Фильм Николая Хомерики «977» -- лауреат главной премии последнего выборгского фестиваля «Окно в Европу» и, что не менее важно, самой Европе уже представленный. Так же как дебютная короткометражка Хомерики «Вдвоем», его полнометражный дебют «977» участвовал в официальной программе Каннского фестиваля. Внимание Канн к этому молодому режиссеру отчасти закономерно: окончив высшие режиссерские курсы в Москве, несостоявшийся магистр финансов (учился в Амстердаме, но бросил), бухгалтер по первому образованию, Николай Хомерики получил грант французского МИДа на обучение во французской киношколе La Femis. Продюсером обеих его картин стал Арсен Готлиб -- глава студии «Метроном-фильм», специализирующейся на производстве игровых и анимационных лент. Сейчас студия работает над масштабным анимационным проектом «Колыбельные мира». В области игрового кино Готлиб обратил на себя внимание в 2001 году, спродюсировав фильм Александра Зельдовича по сценарию Владимира Сорокина «Москва». Пока Зельдович, Сорокин и другие гости премьерного показа «977» смотрели фильм, Арсен Готлиб отвечал для «ВН» на вопросы Ларисы ЮСИПОВОЙ.

-- С фильмом «Москва» вы открыли широкой публике режиссера Александра Зельдовича. До этого его имя было по большей части известно в профессиональных кругах. Имя Хомерики до его участия в Каннском фестивале не было известно практически никому. Почему вы решили работать именно с этим режиссером?

-- Он мне когда-то принес свои студенческие фильмы. Они были очень симпатичные. Через некоторое время появился вновь и дал почитать свой сценарий -- тогда он назывался «Кислород». История на четыре страницы о том, как взрослый сын сидит у постели умирающей матери. Несмотря на то что это был диплом французской киношколы, Николай хотел снимать картину в Москве. Естественно, не хватало средств. Честно говоря, я рад, что у них возникли проблемы, потому что это дало мне возможность включиться в процесс. Этот фильм в конечном итоге назвали «Вдвоем». Николай рассказывал в нем собственную трагическую историю, и это было сразу понятно -- настолько пронзительной получилась картина. Не слезливой, а именно пронзительной.

-- Он хотел снимать в Москве для достоверности? Чтобы была московская квартира...

-- Да, московская квартира, русская актриса... Наталия Коляканова сыграла одну из ролей в фильме «Москва», я посоветовал ее Николаю, они встретились и сразу понравились друг другу. В общем, сложилось. Потом Николай привел очень талантливого артиста Артема Смолу. Только он мог выбрать человека на роль сына, потому что только он знал, как там все было на самом деле.

-- А «977»? Я слышала, что первоначальный сценарий очень сильно отличался от того, что получилось в итоге.

-- Сценарий действительно отличался, хотя фабула была та же: существует некая организация, в этой организации есть некий прибор, который измеряет в человеке нечто. Действие происходит в недалеком будущем: небоскребы, большой бизнес, большие деньги... Написал сценарий Юний Давыдов. Он даже получил премию -- помните, был такой конкурс, который инициировал Даниил Дондурей: «Нормальная жизнь в нормальной стране». Мне этот сценарий очень понравился, и я его тогда же купил. Но, чтобы снимать буквально так, как написано, надо было делать фэнтези -- дорогой фильм для широкой публики. Это требовало очень серьезных вложений, а кроме того, я не видел тогда режиссера, который мог бы сделать именно такую картину.

Я дал почитать сценарий Николаю, хотя прекрасно понимал, что он-то как раз никакое фэнтези снимать не будет. Но он предложил очень интересную трактовку: заглянуть в то время, когда эта штука была изобретена. Когда это был еще не прибор размером с сотовый телефон, а что-то типа электронно-вычислительной машины. Прибор, измеряющий внутреннее состояние человека, -- непонятно какой индекс. У одного -- 25, у другого -- 200, у другого -- 500...

И главный вопрос: почему у кого-то 25, а у кого-то 500? Потому что один кормит бродячую собаку и перевязывает ей лапку, а другой забирает у старушки последнее? Как сказал один режиссер, который читал сценарий и думал о нем, -- я никогда не возьмусь за этот фильм, потому что камеру в душу не поставишь.

-- Но, насколько я понимаю, в фильме нет прямой зависимости величины индекса от степени добродетельности.

