Последнее слово в затянувшейся борьбе общественных организации и Госдумы предстоит сказать все же президенту. Вчера Совет Федерации проигнорировал позицию членов Общественной палаты и одобрил скандальный законопроект «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации», предусматривающий новые принципы госрегулирования деятельности некоммерческих организаций (НКО). Лишь сенатор от Ингушетии Василий Лихачев и представляющая в верхней палате Туву Людмила Нарусова пытались обратить внимание коллег на неоднозначную международную оценку этого документа и на обращение Общественной палаты, просившей повременить с принятием закона. Однако 153 члена СФ, проголосовавшие за закон, удовлетворились информацией о том, что документ, в своем первоначальном виде смутивший своей жесткостью не только общественников, но и Владимира Путина, был Госдумой в итоге смягчен и не может считаться репрессивным по своей сути. Мнение же членов Общественной палаты представитель президента в СФ Александр Котенков, по сути, и вовсе предложил не принимать всерьез до нового года. «Она (Общественная палата. -- Ред.) не полностью еще сформирована и поэтому не имеет права принимать официальных решений или заключений», -- цитирует слова г-на Котенкова РИА Новости. Однако члены Общественной палаты все же настаивают на том, что авторам законопроекта даже после вмешательства президента не удалось убрать из текста ряд существенных недостатков. О претензиях к закону, который вот-вот поступит на подпись к главе государства, и о том, какие еще предложения по взаимодействию с неправительственными организациями некоммерческого сектора имеются у членов Общественной палаты, «Времени новостей» рассказал ректор Госуниверситета -- Высшей школы экономики Ярослав КУЗЬМИНОВ.

-- Ярослав Иванович, после принятия Госдумой итоговой редакции закона, изменяющего условия деятельности в России общественных объединений и некоммерческих организаций, казалось, что у Общественной палаты почти не осталось претензий. Вам не нравился первый вариант закона -- его по настоянию общественности и президента существенно поправили. Вы считаете, что недостаточно?

-- Я могу говорить от своего имени, а не от имени Общественной палаты. Это орган еще не конституированный, мы только что выбрали третью часть. И первое заседание палаты состоится во второй половине января. Собственно, именно этим и объяснялся призыв первых 84 членов палаты к Госдуме повременить немного с принятием закона. Неправильно было принимать такой закон, не подождав всего лишь месяц и не дав Общественной палате подробно обсудить его положения.

При этом практически все мы рассматриваем закон как не только полезный, но даже необходимый. После замечаний президента текст существенно переработан, что снимает большую часть претензий. В последней редакции закона сделаны достаточные шаги навстречу интересам международных организаций, представленных в России. Угроза их деятельности, присутствовавшая в первом варианте законопроекта, угроза ухода тех зарубежных благотворительных фондов, которые реально помогают россиянам, исчезла. Закон стал больше соответствовать международным стандартам.

Но насколько я могу судить по реакции своих коллег (а та гонка с принятием закона, которую устроила Госдума, во многом консолидировала изначально разные позиции членов Общественной палаты), можно однозначно сказать, что у нас остаются вопросы и к последнему варианту.

-- В чем именно вы с ним не согласны?

-- В документе остались положения, позволяющие чиновникам достаточно вольно трактовать закон. В частности, с правовой точки зрения неопределенными остаются критерии отказа в регистрации. В статьях, где перечисляются основания для отказа в регистрации НКО, есть просто уникальные формулировки. Например, если цели создания организации создают угрозу «культурному наследию, национальным интересам». Или даже угрозу самобытности. Под угрозой национальным интересам, не говоря уж о самобытности, можно подразумевать что угодно. Скажем, попытку купить снегоход в детский дом где-нибудь на севере, там, где исторически на оленях ездили.

Вторая проблема -- это сама предложенная структура регулирования государством деятельности НКО. На сегодня интерфейс взаимодействия государства с НКО передается регистрационной службе. А у регистрационного чиновника нет высокой цели развивать некоммерческий сектор и тем самым содействовать строительству гражданского общества. Если бы все отдали хотя бы в Минрегион, где есть целое направление, которое отвечает за развитие НКО, можно было бы надеяться на то, что люди будут подходить к проблеме содержательно. А так, я боюсь, в 95% случаев вмешательство сведется к поиску оснований для придирок. Мне кажется, что все это необходимо исправлять.

-- Каким образом, на ваш взгляд?

