Начало нынешнего года, особенно первые две недели после завершения череды праздников ознаменовались резким обострением социального напряжения в стране. Впервые после 1998--1999 годов, то есть впервые за время президентства Владимира Путина, начались массовые акции протеста, одновременно прошедшие в самых разных регионах страны. И пусть эти акции оказались не слишком многочисленными ( где-то в них участвовали десятки и сотни людей, где-то несколько больше), это воспринимается и СМИ, и обществом, и властью как событие чрезвычайной важности, определяющее надолго взаимоотношения между обществом и властью. Что же происходит на самом деле в умах людей? Как все это отражается на рейтинге властей и левой оппозиции? Что ждет общество от акций протеста?

Январские исследования ВЦИОМ еще раз продемонстрировали очень большую слабость всех наших политических партий, их неспособность не то что контролировать настроения масс, но и реально присутствовать в информационном пространстве. Рейтинг политических партий как общественного института остался на крайне низком уровне -- 15,7% «одобрения» всех партий (это их «ядерный» электорат вместе взятых) при 55,1% «неодобрения». Одновременно 14% опрошенных намерены голосовать «против всех» на потенциальных новых выборах в Думу, при том что 12% твердо решили не участвовать в голосовании, а еще столько же в такой степени не интересуются деятельностью партий, что на данный вопрос не ответили.

Так, за январь "Единая Россия" привлекала внимание 23,4%, КПРФ -- 16,1%, ЛДПР -- 10,3% и 9,3% -- «Родина». Почти в таком же порядке, хотя и с другими показателями, расположились бы эти партии и на гипотетических выборах в Государственную думу. «Единая Россия» набрала бы около 30% голосов, КПРФ -- 9,0%, «Родина» -- 6,3% и ЛДПР -- 5,6%. То есть никакого значительного всплеска электоральной привлекательности левых партий не произошло. Некоторую небольшую прибавку в 1,5--2% по сравнению с данными за декабрь получила только «Родина».

Как проявили себя в условиях кризиса КПРФ и другие партии, находящиеся в оппозиции к официальному курсу? Каковы вообще в этих условиях перспективы оппозиции? Складывается впечатление, что социальный кризис практически не привлек нового внимания к КПРФ. Объективно самую активную и большую по численности партию «не увидело» в привлекшем внимание значительного большинства населения России событии почти половина населения страны.

При этом до 70% опрошенных вообще на располагают информацией о том, на чьей стороне оказалась в условиях кризиса та или иная политическая партия.

«Единая Россия», как официальная партия власти, в одиночестве несет всю полноту ответственности за действия властей. По мнению 4,3% россиян, единороссы активно «поддержали выступающих» против монетизации льгот, по мнению 7% -- «поддержали формально и недостаточно». На стороне властей их верно увидели 29,8%, еще по мнению 9% партия власти просто «промолчала».

В наибольшей степени, пожалуй, проявила себя «Родина» -- в значительной степени благодаря голодовке депутатов. 15,4% опрошенных уверены, что «Родина» активно поддержала протестующих, 10,4% видели в ее деятельности «лишь формальный протест», только 1,9% полагают, что эта фракция выступила на стороне властей. Кризис способствовал укреплению оппозиционного имиджа «Родины».

Все сказанное говорит о том, что несмотря на социальный кризис, проходящий в значительной мере под традиционными лозунгами, выдвигаемыми левыми партиями, последние вряд ли могут рассчитывать на значимые политические дивиденды. Даже те из них, которые однозначно встали на сторону протестующих. Общественное мнение не склонно связывать активность протестующих с деятельностью каких-либо партий, роста их электоральной поддержки не наблюдается. Если ядро электората левых партий не превышает 12--13% (это те, кто, по собственному признанию, всегда сочувствовал левым партиям), то кризис привлек к левым идеям и партиям еще максимум 9--10% тех, кто ранее им не симпатизировал. Но большая часть общества по-прежнему не склонна доверять ни КПРФ, ни «Родине», ни другим левым партиям, подозревая последних в стремлении делать политический капитал на кризисе (26,7%). И это при том, что большая часть опрошенных симпатизирует акциям протеста (49,2% против 21,3% не симпатизирующих).

На вопрос о том, как скажутся акции протеста на политических перспективах левых партий, наибольшее число -- 35,7% -- полагают, что не скажется никак. Еще 27,4% считают, что на волне акций протеста левым партиям удастся вернуть себе полностью или частично ту поддержку избирателей, которой они располагали ранее, в конце 90-х годов прошлого века. И лишь 6,4% считают, что у левых партий появляются реальные шансы на приход к власти.

