БСО Федосеева и РНО Плетнева сыграли каждый по программе, посвященной симфонической музыке одной из национальных школ. БСО выбрал витиеватый, культовый и трудный французский импрессионизм, а РНО сконцентрировался на суровых традициях Северной Европы. Оба пригласили заморских дирижеров, способных точно почувствовать все тонкости локальных стилей и ароматов.

С БСО работал знаменитый Мишель Плассон -- специалист по французской музыке, пропагандист и дирижер оркестра Капитолия в Тулузе. Он уже дважды выступал в Москве; одна программа почти буквально совпадала с нынешней. Но тогда с Плассоном был как раз РНО. Теперь французский просветитель предложил развернутый доклад на тему о любимом импрессионизме в исполнении дисциплинированного и славного насыщенным звуком и пышным балансом федосеевского оркестра. Нельзя сказать, что эти свойства БСО так уж подошли «Послеполуденному отдыху Фавна» и симфоническим эскизам «Море» Дебюсси. Оркестр слушался дирижера, но тот был слишком радушен и спокоен, чтобы кардинально изменить ситуацию. Фавн отдыхал, но не вполне, кажется, понимал, почему здесь и сейчас, предпочтя заснуть, дабы не афишировать недоумение. Море дышало, но как-то слишком роскошно и натурально для некрикливого французского символизма. И в том и в другом случае тембровая конструкция нуждалась в большей ясности. Во втором отделении на «Благородных и сентиментальных вальсах» и Второй сюите из балета «Дафнис и Хлоя» Равеля оркестр приободрился, предложив матиссоподобным полотнам крепкую березовую раму. Симфоническая живопись Равеля осталась в сохранности, но в ней сместились важные акценты. Слепящая строгость и точность ушли в тень, а на первый план вышла пышность. Тоже, конечно, не чуждая модерну, но скорее местного покроя.

В случае с РНО и дирижером Кристианом Ярви -- американским сыном знаменитого эстонского маэстро Нэеме Ярви -- ожидания были схожими. Музыка финна Яна Сибелиуса и датчанина Карла Нильсена в исполнении дирижера со скандинавскими корнями должна была прозвучать «национально-безупречным» образом. Но молодой Ярви обожает не скандинавскую, а, вовсе наоборот, американскую музыку, причем на стыке жанров. Его ансамбль «Абсолют» пользуется мировой славой как исполнитель Джона Адамса, Джанго Бэйтса и других американских экспериментаторов. Что до Сибелиуса, его безумно любит Плетнев, который и научил РНО играть этого композитора -- холодно, пронзительно и волшебно. Но каким-то чудесным образом «Фантастическое путешествие на Фарерские острова» Нильсена и сюита «Лемминкяйнен» Сибелиуса под руководством Ярви не поразили фирменной безупречностью. Нильсен был, наверное, для оркестрантов слишком нов и туманен, а для Сибелиуса дирижер не предложил свежих рецептов. Играли точно, по возможности тонко -- так, как давно выучили, только без Плетнева.

Любопытнее вышло со Скрипичным концертом Сибелиуса, где уверенно и кокетливо солировал молодой виртуоз Михаил Симонян. Его голливудской стати и глянцевой манере американская бодрость дирижера вполне соответствовала. Последний слушался первого, и Сибелиус вышел красивым, упругим и во всю физиономию улыбающимся.

Возможно, причиной неоправдавшихся ожиданий стало то, что БСО по манере недостаточно «французский» и даже слишком «русский» (хотя это один из немногих русских оркестров, который играет западноевропейскую музыку на Западе). А Кристиан Ярви оказался меньшим «скандинавом», чем его российские подопечные. Но все же понятно, что «национальный вопрос» и особенно «национальный характер» в музыке -- это фигура речи. По-хорошему, думать надо о хитрой игре внутри системы стилевых координат, где каждый из игроков ориентируется свободно.