В том, насколько вероятна смена руководства Дагестана и насколько она может отразиться на ситуации в этой северокавказской республике, пытался на месте разобраться специальный корреспондент "Времени новостей" .

Вопреки потоку телевизионных репортажей из Дагестана про подрывы милицейских машин и убийства высоких чиновников, республика не выглядит воюющей. Количество строящихся в Махачкале домов на фоне разговоров об общей бедности региона вызывает недоумение.

«Если люди бедные, то как они будут строиться?» -- спрашивает премьер-министр Атай Алиев и рассказывает о позитивных тенденциях в экономике -- например, про годовой рост регионального валового продукта на 121%. Пляж в Махачкале, несмотря на отсутствие туристов из России и категорический запрет санэпиднадзора на купание (большой канализационный коллектор пока так и не достроен, и городские нечистоты попадают в Каспийское море), напоминает сочинский: на нем построены несколько очень приличных ресторанов, кафе и даже автокинотеатр под открытым небом.

Настроение людей действительно очень отличается от того, что было четыре-пять лет назад, когда дагестанцы чувствовали себя в буквальном смысле как на передовой. На махачкалинских улицах совершенно нет ощущения жизни на вулкане, готовом к извержению. Впрочем, и бурные события 90-х годов тоже не затрагивали основную массу дагестанского населения, но усилий нескольких тысяч "энтузиастов" хватило тогда, чтобы поставить регион на грань войны.

Нынешняя дагестанская война незаметна отчасти потому, что ведется она в основном против милиции, отчасти потому, что местные жители уже просто привыкли к частым сообщениям об обезвреженных фугасах или очередных жертвах. У обычных людей есть даже популярное и несколько безразличное объяснение этой войне: милиционеры бьют и пытают задержанных боевиков, те им мстят, а в целом это их разборка между собой. Тем временем, по данным одного из высокопоставленных руководителей структуры МВД Южного федерального округа, количество терактов в Дагестане за пять лет возросло в несколько раз. Если в 2000 году их было всего три, то за прошедшие пять месяцев 2005 года уже 12. С 2000 года в республике погибло 64 милиционера, 196 были ранены. Самый тяжелый год -- из-за теракта в Каспийске -- был 2002-й: тогда за год погибло 56 милиционеров. В этом году погибло уже трое и ранено 12. По словам собеседника «Времени новостей», «теракт теракту рознь -- чеченском Ножай-Юртовском районе, например, только что погибли семь человек. Но по общему числу терактов Дагестан, похоже, уже обошел Чечню».

Окружное милицейское начальство считает, что дагестанское террористическое подполье пока что работает «полукустарными методами». Штатные армейские боеприпасы, например, крайне редко используются при подрывах -- за последнее время был только один случай обнаружения фугасов, переделанных из артиллерийских снарядов. Целая батарея из 25 штук была заложена у выхода из Унцукульского тоннеля. Если бы эта бомба сработала, тоннель оказался бы разрушен, перекрыв таким образом кратчайшую дорогу с побережья в Горный Дагестан. Милиционеры считают, что работают не без успеха -- в частности, по их данным, на сегодняшний день практически полностью «выбит» первый состав так называемого джамаата «Шариат», который возглавлял ликвидированный эмир Расул Макашарипов. Но на смену убитым и пойманным боевикам приходят новые. И их количество со временем может перейти в качество, полагает собеседник «Времени новостей»: «Чеченцы тоже сначала ничего не умели и гранаты как картошку кидали».

Соседство с Чечней, при всех дружелюбных и политкорректных заявлениях дагестанских руководителей, источник постоянного напряжения. «С чеченцами можно разговаривать только на языке силы, они либо ниже нас, и тогда смирные, либо выше -- тогда садятся на голову», -- говорит один из сотрудников центрального аппарата МВД Дагестана. Причем речь идет не только и не столько о боевиках. По его словам, после январского нападения кадыровцев на городской отдел милиции в Хасавюрте -- тогда вице-премьер Чечни Рамзан Кадыров с четырьмя сотнями бойцов приехал вызволять свою сестру, задержанную дагестанцами из-за того, что у ее вооруженной охраны не было соответствующих документов, -- были и другие инциденты. Не так давно похожая история произошла с женой чеченского вице-премьера. В итоге полтора месяца назад в Герзеле на дагестанской стороне чечено-дагестанской административной границы появился блокпост, на котором постоянно дежурят 30--40 основательно вооруженных милиционеров.

