Ровно через две недели, 18 октября, Россия и Израиль отмечают 15-летие восстановления дипломатических отношений в полном объеме. К этому событию приурочен визит премьера Израиля Эхуда Ольмерта в Россию. В интервью «Времени новостей» первый посол Израиля в России г-н Арье ЛЕВИН рассказал, как восстанавливались отношения, и посетовал на то, что его не пригласили присоединиться к делегации, хотя на его плечи лег груз самого тяжелого периода восстановления отношений.

-- СССР разорвал дипотношения с Израилем в 1967 году, после шестидневной войны между Израилем и арабскими странами. Лишь спустя 24 года отношения были восстановлены. К этому моменту вы в качестве генконсула Израиля находились в СССР уже два года. Что предшествовало восстановлению отношений?

-- В 1988 году, за три года до восстановления дипотношений, я приехал в Москву, будучи начальником небольшой группы израильских дипломатов. Нам предстояла огромная работа по налаживанию связей с российскими чиновниками. Было сложно и немного странно, ранее я работал в различных европейских странах и в Америке, но ничего подобного я нигде не испытывал. Советские чиновники нас не любили, МИД России отказывался признавать. Нам разрешалось встречаться только с определенными людьми. К нам относились как к шпионам. У нас даже не было международной телефонной линии, и я не мог позвонить в Израиль. Жили мы в гостинице «Украина» -- единственном месте, где нам разрешили жить.

Советские граждане остерегались нас, многие интересовались нами, но боялись подойти. В СССР думали, что Израиль -- это мощная огромная держава. Так представляла нас советская пропаганда. Процесс налаживания связей продвигался очень сложно.

Впервые глава МИД СССР Эдуард Шеварднадзе принял меня в 1989 году, и то только потому, что в конце предыдущего года бандиты угнали советский самолет из Минвод в Израиль. Он меня встретил довольно странными словами: «Ну что, не замерзли тут у нас в России?» Я ответил, что с таким теплым приемом трудно замерзнуть. Итогом встречи стало то, что мы получили международную телефонную линию. И хотя по ней все равно ничего не было слышно, это было продвижением в наших отношениях.

-- Когда вы узнали о назначении, не страшно было ехать в страну с великим прошлым и еще совершенно не определившимся будущим?

-- Страх был где-то очень глубоко. Но мне было очень интересно приехать в СССР. Несмотря на то что я вырос на русской литературе и в русской среде, приехав в 1988 году в Москву, я впервые ступил на русскую землю. Мой отец убежал из советской России в 1926 году, я родился и вырос в Иране. Но дома мы говорили только по-русски. Поэтому, получив назначение, я почувствовал, что получил от своего правительства некий дар. Произошло то, о чем я мечтал много лет.

Конечно, я не ожидал, насколько велика была неприязнь в СССР к израильтянам и евреям. Я почувствовал на себе весь тот колоссальный, глубинный антисемитизм, который переживали евреи в Союзе. Когда я встречался с людьми из МИДа, это было менее заметно, потому что они владели собой. Но когда я встречался с писателями, журналистами, актерами, художниками, то чувствовал, насколько глубоко сидит в них нелюбовь к Израилю и евреям.

-- Этот глубинный антисемитизм и сегодня присутствует в России?

-- Русский антисемитизм есть всегда. Его невозможно искоренить, он идет из литературы, из воспитания. Но превратиться в угрозу для евреев он может только при соответствующем желании и поддержке правительства. Так было в начале прошлого века, когда по всей России были еврейские погромы, так было во времена Сталина, который просто открыл дорогу антисемитизму. Если власти России не будут поддерживать антисемитизм, то он останется на том низком уровне, на котором находится сегодня.

-- В 1989--1992 годах в Израиль репатриировались около 300 тыс. русскоязычных граждан. Это примерно четверть всех приехавших в Израиль из России и стран СНГ за 15 лет.

-- Эта волна репатриации началась после октября 1989 года. С горбачевской перестройкой появился страх новой волны антисемитизма. Ведь антисемитизм -- это болезнь, способная вновь проявиться во время сильных перемен. Помимо этого люди конечно же искали лучшей жизни. Правда, далеко не все ее нашли.

Дипотношения тогда еще не были восстановлены, поэтому израильские визы ставили не мы, а голландские представители, которые до восстановления отношений представляли интересы Израиля в СССР. Желающих тогда уехать в Израиль было очень много. Это было подобно массовому бегству. Однажды в 1990 году пришлось оказывать психологическую помощь даже голландскому консулу. В течение всего дня он ставил визы, под конец его нервы не выдержали, и он просто заплакал. Но больше всего страдали люди, которым приходилось сутками стоять в очереди около посольства.

-- Что вам тогда больше всего запомнилось в России?

-- Как-то я получил письмо от двоюродной сестры. Я ее не видел ни разу в жизни и даже не знал о ее существовании. Я поехал в Ленинград и там познакомился со всей моей семьей, всего 16 человек. Среди них была и моя родная тетя, которой тогда было уже 89 лет. А сегодня ей 105 лет, и живет она в Израиле. Все эти родственники со стороны моей мамы. Со стороны папы я своих родственников так и не нашел.

-- Как за 15 лет изменились российско-израильские отношения?

-- Отношения изменились к лучшему, в основном после того, как перестало функционировать политбюро ЦК КПСС. После развала СССР изменилось представление и об арабском мире, и об Израиле. В середине 90-х Россия осознала тот факт, что около миллиона ее граждан живут в Израиле. Конечно, между нашими странами постоянно есть какие-то разногласия. Израилю, к примеру, очень не нравится военное сотрудничество России с арабскими странами. Но все это очень далеко от тех отношений, которые были между Израилем и СССР.

-- Сразу после падения «железного занавеса» вы пытались убедить Кремль не оказывать военную помощь Ирану. Тогда эти усилия не увенчались успехом...

-- Не думаю, что Россия вообще когда-нибудь откажется от продажи оружия арабским странам. В свое время вице-президент России Александр Руцкой сказал мне, что продажа оружия арабским странам не прекратится никогда, потому что Россия имеет с этого неплохие доходы -- 2 млрд долл. в год. «Вы можете дать нам 2 млрд долл. в год?» -- спросил меня Руцкой. Я ответил, что нет. «Так почему же мы должны отказываться от этой суммы?» -- вполне логично заключил он. Но ни тогда, ни сейчас мы не считали, что Россия настроена против Израиля. Россия ведет свою политику на Ближнем Востоке, и Израиль надеется, что эта политика не будет противоположна его интересам.