-- Зависимости нет. Но есть попытка понять, что это такое. Что -- душевные качества, любовь, влечение? Каждый отвечает по-своему. И для меня это лучшее доказательство того, что Николай решил поставленную задачу: он вошел в плоскость экрана и оттуда направил вектор в сторону каждого зрителя.

-- Мне в вашем фильме показалась интересной не столько сама история, сколько странная атмосфера того места, где происходит действие. Это выдуманный и сконструированный вами мир?

-- Нет. Мы снимали картину в реально существующем НИИ, в самом центре Москвы -- такое ощущение, что в этом НИИ десятилетиями ничего не меняется.

-- То есть вы ничего не досочинили?

-- А разве можно сочинить холодильники, которые стоят вдоль стен, закрываются на навесной замок и в которых рядом с реактивами хранятся бутерброды? Это удивительное здание спроектировал академик Иофан. Что-то внутри мы, конечно, достраивали, но у нас никаких денег не хватило бы создать такую декорацию целиком.

-- Какая реакция была на картину в Каннах?

-- Хорошая. Вообще фильм европейской кинокритикой принят лучше, чем российской.

-- В этом фильме были французские деньги?

-- Нет. Французские деньги были только в короткометражке «Вдвоем».

-- А российские бюджетные?

-- Конечно! Если бы не государственная поддержка, то я на 98% уверен, что фильм бы просто не состоялся. Никто не готов вкладывать коммерческие деньги в дебюты. Или вот приходишь на канал, а тебе говорят: «Ну кто его знает, что он там сделает? Ты сними, а потом мы тебя, может быть, поддержим!»

-- Зарубежные продажи уже есть?

-- Пока об этом рано говорить, но количество заявок после показа на каннском кинорынке было просто фантасмагорическое. Нет ни одного известного вам киношного бренда, от которого мы бы не получили письмо об их заинтересованности. Во многом это благодаря фестивалю -- ко всем, кто попадает в Канн, уже изначально особо пристальное внимание. Что из этого получится в конечном итоге, не знаю. Пока лишь понятно, что у фильма очень неплохая фестивальная судьба -- после Канн он бесконечно ездит по более мелким фестивалям; начиная с августа -- так просто без перерыва.

-- Почему вы выбрали фестиваль в Выборге, а не «Кинотавр» -- если у вас был это выбор?

-- У нас был этот выбор. Но для фильма, который собирается выходить в прокат осенью, летний фестиваль не подходил. Нам надо было участвовать в конкурсе ближе к началу проката.

-- Вы всерьез полагаете, что фестиваль может как-то повлиять на прокатную судьбу?

-- Да. Тем более что к нам, как к победителям, был особый интерес. О фильме много писали. Сегодня мне в «Ролане» лукаво так говорят: «Что-то у нас очень много звонков с бронированием. Это не вы сами делаете?» Нет, это делаем не мы, честное слово. Но публикации действительно пробудили интерес к фильму. Значение прессы нельзя ни переоценивать, ни недооценивать. Да, на сегодняшний день прямая реклама -- щиты, ролики -- действует сильнее, но это не для нас.

-- То есть ни щитов, ни роликов у вас нет?

-- Нет. У нас благодаря нашему партнеру, Рамблеру, есть очень мощная поддержка в Интернете -- и это важно, потому что фильм артхаусный, почти все наши зрители Интернетом пользуются.

-- Сколько у вас копий?

-- 15. Это очень скромно, но мы надеемся, что они будут работать как длинная цепочка, переходя из города в город. Прокатываем картину мы сами, с бескорыстной помощью наших друзей. И не потому, что мы такие алчные и не хотим делиться деньгами -- просто по большому счету это никому, кроме нас самих, не нужно. Кто захочет возиться с маленькими тиражами артхаусных картин молодых режиссеров, когда есть возможность прокатывать блокбастеры или раскрученные европейские имена? Кто будет изо дня в день отслеживать судьбу каждой копии? Только мы сами: ведь фильм -- результат нашего труда, и нам важно, чтобы он дошел до зрителя. С «Москвой» была точно такая же ситуация. Шел 2001 год, и, помню, мне тогда очень уважаемые люди говорили: «Больше 20 000 долл. не соберешь, что бы ты ни делал». Но мы собрали в десять раз больше. Просто этим надо заниматься.