«Мы сотрудничаем и с чеченскими милиционерами, и с полком патрульно-постовой службы имени Кадырова (собственно кадыровцы. -- Ред.), -- рассказывает начальник РОВД Новолакского района полковник Абдул Рабданов. -- Среди них есть очень хорошие и толковые ребята, мы с ними проводим совместные операции по ту сторону границы. Но сюда они у меня без надобности с оружием не ездят, и я никому не дам забирать здесь кого попало, чтобы человек потом бесследно исчез. С федералами тоже сотрудничаем. Только непонятно, почему у их сотрудников, которые стоят в 500 метрах от моего поста, зарплаты по 14--15 тысяч, а у моих по 3--4». Полковник Рабданов уже несколько лет не снимает полевой формы и не дает себя фотографировать -- чтобы не вычислили боевики. В 1999 году Новолакский был одним из районов противостояния федералов и вторгшихся в Дагестан боевиков, причем многие из местных чеченцев тогда сотрудничали с Шамилем Басаевым и эмиром Хаттабом, а потом ушли воевать на территорию Чечни. Многих из них уже задержали.

Чеченское подполье -- большая проблема для всех районов, расположенных вдоль чеченской границы. В Дагестане продолжают регулярно работать вербовщики, которые уводят «в лес» по несколько десятков человек в год -- причем отнюдь не только этнических чеченцев. «Сейчас, конечно, попроще, чем в 1997-м, -- говорит начальник уголовного розыска Хасавюртовского ГОВД Раип Ашиков. -- Тогда же был договор с Чечней, что они там сами себе власть и одновременно как бы часть России. Поэтому граница была открыта, они сюда приезжали на автобусах с оружием, со всякими удостоверениями зелеными, а мы ничего сделать не могли. Они открыто молодежь вербовали. Сейчас им хотя бы скрываться приходится».

Несколько месяцев назад в Хасавюрте был задержан один из таких вербовщиков. Двое других в начале года почти чудом скрылись из окруженного милиционерами дома, уйдя через крышу и обманув людей в оцеплении. Раип Ашиков, сам легко раненный в недавней перестрелке с боевиками, говорит, что успешное бегство принесло им славу и дало возможность навербовать новых сторонников, возместив все прежние потери личного состава. Правда, г-н Ашиков считает, что для молодежи боеспособного возраста война становится все менее интересной и сейчас вербовщики все чаще мобилизуют 14--15-летних пацанов.

Война, впрочем, подбирается и к Махачкале. Город, бумерангом вытянувшийся между морем и горой Тарки-Тау, судя по рассказам омоновцев, соседствует с целым гнездом боевиков, в частности с так называемой группой «Дженет». Тарки-Тау -- это практически сплошной лесной массив, подступающий к самым окраинам города, боевикам легко приходить и уходить под прикрытием «зеленки». ОМОН регулярно прочесывает лес на Тарки-Тау в сопровождении морской пехоты из Каспийска. Они то и дело натыкаются на хорошо оборудованные схроны, укрытия и тщательно замаскированные блиндажи с воздуховодами, в которых можно незамеченным переждать любую облаву. По статистике совершаемых терактов лидирует именно Махачкала.

По мнению гражданских аналитиков из администрации республики, резонансные убийства, волна которых захлестнула Дагестан в последние месяцы, делятся на четыре категории. Первая -- это убийства глав районов и районных чиновников. Они, по мнению собеседников «Времени новостей», объясняются скорее всего полубытовыми противоречиями на уровне районов -- практически никто из убитых префектов не был крупным бизнесменом или видным политиком. Вторую категорию образуют большие теракты типа взрыва в Каспийске 9 мая 2002 года -- их авторами, видимо, следует считать международные террористические сети. Отчасти сюда же можно отнести убийства милиционеров. Однако существуют еще две категории преступлений, логичного объяснения которым дагестанские эксперты не находят: речь идет о покушениях на милиционеров, когда происходят так называемые взрывы-«пустышки», и об убийствах республиканских политиков -- например, министра по делам национальностей, информации и внешним связям Магомед-Салиха Гусаева (убит в 2003 году) и его преемника Загира Арухова (убит в мае нынешнего года).

Под «пустышками» наш собеседник подразумевает взрывы, вроде бы направленные против милиционеров, но гремящие в тот момент, когда они не могут произвести никакого поражающего эффекта, -- что-то подобное произошло, например, с весенним поджогом Махачкалинской прокуратуры. У наблюдателей даже появились две одинаково неприятных версии, объясняющих «пустышки», -- самореклама МВД либо других силовых структур, стремящихся расширить сферу своей деятельности на Кавказе, и продолжающаяся тайная война мэра Махачкалы даргинца Саида Амирова с министром внутренних дел Дагестана аварцем Адильгиреем Магометтагировым. Последнее предположение вызывает скепсис у местного политолога Загида Варисова: «Взаимная неприязнь, конечно, существует -- так сказать, не сложились отношения. Но поверьте, если бы они воевали, они бы воевали по-крупному».