-- Поправками президента в рамках «технического вето» или подзаконными актами, которые должно принять правительство. Правительство сейчас либерально настроено, проводит административную реформу, и этот закон в его нынешнем виде в логику реформы вписывается плохо. Тут вместо дерегулирования государство расширяет площадку регулирования, вместо содействия становлению саморегулирования занимается жестким регулированием деятельности НКО. Во всяком случае еще и как член комиссии по административной реформе я готов продолжать убеждать своих коллег.

-- А если никто ничего править не будет?

-- Трагедии не произойдет. Это конечно же не закроет деятельность НКО. Но создаст определенное отношение к власти уже не только у той группы правозащитников, которые привыкли выступать от лица гражданского общества, но и у гораздо более широкого круга тех, кто в процессе обсуждения этого закона впервые осознал себя причастным к некоммерческим организациям, да хоть у того же союза барменов. В конечном счете если уточнений не будет внесено, это будет стимулировать консолидацию гражданского общества против государства. А этого крайне хотелось бы избежать. В том числе и власти.

Ведь что пытается получить власть? Более адекватную для России ткань гражданского общества. Гражданское общество у нас имеет очень тяжелую наследственность. Оно все время подавлялось государством и боролось против государства. В конечном счете у нас есть целый ряд общественных организаций, которые «заточены» во многом на оппонирование власти. Я не говорю, что это во всех отношениях плохо. Но именно эти организации, так уж исторически вышло, монополизировали образ и голос гражданского общества. А ведь есть и «молчаливое большинство» НКО, которым незачем государству противостоять, которым нечего делить с государством, которых интересует самоорганизация и работа в сфере своих частных интересов.

-- Но упорядочение работы НКО объясняли государственными интересами, которые у нас до сих пор ставятся выше частных.

-- А я совершенно не отвергаю важность этих интересов. Безусловно, Россия должна предотвратить ситуацию, когда разросшийся некоммерческий сектор станет основным каналом для отмывания денег. Это вполне реальная ситуация. Государство за 15 лет кое-как научилось отслеживать «кривые» финансовые потоки в коммерческом секторе. Оставлять рядом с ним «безотчетное» поле НКО размером в несколько процентов ВВП просто глупо.

У нас в год расходуется несколько сот миллионов долларов, выделяемых российским некоммерческим организациям зарубежными фондами. Это не менее 30--40% объема средств НКО. Ну не бывает без финансовой отчетности перед государством распределения на его территории такого объема денежных средств. Это нецивилизованно.

И наконец, необходимо устранить опасность -- и опыт Запада показывает, что она вполне реальная, -- финансирования террористических и экстремистских организаций под флагом некоммерческих структур.

У меня нет никаких сомнений в том, что уважающее себя государство должно предотвратить возникновение подобных ситуаций. Но при этом не надо позориться. Не надо под предлогом защиты государственных интересов совершать действия, которые могут быть истолкованы как попытка наступить на горло любой общественной активности.

-- Как, на ваш взгляд, это сделать цивилизованно?

-- У государства есть сейчас достаточно ресурсов для того, чтобы не политически зажимать живущие на зарубежные гранты НКО, не использовать административные рычаги, а начать экономически конкурировать с зарубежными донорами, вкладывающими средства в некоммерческий сектор.

-- Вы предлагаете, чтобы с Фондом Карнеги, Фондом Рокфеллера, Фондом Сороса конкурировал стабфонд?

-- Да, сейчас у государства есть возможность выделить для российского некоммерческого сектора значительные средства, в том числе для охраны национальных интересов на специфическом рынке НКО.

Пока есть превышение доходов бюджета над расходами, пока есть сверхдоходы от продажи нефти, можно выделить, скажем, 10 млрд долл., создать фундамент для развития некоммерческого сектора. И примерно миллиард в год для некоммерческого сектора мы обеспечим. Создадим три-четыре фонда, пригласим туда людей, порядочность и независимость которых не вызывает сомнений, и будем распределять средства между общественными организациями. Пусть каждый фонд делит 50--100 млн долл. в год. Пусть они конкурируют между собой.

И тогда, устранив нынешний перекос, при котором некоммерческий сектор финансируется в основном из-за рубежа, мы по меньшей мере будем уверены, что финансирование тех или иных общественных программ в России не имеет двойного смысла.

-- Но какие-то фонды российскими олигархами и так создаются.

-- Посмотрите на объемы этих фондов...

-- Эти ваши предложения уже как-то оформлены членами Общественной палаты?

-- Есть разные предложения, многие коллеги сейчас над ними работают. И мы будем ориентироваться на возможность передать материалы президенту в момент рассмотрения им закона. И убедить его в том, что и в нынешнем виде у закона остается ряд серьезных недостатков.