Мы толком не знаем музыку современной Франции, как и многого другого, но разного рода фестивали и акции приближают к нам наших выдающихся современников. Посольство Франции в Москве и Центр современной музыки под руководством Владимира Тарнопольского довольно редко, но очень метко прорывают завесу нашего незнания. Выбор, как и положено, падает то на фигуры просто интересные, то на самых-самых. Мне показалось, что так вышло в этот раз.

Филипп Фенелон, родившийся в 1952 году и, стало быть, находящийся в самом творческом композиторском возрасте, интересен вовсе не тем, что рьяно учился в классе Оливье Мессиана, что его сочинения звучат на фестивалях во всем мире и что одна из трех его опер шла на сцене огромной «Оперы Бастилии» в Париже. Он самый-самый, потому что концерт его камерной музыки в Рахманиновском зале Московской консерватории продержал публику в высоком и возвышенном напряжении.

Во Франции во времена обучения Фенелона было два главных мэтра -- Булез с его неосериальной школой, требовавший от учеников полного подчинения, и Мессиан, дававший своим студентам полную свободу выбора в направлении поиска собственного языка. Фенелон стоит вне школ и направлений и любит черпать вдохновение, не гнушаясь ничем, из самых разных источников -- от песен трубадуров до танго. И вместе с тем перед нами не игра лоскутками, а цельнокроеный массив творчества. Мы слышим в опусах разного времени -- от 1983 до 2005 года -- звуки, возникающие из плотной оболочки тишины, они огранены рукой одного и того же гранильщика, который точно знает направление удара для гранения и, главное, знает цель огранки. Одним словом, Фенелон-композитор обладает собственным слышанием мира звуков и тишины и умеет претворять это слышание в духовное воздействие.

Он вслушивается в тембры разных инструментов, соединяет их в разных комбинациях -- от жесткого «выяснения отношений» до слитного напряжения в состоянии не проходящего ужаса. Вот флейта и виолончель («Фрагмент IV») -- они живут в постоянном раздрае. Но что-то в этом раздрае говорит о том, что причина не внешняя, что здесь скрыт какой-то внутренний конфликт, и мы вслушиваемся в эти споры с нарастающим напряжением, словно стремясь разгадать что-то и в себе самих. Вот восемь инструментов под руководством дирижера («Maipu 994», Игорь Дронов) блуждают впотьмах, им всем неуютно жить на этой земле, но они не хотят потерять друг друга в долгом блуждании, мостики перекидываются то явно, то исподволь. И в этом дольнем странствии вдруг где-то в конце пути звякает намеком надежды фрагмент аргентинского танго.

В «Посвящении Тьеполо» -- трех виртуозных пьесах для скрипки, выпукло исполненных Еленой Фихтенгольц, -- стояние одинокого человека на земле отмечено богоподобной значимостью. На своей лекции Фенелон рассказывал, что он случайно, сочиняя эти пьесы, попал во дворец, где на полу были разложены обломки плафона, некогда расписанного Тьеполо, -- с его неповторимым небом. Живопись, кино, театр прямо влияют на Фенелона, но мы никогда не слышим у него иллюстративного высказывания. Слово скрипки отмечено серьезным тоном, это слово не отвлекается на мелочи, а все ищет и ищет что-то самое важное, самое, не побоюсь этого стертого слова, сокровенное.

Особой напряженностью ожидания наполнена пьеса «Яла» для струнного трио. Программка сообщает нам, что Яла -- это название места, где Фенелон встретил цунами утром 26 декабря 2004 года на юго-западном берегу Шри-Ланки. Три голоса струнных существуют в таком состоянии предужаса, праужаса, суперужаса, что говорят друг с другом как будто подчеркнуто спокойно, при этом находясь постоянно на грани нервного срыва. Они иногда сливаются в каком-то каталептическом, метаистерическом вопле-взвыве, не выходя за рамки закрытого пространства души в сферу внешнего разрушения.

Надо отметить профессионализм и самоотдачу всех участников концерта. Только «Ночь» для аккордеона соло в исполнении Любови Рубцовой выпала из общего контекста, потому что за внешней, довольно простенькой стороной мы не увидели того разговора о главном, который так свойствен высказываниям Фенелона. Композитор объяснил, что в руках у музыкантши был неподходящий инструмент и что она отказалась репетировать в его присутствии.

Достойным завершением вечера стала кантата «В темноте» на тексты английских поэтов XVII века -- певица «Новой оперы» Екатерина Кичигина придала исканиям композитора особую женственную человечность. Герой кантаты просит в заключение: «Дай мне пребывать во мраке!» Но долгие блуждания во мраке бытия не становятся у Фенелона самодовлеющими, мысли о смерти, рассыпанные здесь и там, -- это неотъемлемые атрибуты жизни. Жизни, в которой «разговор о главном» не прерывается ни на минуту, в которой нет испуга ни перед одной из экзистенциальных тем. Кто-то после концерта сказал, что Фенелон -- композитор религиозный. Нет, не религиозность унаследовал он от своего учителя Оливье Мессиана, но буйную духовную открытость, которая и позволяет ему брать нас, жаждущих просветления, голыми руками.