Убийства министров по информации также выглядят не вполне мотивированными, если их рассматривать с точки зрения международного терроризма. Зато, по мнению некоторых наблюдателей, куда более объяснимы с точки зрения внутридагестанской политики. Г-н Гусаев, например, погиб почти сразу после того, как его фамилия прозвучала в Москве в числе вероятных преемников нынешнего главы Госсовета Дагестана Магомедали Магомедова. В связи с этим фамилии его вероятных преемников называются с большой осторожностью.

Паника, вызванная слухами о грядущей буквально на днях отставке Магомедали Магомедова, немного улеглась после визита полпреда президента Дмитрия Козака. Г-н Козак прилетел на 75-летие главы Госсовета и вроде бы заверил, что перемены пока не планируются. Правда, в честь юбилея кроме ордена «За заслуги перед Отечеством» полпред подарил главе Дагестана большие часы. В Махачкале мрачно шутят: «Чтобы следил за временем, когда уже пора будет уходить».

Слухи об отставке «дедушки» упорно циркулируют с начала июня. По некоторым данным, г-н Магомедов сам уже обсуждал этот вопрос в Кремле. Но его пресс-служба заявляет, что не комментирует слухи, а Кремль в лице г-на Козака дает понять, что час отставки еще не пробил. После визита г-на Козака чиновники в Махачкале явно вздохнули с облегчением. Однако и самые горячие сторонники г-на Магомедова признают: даже если замена главы региона произойдет только по истечении его нынешнего конституционного срока, то есть летом 2006 года, думать о переназначении едва ли приходится -- хотя бы в силу преклонного возраста.

Корреспондент «Времени новостей» попытался выяснить у местных политологов, вероятна ли в этом случае ситуация, когда десяток претендентов в следующую секунду после отставки действующего руководителя возьмут друг друга на прицел. Собеседники газеты полагают, что политическая активность населения весьма низка, а «мутить воду» по сути готовы лишь пять-шесть политиков и их клановая «клиентелла» (всего около пяти-шести тысяч человек при населении Дагестана в 2,5 миллиона). Однако смена руководства пока едва ли сможет пройти в республике так же гладко, как это случилось в Северной Осетии: на сегодняшний день единой компромиссной фигуры нет, элита же расколота, в том числе и по этническому признаку, и вполне готова применять силу.

Тем временем судьба главы Дагестана уже второй раз за последние два года оказывается под сомнением. В прошлом году республика изменила свою конституцию, введя в нее вместо так называемого коллективного президента -- Госсовета из представителей 14 коренных народов -- пост президента единоличного, избираемого прямым всенародным голосованием. Кстати, в начале 1990-х Дагестан на референдумах дважды категорически отказывался от введения поста единоличного руководителя. Пока эксперты спорили, насколько рискован переход от системы равного этнического представительства основных этнических групп в высшем органе региона к общероссийской практике прямых выборов одного начальника, произошел Беслан. А после президент Владимир Путин объявил, что выборы региональных руководителей больше неактуальны, и предложил перейти по сути к прямому назначению глав регионов.

Несмотря на весьма внушительный срок, прошедший с момента президентского предложения о реформе, в Дагестане до сих пор чувствуется легкое недоумение: зачем Кремль в прошлом году так настойчиво требовал сменить систему формирования органов власти, если сам же немедленно от нее отказался? Местные эксперты до сих пор уверены, что при таком многонациональном населении, как в Дагестане, действующая (последний срок) система с коллективным Госсоветом и гарантированными этническими квотами в парламенте гораздо эффективнее и устойчивее обоих новых вариантов. Президент, избираемый напрямую, будет стремиться подтянуть в руководство прежде всего своих родственников и соплеменников, вызывая тем самым обиду и недовольство всех остальных. Президент же, утверждаемый парламентом, не будет иметь вообще никакой электоральной опоры, что на Кавказе способно само по себе вызвать открытое недовольство населения. В связи с этим часть местной элиты видит единственный выход из кризиса в продлении полномочий Магомедали Магомедова, который, несмотря на преклонный возраст, ухитряется вполне умело балансировать интересы различных групп влияния.

