Официальное название этих двух недель, что в конце сезона собирают в столице Германии любителей танца со всего мира, -- International Dance Summit Berlin 2006. Ежегодный фест максимально развернут к зрителю: в его программе не только премьеры и гастроли, но и «утренники открытых дверей», когда балетоманы могут присутствовать на утренних классах артистов, бесплатные лекции искусствоведов и презентации балетных книг (в этот раз -- огромного фотоальбома, посвященного сделанной в нынешнем сезоне Владимиром Малаховым «Спящей красавице»). Все же главных событий было два: премьера балета «Чайковский», перенесенного Борисом Эйфманом в Берлин из его собственной труппы, и гастроли токийского балета.

Худруку всего берлинского балета (под его руководством городское начальство объединило труппы трех занимающихся классикой театров) и главной звезде немецкой столицы Владимиру Малахову давно хотелось станцевать эту душераздирающую историю о композиторе, мучимом демоном гомосексуализма, -- он ее и получил. Но для того, чтобы уравновесить накал страстей, фесту был просто необходим Бежар. Бежар гармоничный, Бежар плавный, Бежар сложный -- спектакли «золотого периода», именно те, что так потрясли когда-то воображение молодого советского хореографа, что он всю свою фирменную пластику выстроил под влиянием великого француза -- правда, добавив в спектакли вечно рыдальную интонацию. То есть после «заочного ученика» был предъявлен его «учитель». Можно было почувствовать разницу.

Бежара танцевал Балет Токио -- японцы купили у мастера права на лучшие спектакли. Говорят, что за бешеные деньги -- ну так жители восточных островов знают, на чем экономить не следует. Они привезли три спектакля -- «Греческие танцы» на музыку Микиса Теодоракиса, сочинение 1983 года, «Жар-птицу», поставленную в 1970-м, и «Весну священную» 1959 года (и то и другое -- Стравинский). Играли именно в таком -- ретроспективном -- порядке.

И вот что получилось. Греческая лень, греческая плавность, греческое блаженство оказались японцам чужды. Центральный мужской дуэт -- вот просто выходят два парня, пара движений сиртаки (руки на плечах друг друга), далее расходятся на несколько метров и па то синхронны, то «произнесены» с маленьким временным сдвигом; ноги будто шагают по солнечному мелководью, руки держат сеть (нет-нет, никакого бытового копирования движений -- так, легкое обозначение ежедневного неконвейерного, живого, чуть ленивого труда) -- так вот этот дуэт превратился просто-таки в чуть не военное выяснение отношений. На сцене были если не два врага, то уж два соперника точно; мышцы напрягались как для удара, ноги яростно впечатывались в пол, а уж взгляды, которыми мерили друг друга артисты, способны были поджечь занавес. При таком внутреннем чувстве понятно, почему этой труппе лучше удалась «Жар-птица»: в еще несмирившемся, необъяппившемся семидесятом году Бежар на музыку Стравинского сделал маоистский гимн. Из толпы партизан в стандартной серой униформе появляется Вождь в алых одеждах, он ведет народ за собой (его движениям вторят), он почти Бог (ведомые на коленях вокруг лидера, и он «вливает» в них горстями взятую из себя невидимую душу). Вождь ведет народ и страдает за него, но силы его небезграничны (уставший молодой человек корчится в медленной судороге на авансцене). Вроде бы смерть? Но из толпы выходит новый лидер в таких же алых штанах, предыдущий воскресает, и они сливаются в одну какую-то двухголовую птицу. В общем, один сокол -- Ленин, другой сокол -- Сталин; но фантастически красивые, взлетающие вверх, выгибающиеся в борьбе с невидимым противником, соло «вождей»... но та отличная дружная ярость, которая необходима бежаровскому кордебалету... Что-то тронуло современных токийских танцовщиков в этой истории, что-то совпало -- неплохая получилась «Жар-птица».

Но все же лучше всего вышла «Весна священная». Откровенный манифест давней сексуальной революции (мужчина и женщина жалки и сгорблены поодиночке в окружающей агрессивной толпе; сцепившись в пару, обозначив любовный акт совершенно недвусмысленно, становятся счастливы, свободны и прекрасны) японцы танцевали с таким пылом, удовольствием и пониманием дела, что стало ясно: этот юный балет (а искусство классического танца появилось в Японии только после войны) еще просто не чувствует танцы усталости и грядущего разочарования, танцы восьмидесятых. Для них все только начинается. Весна священная.