Пока сочинцы и гости курорта толпами осаждают площадь перед Зимним театром, где на большом экране крутят блокбастеры и проходят концерты поп-звезд, в кинозале тоже не пусто. Хотя программа только набирает обороты и основные события впереди, открытие нового перспективного автора уже произошло.

Основной конкурс стартовал фильмом выпускницы ВГИКа Екатерины Гроховской «Человек безвозвратный». В прошлом году она получила в Сочи приз за короткометражку «Двое», а в этом году уже уверенно дебютирует в полном метре картиной, построенной на весьма сложном повествовательном трюке. Это многофигурная история, проецирующая на экран естественное броуновское течение жизни и калейдоскоп каждодневных человеческих драм. Основоположником этого жанра считается Роберт Олтман, а лучшими образцами -- «Магнолия» Пола Томаса Андерсона и «Сука-любовь» Алехандро Гонсалеса Иньяритту. «Оскар» в этом году тоже достался фильму с такой структурой -- «Столкновению» Пола Хэггиса. Картина Гроховской, которой только срочно надо подыскать не столь пафосное название, смотрится достойной игрой на том поле, куда еще не ступала нога отечественного режиссера.

Действие происходит в большом провинциальном городе. В центре композиции -- дюжина персонажей, переживающих внутренний разлад. Взрослые дети живут своей жизнью, не часто вспоминая о родителях. Нестарые родители, оставшись вдвоем, ищут, чем заполнить образовавшуюся пустоту. Тягостный служебный роман неожиданно разрешается искренним чувством. Образцово-показательный брак рассыпается как карточный домик. Примерный отец двоих детей скрывает ото всех свои гомосексуальные похождения. Благополучная красавица тайно мастурбирует, глядя на портрет Брэда Пита. Девушка-инвалид, прикованная к кровати, мечтает о недостижимом сексе. Курсант военного училища ради денег оказывает секс-услуги одинокой бизнес-даме, которая годится ему в матери (эту роль эффектно сыграла Галина Логинова, больше известная как мама Миллы Йовович). Судьбы людей пересекаются и расходятся как линии на схеме городского транспорта: герои пересаживаются с одной сюжетной линии на другую, стоят в пробке на экзистенциальных перекрестках, случайно проезжают нужную станцию, не успевают вскочить в уходящий вагон, а кого-то поезд завозит в тупик, откуда нет возврата.

Такой фильм вполне может вписаться в общемировой контекст -- не хватает только Миллы Йовович в одной из ролей. Гроховская не тешится местечковыми фобиями, не гонится за самобытностью, не тужится стремлением выдавить из себя большую идею. Она снимает по-хорошему космополитичное кино, рассказывая о проблемах, понятных любому человеку. Кажется, чего бы проще. Но именно современная нормальная жизнь не интересует наших режиссеров. Границы давно открыты, прокат еженедельно поставляет свежайшую продукцию, лауреаты крупных фестивалей попадают на экран максимум через пару месяцев, но русские не сдаются. В Голливуде принято видеть империю зла, азиатский экстрим презирать как технику тайваньской сборки, а европейский стиль считать годным только для подиума, но не для повседневной носки. Поэтому критики, которые с обреченностью смотрят на наше кино, как на проделки впавшего в маразм и заблудившегося среди своих тараканов родственника, сразу простили ей все огрехи и нестыковки. Возможно, нужна была именно наивность дебютантки, чтобы не мучиться комплексом «особого пути», а открыто взять американскую схему построения сюжета, соединить ее с европейской манерой съемки и наполнить узнаваемыми реалиями.

Зато каким русским духом пахнуло от дебюта в игровом кино документалиста Сергея Карандашова -- не передать. Религиозно-почвеннические искания его «Странника» почти буквально продолжают «Остров» Павла Лунгина. Некто Федор, половозрелый юноша во цвете лет, случайно избежав смерти, уходит в лес, не моется, постится, бормочет под нос Иисусову молитву, заходится в простудном кашле и время от времени просветляется после бесед со стариком-отшельником. Из города приходит всякая нечисть -- продажные менты, бывшие зэки и тоскующая мать-одиночка, которая приносит соблазняющий постящегося кочан капусты. Старца кто-то зверски убивает, очевидно, по ошибке. Федор, почувствовав, что снова человек умер вместо него, возвращается в город, чтобы стать приживалом у той самой женщины. Сын хозяйки квартиры смертельно болен. Дальше события не поддаются пересказу, поскольку автор фильма не опускается до того, чтобы объяснять их суть. Из физических действий будут пьянство, драки, купание в проруби и наша национальная забава -- выяснение отношений, которых не было. Периодически в фильм вторгаются анимированные кошмары из снов больного мальчика, которые смысла происходящего не разъясняют, но четко дают понять, что Федор -- святой человек. Снова история, происходящая вне времени и пространства. Снова герой, ушедший спасаться в землянку. Снова юродство и выдавливание из себя греха. Снова чудесное исцеление. Слава тебе, господи.

Что касается фильма «Нанкинский пейзаж» ветерана Валерия Рубинчика, то это чистое издевательство. Как такое может случиться, чтобы вменяемый человек, честно отсидев два часа в зале, половина которого, впрочем, сразу погрузилась в гипнотический сон, не мог понять, что видел? Причем в фильме есть герои с именами и профессиями, диалоги-монологи и даже криминальный сюжет. Вышедшего из тюрьмы зловещего уголовника и элегантно-задумчивого работника ремонтной мастерской объединяет страсть к сексуальной парикмахерше (Даша Мороз), у которой они оба заказали парики. Одному он нужен, чтобы прикрыть обритую голову и начать новую жизнь, другому -- чтобы его носила приемная дочь-китаянка, облысевшая от удара об воду, еще находясь в утробе матери. Я не шучу. Постепенно выясняется, что элегантный ремонтник когда-то в Китае 20-х годов был англичанином и крутил роман с юной китаянкой (тоже Даша Мороз), которая родила ту самую лысую девочку. А англичанин утонул. Теперь о нем сочиняет роман писатель, с лицом того же Константина Лавроненко, который играет и англичанина, и склейщика фарфоровых вазочек. Писатель едет в поезде и обещает жене рассказать в романе всю правду. Но никакой жены у него на самом деле нет, да и правды от этого рассказчика не дождаться. Англичанин с китаянкой много раз бегают по мосту через речку от ее папаши с ружьем. Ремонтник, живущий в сталинской эпохе, иногда без предупреждения переходит на китайский язык и дарит парикмахерше кимоно. Уголовник со страшным выражением лица тайно следит за ним, явно ревнуя, а однажды даже попадает в Китай, откуда увозит на паровозе ту самую китаянку. Открываю каталог и читаю аннотацию: «Притча об амбивалентности и разрушающей двойственности -- баллада об одиночестве человека, который когда-то предал свою любовь». Спасибо большое. Психиатр мог бы подобрать более четкий диагноз, но на первый случай и амбивалентность с двойственностью сойдет.