Против Магомедали Магомедова, однако, открыто выступает так называемый «Северный альянс», состоящий из целого ряда аварских политиков. «Северянам» уже удалось немало сделать для того, чтобы политически расколоть Дагестан. Если «Альянс» и не был источником слухов об отставке, то во всяком случае горячо их поддержал. В «Альянс» входят ряд депутатов Госдумы -- в частности, Гаджи Махачев, Ахмед Билалов и Магомед Гаджиев, и местные политики -- мэр Хасавюрта Сайгидпаша Умаханов и видный аварский общественный деятель Сайгид Муртазалиев. За последние годы «Альянс» распространил свое влияние на Хасавюрт, Кизляр и Кизляровский район, а также ряд горных районов, в которых проживают аварцы. «Северяне» обвиняют Магомедали Магомедова в беспрецедентной коррупции и по сути дела даже в убийстве политических оппонентов. В прошлом году «Альянс» инициировал волнения в Хасавюрте, а уже в этом добился победы своих сторонников в ряде муниципальных выборов. Один из лидеров «северян» Гаджи Махачев не скрывает, что претендует на кресло руководителя Дагестана.

С «Альянсом», по некоторым данным, в последнее время связан и крупный лезгинский бизнесмен депутат Госдумы России Сулейман Керимов. Сам г-н Керимов, которого называют дагестанским олигархом, едва ли готов выдвигать свою кандидатуру. Но помимо «северян» его имя связывают с другим лезгинским политиком -- Сабиром Кехлеровым, который работает заместителем генерального прокурора России. И если любого из членов «Северного альянса» в Махачкале считают маргиналом (по некоторым данным, основу «Альянса» вообще составляет полукриминальная Буртунайская группировка), то кандидатура Сабира Кехлерова рассматривается уже более серьезно. Местные эксперты не исключают, что такое назначение могло бы стать своеобразным аналогом «ингушского варианта», когда в республику приходит человек в погонах, подчиняющийся Кремлю и хотя бы на первых порах лишенный клановых и коррупционных предпочтений.

Г-н Кехлеров, вероятно, не единственный дагестанец, работающий в российских государственных структурах, который теоретически может оказаться в роли такого назначенца. Но политологи напоминают, что «ингушский» сценарий заранее лишает будущего руководителя надежной местной команды и затрудняет передачу реальных связей и рычагов власти.

Более предпочтительным им кажется «вариант преемника». Фигур, которые могли бы стать компромиссными для всех ветвей нынешней элиты и одновременно удовлетворить «северную» оппозицию, в Дагестане не так уж много. Среди них можно выделить начальника махачкалинского порта Абусупьяна Хархарова -- он аварец, успешный хозяйственник, дружен с мэром Махачкалы Саидом Амировым, но при этом не имеет политического опыта и к тому же является мюридом суфийского шейха Саид-эфенди Чиркейского, что не может не вызвать подозрений в Москве. К группе возможных преемников относится также спикер парламента аварец Муху Алиев -- правда, несмотря на аварское происхождение, его отношения с «северянами» крайне натянуты. Одним из вероятных компромиссных кандидатов называют также нынешнего премьер-министра республики кумыка Атая Алиева, который в отличие от своего предшественника также кумыка Хизри Шихсаитова не боится брать на себя политические функции и обеспечивает неформальные контакты власти с «непримиримыми северянами».

В когорте кандидатов значатся также действующий первый вице-премьер Гитиномагомед Гаджимагомедов, министр внутренних дел Адильгирей Магометтагиров и махачкалинский мэр Саид Амиров. Но эти три кандидата в случае назначения едва ли смогут рассчитывать на консолидированную поддержку республиканских элит. Не вызывают оптимизма и перспективы нынешнего посла России в Таджикистане главы Ассамблеи народов России Рамазана Абдулатипова, который перед уходом в МИД начал было активно участвовать в дагестанской политике. Впрочем, как выразился в беседе с корреспондентом «Времени новостей» мэр Махачкалы Саид Амиров, «заявление в таких случаях не пишут -- будем ждать, кого заметит президент России».

Пока эксперты надеются, что если кандидатуру преемника удастся согласовать хотя бы с большинством заинтересованных сторон, переход власти будет в худшем случае сопровождаться несколькими митингами. Наиболее вероятными сценариями обеспечения преемственности власти в Дагестане могут быть следующие конфигурации. В первом случае президентом станет действующий премьер Атай Алиев, премьером -- средний сын Магомедали Магомедова Магомедсалам, а спикером парламента останется Муху Алиев. Во втором, менее вероятном, президентом может оказаться представитель Дагестана в Совете Федерации Ильяс Умаханов, премьер-министром -- глава «Дагэнерго» Гамзат Гамзатов, а спикером -- начальник порта Абусупьян Хархаров. И в том и в другом случае первые три кресла могут быть иначе распределены между участниками. В первой конфигурации больше влияния сохранит за собой действующий клан Магомедали Магомедова. Но местные эксперты не видят в этом большого зла -- при всех претензиях к действующему режиму г-н Магомедов сумел выстроить систему сдержек и противовесов, которая до сих пор не позволила Дагестану превратиться в страшное продолжение Чечни.