на что израсходовано. Фактические результаты расхода этих средств никого не интересуют.

-- Вы говорите о сверхсмертности в России, но Министерство здравоохранения и социального развития официально объявило, что по итогам 2006 года смертность в нашей стране впервые за последние десятилетия снизилась. Вы располагаете собственной статистикой?

-- То, что смертность сократилась, -- ложь. Нет никаких оснований ожидать эффекта в столь короткие сроки, это во-первых, и отсутствует достоверная статистика в стране, во-вторых. Да и за счет чего в течение последних двух лет могла бы сократиться смертность? Все это безграмотное и наскоро оформленное шоу.

-- Хорошо, но есть вполне осязаемые результаты национального проекта, которые, наверное, должны быть близки и понятны вам как практикующему хирургу и руководителю крупнейшего медицинского центра. Я говорю о новых, так называемых модульных медицинских центрах, которые благодаря национальному проекту откроют уже в этом году. Всего планируется возвести 15 таких современнейших клиник, что значительно увеличит доступность той же хирургической помощи в регионах. Разве нет?

-- Во-первых, коечная база в стране более чем достаточна, вопрос в инфраструктуре, в технологическом и кадровом наполнении. Во-вторых, решение о строительстве должно приниматься как программа развития и усиления существующего направления в соответствии с потребностями, которые, кстати, никто не оценивал, поэтому любое строительство «в чистом поле» упрется в проблему кадрового обеспечения, на которое потребуется 8--10 лет. Само собой очевидно, что подобная идея в основной своей сути обречена на провал, ибо в лучшем случае будут созданы больницы весьма среднего класса, а не высокотехнологичные центры. Идея, что медицинские бригады из Москвы или Санкт-Петербурга могут обеспечивать эти центры, выезжая вахтовым методом, напоминает мне старый анекдот о семейной жизни вахтовым методом.

-- Скажите, пожалуйста, на ваш взгляд, есть в Минздравсоцразвития отдельные специалисты, возможно руководители подразделений, с которыми вы все же можете найти общий язык?

-- Думаю, что все они в принципе способны решать любые консолидированные задачи. Мешает неверная идеология. В этом году министерство недодало РАМН 365 млн руб., которые мы планировали использовать как раз для оказания высокотехнологической медицинской помощи. Поэтому, увы, пришлось сократить в федеральных медицинских центрах на 30% заработную плату. Люди от нас, разумеется, побежали.

Достаточно сократить финансирование РАМН, чтобы полностью ее развалить. Возможно, это и есть в чьих-то планах. К сожалению, академия является только распорядителем бюджета, а субъект бюджетного планирования -- Минздравсоцразвития. Поэтому какую бы заявку мы ни представили, в министерстве деньги делят так, как удобно им. Идеальным выходом из сложившейся тупиковой ситуации было бы финансирование академии отдельной строкой бюджета, что подняло бы авторитет науки и ее уровень.

-- А если министерство все же попробует привлечь вас к работе над национальным проектом, вы готовы к переговорам со своими оппонентами?

-- Конечно, но только если это будет конструктивное предложение. Дружить мы, конечно, не будем, но работать вместе -- почему нет? Академия могла бы легко скорректировать эту программу во вполне обозримые сроки. У президиума РАМН есть конкретные предложения, направленные на скорейшее решение поставленных задач, которые были проигнорированы. Тем не менее мы готовы взять на себя ответственность в решении стратегической проблемы преодоления сверхсмертности.

-- Как вы оцениваете стандарты лечения, большинство из которых уже готово и сейчас активно внедряется в медицину?

-- Стандарты лечения нужны исключительно страховым компаниям, для того что бы эти частные организации могли осваивать на законных основаниях государственные средства. По сути, это паровой котел, приделанный к двигателю внутреннего сгорания. Страховые компании естественным образом заинтересованы в занижении истинной стоимости медицинских услуг. Это же бизнесмены, они просто обязаны иметь доход, еще лучше сверхприбыль, с каждой сделки. Несомненно, медицинское страхование -- вполне выгодный бизнес. Но при этом здравоохранение оказывается заложником страховых компаний.

-- Но все эти новшества -- страховая медицина, новые медицинские центры и т.д. -- вводятся под эгидой повышения массовой доступности медицинской помощи в стране. Ведь не секрет, что долгие годы люди в провинции очень часто вообще были лишены доступа к современной медпомощи.

-- Говоря о массовости, мы делаем сейчас медицину вообще недоступной для широких масс в отдалении от федерального центра. Человек теперь намертво привязан к своему городу, своему населенному пункту. Квоты на выезд на лечение в федеральные медицинские центры, которые сейчас действуют, -- это не что иное, как новое крепостное право. И это несмотря на то, что Конституция гарантирует каждому налогоплательщику бесплатное лечение во всех бюджетных медицинских учреждениях страны. Вот попробуйте сейчас, например, в Мурманске добиться того, чтобы направили в Москву в крупную академическую клинику, где светила работают, -- не отправят. Скажут: вот живешь ты в Мурманске -- и лечись у местного эскулапа.

-- Вы в своей практике видите, что люди из провинции стали действительно меньше приезжать в Москву на лечение?

-- Конечно, вижу. Выделение квот на лечение -- это самый унизительный способ оказания медицинских услуг и их финансирования. Все это происходит за счет ослабления финансирования федеральных центров, которые действительно могут помочь страдающим людям, и перераспределения больных в лечебные учреждения более низкого уровня.

-- Какой же тогда должна быть эффективная система здравоохранения сегодня?

-- Кстати, в СССР была блистательная лечебно-профилактическая система, одна из лучших в мире. Она послужила примером и легла в основу модели здравоохранения, успешно работающей в скандинавских странах.