Владимир Малахов правит балетом в Берлине четвертый год; в 2002-м он стал руководителем труппы театра Unter den Linden, а год назад местные власти отдали ему и Deutsche Оper. Теперь тридцатипятилетний московский выпускник, начинавший когда-то танцевать у Касаткиной и Василева, а затем сделавший фантастическую карьеру (Вена -- American Ballet Theatre -- и продюсеры всего мира униженно трутся о его тапочки), называется интендантом и монопольно определяет балетную политику города. Он внимательно всматривается в покидающую русские школы молодежь (в первый же год работы буквально с госэкзаменов уволок из Москвы Полину Семионову; ныне она прима-балерина его театра), приглашает на постановки знаменитостей (от Бежара до Эйфмана), привычно танцует премьеры сам, уступая через пару спектаклей партии подчиненным, и пробует себя в роли хореографа. В прошлом сезоне поставил «Золушку», только что -- «Спящую красавицу». Рассматривая их подряд, понимаешь одно: все еще, несмотря травмы и штопаные-перештопаные колени, находящийся в отличной форме и не собирающийся расставаться со сценой Малахов пока сочиняет спектакли как танцовщик-премьер, а не как балетмейстер.

Немаленькие партитуры он здорово сокращает. Зритель не должен отвлекаться от главных героев, остальные на сцене присутствуют только для того, чтобы этим главным героям было время отдышаться. Так, в «Спящей красавице» (сделанной «по Петипа»; в русском варианте это назвали бы редакцией, а не новой хореографией) исчезают узорчатые перестроения кордебалета нереид, вместо них пять девушек в шляпах-медузах (широкие поля и свисающие чуть не до полу лоскуты ткани) смирно стоят на коленях, пока принц Дезире (Малахов), принцесса Аврора (приглашенная на премьеру Диана Вишнева) и фея Сирени (Беатрис Кноп) путешествуют меж них, как средь пейзажа. Что делать с большим кордебалетом, Малахов не знает, поэтому тот то просто стоит (как в «Золушке», когда героиня одаривает на балу гостей апельсинами: девушка подошла, взяла фрукт, вручила гостю, пошла за другим, и, пока не кончилась ваза, никто другой не двигается), то беспорядочно бегает (в «Спящей» в момент торжества феи Карабосс народ так мечется вдоль обрамляющей сцену аркады, что кажется, будто в замке пожар).

Не знает Малахов и что такое гротеск, то есть не чувствует, не понимает. Идеальный танцовщик-лирик, быть может, лучший в мире интерпретатор нежных, пастельных, воздушных партий, от природы одаренный мягчайшим прыжком и выработавший способность отражать столь же нежных балерин, как эхо, он так концентрирует в себе и вокруг себя изящество мира, что слом движения, перекос его, злая насмешка в его мире немыслимы. А Прокофьев ведь весь нерв и сбой, взгляд на людей пристальный и беспощадный. И взявшись за «Золушку» (явно из-за сказочного сюжета), Малахов честно пытается воспроизвести чуждую стилистику.

Но сначала он переносит историю в среду, которую хорошо знает, -- в балетный класс. Все начинается с утреннего урока -- труппа в тренировочных штанах стоит у палок, потягивается, разминается, кидает батманы. Две балерины -- Худышка и Кубышка -- то ссорятся, то мирятся. Появляется директриса (Мачеха; ее танцует Кэтлин Поп), выходят знаменитая балерина-репетитор (Добрая фея; в этой роли Виара Натчева) и ставящий спектакль балетмейстер (Андрей Клемм -- он играет мальчика, что «не волшебник, а только учится», символичный, кстати, расклад ролей, да?). Золушка (Гэла Пюжоль) -- юное дарование, не любимое директрисой, жмется к стенке, ее терроризируют две продвигаемых начальством звезды. В финале первой сцены ее, забыв, запирают в классе, и далее вся поездка на бал -- выступление в главной роли с заезжим премьером -- ей снится; проснувшись, она, разумеется, обнаруживает, что этот премьер приехал в их театр и, категорически отвергнув звезд, выбрал в партнерши ее.

Снят драматизм, убраны отчаяние и надежда: в момент кошмарного боя часов девушка просто снова ложится спать посреди сцены. И ликвидировано путешествие принца в поисках Золушки (соответственно, характерные танцы -- а кто из премьеров на них обращает внимание?), принц появляется тут же после того, как героиня проснулась, -- счастья не надо долго ждать, не надо тревожиться, все-все-все обязательно будет.

Но как же Худышка и Кубышка? Сколько острой, злобной, веселой музыки написано Прокофьевым для них, как же они впишутся в этот почти бесконфликтный мир? А они превращены в клоунов -- роли отданы мужчинам (Райнер Кренштеллер и Мартин Бушко), и они комикуют вовсю. Кубышка периодически прикладывается к фляжке, Худышка падает под рояль, они дерутся из-за пачки и рвут ее пополам. Если вспомнить эпизод, где держащая все под контролем директриса мимоходом поправляет балетмейстеру застежку на штанах, то становится ясно: внутри лирика Малахова юмора нет, он ищет его в окружающем мире и находит самый грубый бюргерский вариант.

Хорошо у Малахова получается то, что он хорошо знает: эпизодики в балетной труппе, начало дня, поцелуйчики девчонок, заспанные лица потягивающихся парней, заглядывание в глаза директрисе. И конечно же, дуэты главных героев -- легкие и изобретательные, но чуть окрашенные австрийскими цветами: герой все норовит схватить девушку за талию и покружить вокруг себя, как в венском вальсе. А в «Спящей» помимо блистательных танцев собственно Малахова и Дианы Вишневой запоминаются мелкие остроумные (режиссерские, а не хореографические) детали: горжетка из волка на пришедшей на бал Красной Шапочке, немецкая практичность фей -- призванные одарить Аврору щедростью, смелостью и т.п., они тем не менее являются во дворец с вполне материальными узелками.

После премьерной серии Малахов отдаст роль принца Дезире юным звездам труппы, а сам переберется в роль феи Карабосс, но идти в театр берлинский народ все равно будет «на Малахова». Город выбрал героя. И за его танцы готов простить ему танцы, сочиненные для других.