В мучительном несоответствии григорианского и юлианского летосчислений изобразительное искусство выживает с трудом -- физическое существование художников оставляет совсем мало возможностей для творческих подвигов. А потому выставок проходит совсем мало. И хорошего от них не ждут -- только иллюстрации к тому, как тяжко жить на белом свете. Как выяснилось, совершенно напрасно. Радость пришла откуда не думали -- праздник устроил Никита Алексеев. Украсил Галерею XL большими цветными листами с яркими изображениями всяких милых персонажей -- зайцев, собак, луны... Развесил всю эту красоту на бельевых веревках -- то ли полотенца, то ли флажки. Получилось весело и нарядно -- как на подзабытой уже елке в детском саду. Только лучше -- потому что место празднику нашлось здесь и сейчас. Публика жест оценила: к листам начали прилипать нарядные красные кружки -- обозначение того, что произведение зарезервировано покупателем.

Подобной приятности не ожидали от серьезного художника с богатой биографией: суровые подпольные квартирные выставки, сладкая и не очень парижская эмиграция, безрадостное возвращение, уход «из искусства» в журналистику. Как положено серьезному мужу -- утраченные мечты, разбитые надежды. Этот многих славный путь реализовался у Никиты Алексеева в прошлом году выставкой совсем уж безнадежных «предсмертных» рисунков в закрытой теперь уже галерее «Улица О.Г.И.». Там тоже были зайцы, луна, собаки. Весьма скептического свойства. Не просто черно-белые из-за техники исполнения, а по-настоящему черно-белые. Без проблесков. Казалось, старая гвардия московского концептуализма умирала стоя. Героический жест привлек внимание -- листы охотно покупали. Но вряд ли украшали ими жилые помещения. Депрессия заразительна. Но ведь и преодолима. Что-то важное случилось с животными, продуктами, астрономическими телами и прочим бытом художника Алексеева в наступившем году -- похорошели они чрезвычайно, порадовали несказанно. Просто рождественская сказка какая-то. То ли по юлианскому, то ли по григорианскому. Нежданно-негаданно возрадовались кости смиренные. Началась новая жизнь. В январе зацвели подснежники, белый клоун стал рыжим, мачеха превратилась в Золушку, тыква -- в голубой вертолет, черно-белая пленка -- в цветную.

Возвращение в современное искусство королей, героев былых времен -- усталых, подразбитых жизнью -- стало приметой прошедшего года. Казалось уже, что кротость и скептическая меланхолия -- новая маска старых героев. В воспоминание о «квартирных выставках» былых времен под самый Новый год открылась в галерее «ЕК Артбюро» выставка Андрея Филиппова -- и до сих пор еще работает. Бьется в тесной печурке героическое советское кино (монитор вставили-вмазали непосредственно в топку). Все более актуальные по мере накопления имперского потенциала двухголовые орлы усиживают гравюры и картины -- как всегда в творчестве Андрея Филиппова, в строгом кириллическом порядке, подчиняясь мудрым и тщетным мыслям, коими так славен великий и могучий русский язык. Уютная печка несколько смягчает жесткость патриотической риторики. Но мечта о Третьем Риме, после которого четвертому уж точно не бывать, по обстоятельствам, от художника не зависящим, все меньше кажется милой шуткой. Зарекаться не рекомендуется и от более странных превращений -- тем более художникам, вышедшим из диссидентской шинели позднего социализма. Но праздник возможен и на этой, давно уже, кажется, изученной улице.