Принятый Госдумой в среду проект закона «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» немедленно вызвал ожесточенную критику и был охарактеризован как отказ от ряда демократических норм. Однако, как рассказал в интервью корреспонденту газеты «Время новостей» Юрию КОЛЕСОВУ представлявший этот документ в Думе замминистра юстиции Евгений СИДОРЕНКО, в этот законопроект вскоре будут внесены многочисленные поправки. В том числе, возможно, будет скорректирован перечень учреждений, перед которыми запрещено митинговать.

-- Евгений Николаевич, чем обусловлен содержащийся в проекте закона запрет на проведение акций протеста возле зданий органов власти? Дума, московская мэрия -- это здания, перед которыми традиционно проводятся митинги. Смысл этих мероприятий и состоит в том, чтобы донести до власти позицию, критику людей.

-- Вы назвали два учреждения. Но Дума находится на Охотном ряду, а мэрия -- на Тверской улице. В обоих местах напряженное автомобильное и пешеходное движение, которое невозможно во время митингов. Представьте, какой коллапс будет в центре Москвы, если мы предоставим абсолютную свободу митинговать где угодно и когда угодно. То есть упорядочить эту систему необходимо.

Разработчики закона посчитали, что такие массовые мероприятия в этих местах могут либо привести к нарушению работы государственных учреждений, либо повлиять на нормальную обстановку вокруг этих зданий, которые, как правило, расположены в центре населенных пунктов и рядом с транспортными магистралями.

Другое дело, что в среду на заседании Думы к статье проекта о местах проведения публичных мероприятий были претензии, и думаю, что ко второму чтению этот вопрос будет среди основных. Ведь каждая буква этой статьи должна быть, безусловно, аргументирована и обоснована, и, наверное, придется вернуться к пересмотру ряда норм. Какие-то позиции, связанные с опасными или режимными объектами, например пограничной зоной, бесспорны. Распространение же запрета на все органы власти, наверное, излишне.

Но, повторяю, в первом чтении закон принимается только концептуально. А концепция состоит в том, что, с одной стороны, нужно предоставить гражданам возможность реализовать право на свободное проведение митингов, шествий, манифестаций, с другой -- закон направлен на обеспечение прав и интересов лиц, не участвующих в этих мероприятиях.

-- То есть, список запрещенных для митингов мест может быть скорректирован?

-- Я даже уверен, что он будет скорректирован. По ходу обсуждения проекта на заседании Госдумы было видно, что будет много предложений и поправок к нормам об ограничении мест проведения митингов. Не готов сказать, каким будет результат, но, безусловно, детализация и конкретизация некоторых позиций необходима.

-- По проекту, «территории, непосредственно прилегающие к зданиям», возле которых запрещены митинги, определяют местные власти. Не получается ли, что по своему усмотрению они смогут закрыть чуть ли не весь центр любого города?

-- Здесь есть проблема. На федеральном уровне не определишь, в каком поселке где именно можно устраивать митинги, а где нельзя. Но какие-то принципы нужно заложить.

-- А зачем вообще понадобились эти ограничения? Время массовых демонстраций явно прошло.

-- Вы все время говорите о Москве. Но ведь это федеральный закон, касающийся всей страны. А до сих пор эти вопросы регулируются союзным актом, который -- и никто из наших оппонентов не говорил об этом -- предусматривает разрешительный порядок. Во многих же регионах напринимали свои законы, зависевшие от окраски руководителя. Мы же впервые вводим уведомительный порядок, по которому разрешения власти для проведения митинга не нужно.

-- Это правда. Но если сравнивать союзный акт с законопроектом, который в среду приняла Дума, становится очевидным, что они во многом похожи. По новому закону местные власти могут и не принять уведомление о проведении акции. То есть просто ее запретить.

-- Я говорил в Думе, что в проекте неудачно сформулирован пункт о неприятии уведомления. Мне лично он не нравится. Но при том, что он изложен неудачно и может быть истолкован как возможность отказа, вы должны согласиться, что есть акции, которые ни в коем случае допустить нельзя. Но все запретительные меры должны быть сформулированы очень корректно и очень жестко, чтобы не допустить расширительного толкования. Необходимо соблюсти принцип императивного разрешения: можно все, что не запрещено, что не связано с нарушением закона.

-- И все же в проекте есть много возможностей запретить митинг. Чиновники могут за пять дней до мероприятия сделать организаторам митинга предложение изменить место и время, отказаться от которого фактически невозможно. И эта норма перекочевала в проект из того же указа Верховного Совета СССР «О порядке организации и проведения собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций в СССР». В чем же отличия?

-- Повторяю, все эти позиции требуют детального анализа: можно или нет истолковать их превратно, исказить смысл, вложенный законодателем. У нас есть, к сожалению, поговорка, что закон очень легко обойти. Поэтому мы должны сформулировать все нормы так, чтобы обойти их было невозможно.

Позиция, о которой вы говорите, не бесспорная, но нужно учитывать, что могут возникнуть всякие непредвиденные обстоятельства. Банальный пример. Москва проваливается. Как в местах, где может обрушиться дом, разрешать митинг? И власть должна иметь возможность оперативно реагировать на возникающие опасности.

В то же время в законе должно быть предельно четко написано, какие меры и при каких обстоятельствах может предпринимать власть, чтобы у нее не было возможности решать эту проблему по своему усмотрению. Я вносил предложение и, возможно, внесу его еще раз при доработке проекта -- предусмотреть большую дифференциацию порядка подготовки и проведения различных мероприятий. Пока мы в законе за скобку вывели собрания, которые в силу локального и организованного характера могут проводиться свободно, без уведомления властей. Но вряд ли стоит на одну доску ставить десятитысячную демонстрацию, которая проходит через весь город и парализует движение на несколько часов, и пикет нескольких человек, которые мирно стоят у стен учреждения, как это часто происходит, например, около Минюста. Поэтому нужно ввести более строгий порядок для массовых мероприятий и более либеральный -- для небольших акций. Шествия и демонстрации, мне кажется, вообще особый вид массовых мероприятий, которые, безусловно, требуют заблаговременного предупреждения власти, чтобы она хотя бы просто известила горожан, что улица будет перекрыта.

-- А кто вообще готовил этот законопроект?

-- Это результат коллективного творчества, а проект готовился несколько лет.

-- Вы сами говорите, что законопроект нуждается в доработке и какие-то нормы вам не нравятся. Он вызвал ожесточенные протесты и в России, и за рубежом. Зачем же создавать очередной повод для критики российской власти, для предъявления ей претензий в использовании недемократичных методов?

-- Я приведу пример из другой области. Вспомните, как в нашей стране и за рубежом критиковался закон «О свободе совести». А мы гордимся этим законом, за годы действия которого не было замечено никаких серьезных нарушений. Примерно такое же отношение и к проекту закона «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях». Сложность его в том, что он сочетает несовместимое: одни хотят покричать, а другие -- поспать. Должна быть соблюдена золотая середина.

Время ведь тоже меняет отношение к проблеме. Когда мы разрабатывали этот законопроект в конце 90-х, у нас была одна позиция. К 2002 году, когда его внесли в Думу, взгляды изменились. Потом, я уже говорил, это продукт коллективного творчества, который согласовывался и с московскими властями, и с администрацией президента, работали представители разных ведомств. Теперь этому документу предстоит экзамен в Госдуме.

-- А нельзя было учесть все эти моменты еще перед первым чтением, чтобы не создавать повода для критики власти?

-- Нет, невозможно. Жизнь меняется. Будь проект идеальным, все равно нашлись бы недовольные.