И хотя общественное мнение достаточно скептически относится к деятельности левых партий в период кризиса, все же относительно более заметной стала деятельность «Родины» и ее лидера Дмитрия Рогозина. Про проведенную ими голодовку знают 55,3% опрошенных (40,4% не слышали о ней ничего), что является довольно высоким показателем, отражающим интерес общества к этой акции. При этом отношение населения к голодовке депутатов от «Родины» весьма неоднозначное. Так, только 26,1% отнеслись к этой акции с пониманием, характеризуют ее как «мужественный поступок». Тогда как 53% опрошенных сомневаются в искренности голодающих, подозревают их в стремлении к саморекламе.

Но если именно эта цель и ставилась голодающими депутатами, она оказалась в определенной степени достигнутой. На волне голодовки и активной позиции «Родины» в целом именно Дмитрий Рогозин начинает восприниматься как наиболее перспективный лидер левой оппозиции, способный объединить вокруг себя и своей партии левый политический спектр. И хотя таких, кто видит г-на Рогозина объединенным лидером оппозиции, сегодня относительно немного (11,6%), он впервые опередил, хотя и на считаные доли процента, в этом качестве традиционного вождя левых Геннадия Зюганова (11,4%), чьи претензии на роль объединенного лидера становятся все более призрачными.

Из других политиков ненулевые шансы на лидерство в левой оппозиции общество признает также за покинувшим блок "Родина" Сергеем Глазьевым (7,6%) и губернатором Кемеровской области Аманом Тулеевым (6,4%) -- то есть опять-таки за политиками, не принадлежащими к «обойме» КПРФ. В то же время на подобную роль совсем не тянут ни соратники Геннадия Зюганова по нынешней КПРФ, ни его бывшие соратники, ныне выступающие против него (Геннадий Семигин, Владимир Тихонов, каждый из которых имеет в этом качестве не более 0,5% сторонников), ни лидеры радикальных левых -- такие как Виктор Анпилов или Эдуард Лимонов (чуть более 1%).

Нет перспективных фигур на роль лидера левой оппозиции ни среди профсоюзных лидеров (0,9%), ни среди военных (2,8%). Впрочем, 13% опрошенных считают, что лидер левых может появиться из числа нынешних губернаторов, а 12,5% -- что на волне протестов может появиться новая фигура, о которой сегодня неизвестно.

Да и сами перспективы на объединение левой оппозиции представляются достаточно туманными. Так, лишь 4,9% опрошенных безусловно уверены в возможности такого объединения, еще 17,8% скорее уверены. Напротив, 46,1% опрошенных в той или иной степени выражают сомнения в реальности объединения. Причем 13,4% уверены, что такого объединения не произойдет. Все это отражает партийный кризис среди левых, которые даже в благоприятной для них обстановке социального недовольства оказались неспособными увеличить свою поддержку в обществе.

Особо следует отметить в целом негативное отношение общества к наиболее радикальной части левых -- активистам Национал-большевистской партии (лимоновцам), недавно сурово осужденным за летнюю акцию протеста (захват кабинета министра здравоохранения), направленную как раз против отмены льгот. Только 6,4% опрошенных считают суд над лимоновцами несправедливой расправой, то есть солидаризируются с ними по существу. Еще 10,2% уверены в чрезмерной жестокости наказания участников акции. Значительно больше тех (28,4%), кто считает приговор в адрес лимоновцев справедливым (20,6%) или в принципе справедливым (7,8%). Еще 34% ничего не слышали ни об акции лимоновцев, ни о суде над ними.

Таким образом, несмотря на растущее социальное недовольство, российское общественное мнение еще достаточно далеко от «революционаристских» настроений. Протестуя, общество скорее апеллирует к властям, чем стремится сменить власть. И чрезмерный радикализм продолжает скорее отпугивать, чем привлекать. Активный курс национал-большевиков пока понимается населением явно неодобрительно -- или упорно не замечается вообще именно в силу гиперрадикализма, пытающегося «обратить внимание любой ценой»: заметили их как таковых в январе 1,6%, а выступления Эдуарда Лимонова лично -- 0,9%. Доверяют же ему лишь 1,1% (и не доверяют 7,3%).

Теперь есть смысл сопоставить восприятие Владимира Жириновского и Дмитрия Рогозина на фоне январского кризиса. Первый все больше воспринимается как элемент истеблишмента. Отказ первого голосовать за отставку правительства и голодовка второго стали знаковыми событиями. Массовое сознание г-на Жириновского и тем более его партию как оппозиционную не воспринимает.