Страны бывшего советского блока, расположенные в Центральной и Восточной Европе, дрейфуют между националистическими, шовинистическими фантазиями, с одной стороны, и евроатлантической «реальной политикой» вкупе с внутренним импульсом к конформизму и уступкам, с другой. Элиты и общества, находящиеся в родовых муках переходного периода, делают ставку то на американский курс по принципу «зуб за зуб», то на идеи здравомыслящих европейцев. Здравомыслящие политики из Центральной и Восточной Европы пытаются сохранить равновесие между атлантизмом и интеграционными задачами. Они стараются подчеркивать свое одинаково дружелюбное отношение к США и европейским державам, а также желание вступить как в НАТО, так и ЕС. Наиболее предусмотрительные последовали примеру Германии 1989 года: экономическая интеграция с Европой, альянс с США и НАТО для обеспечения безопасности и политика умиротворения восточных соседей и России. В эпоху трансатлантического мира, когда мать Европа и отец Америка -- Венера и Марс -- жили в согласии и гармонии, эта формула здравого смысла в политике стран Центральной и Восточной Европы приносила замечательные плоды. Но как только в благородном семействе случился скандал и мама начала кричать, а папа стал качать права, хрупкие «новые демократии» оказались в полном замешательстве. Великие державы, спорящие друг с другом, требуют, чтобы мы заняли однозначную позицию по всем мировым проблемам. Между тем на протяжении многих веков лидеры стран Центральной и Восточной Европы и их народы привыкли делать то, чего ожидала от них та или иная сверхдержава, контролировавшая данный регион. Если они решались на бунт (как, например, Венгрия в 1848--1849, 1918--1919 или 1956 годах либо Польша в 1831, 1862, 1944, 1971, 1980--1981 годах), то их жестоко наказывали. Если Венгрия во время войны примет сторону той или иной державы, можно не сомневаться, что она потерпит поражение. Если две державы ссорятся по какому-то вопросу, Венгрия непременно получит нагоняй от обеих, после чего те мирно разойдутся. В 1989-м Венгрия выбрала Европу и Запад не потому, что надеялась победить, а потому, что этот выбор означал для нее единственный шанс выжить. Кто сегодня имеет статус державы, господствующей в регионе? Прежде Америка и Европа как-то делили его между собой -- по крайней мере так нам виделось из Центральной и Восточной Европы. Но кто теперь заказывает музыку: Вашингтон, Берлин или Париж? Чью модель нам следует принять? Раньше это был трансатлантизм, непонятная смесь вселенской глобализации и европейского регионализма. Америка гарантировала внешний мир и безопасность, а Европа -- внутреннюю стабильность. Но к кому нам теперь идти, что выбрать: американскую или европейскую модель? Должны ли мы отказаться от внутренней стабильности ради внешней безопасности или наоборот? Должны ли мы принять рекомендуемую Америкой модель? Модель, которая не только вынуждает нас посылать войска в Ирак, но и требует отказаться от идеи Международного уголовного суда, во имя борьбы с терроризмом передавать американским властям всестороннюю информацию о наших гражданах, пересмотреть свою позицию в отношении смертной казни, проявить нулевую терпимость и усилить полицейские функции государства? Неужели нам уготовано такое будущее? А может быть, нам следует поддержать инициативы «европейского ядра», франко-германские пакты, «больших братьев», которые разделяют новичков ЕС и строят «малых братьев» по ранжиру? Должны ли мы с энтузиазмом поддерживать запоздалые реформы и несуществующую внешнюю политику Европы, в частности ее несуществующую политику в области безопасности? Мы хотели бы уступить и вести себя хорошо. Но США ожидают от нас действий, которые раздражают Европу, и наоборот. Оба спонсора кормят нас туманными обещаниями будущих наград и угрожают конкретными наказаниями. Оба хотят разделить нас. Как мы можем одновременно быть пылкими и патриотичными христианами (этого хотят американцы) и миролюбивыми, светскими космополитами (желание «старой» Европы)? Гибкость, присущая странам Центральной и Восточной Европы, способна творить чудеса. Можно не сомневаться в том, что рано или поздно мы начнем продавать американцам и французам кошерную свинину. Но что нам делать сейчас? Наши решения зависят от ежедневно меняющихся прихотей того или иного спонсора и от реального расклада сил в нашем регионе. Если матушка Европа призывает нас сдавать европейский экзамен в Копенгагене, мы хвалим ее прическу. Если папаша Америка стучит ногой в нашу дверь, требуя, чтобы мы помогли ему в Ираке, а его английские и испанские приятели выкручивают нам руки, чтобы заставить нас как минимум дать обет лояльности, мы подпишем любую бумагу и будем восхищаться папиными бицепсами. Жители Центральной и Восточной Европы ненавидят войну. Они с ужасом вспоминают кровавые войны прошлого и недавнее кровопролитие на Балканах. Поляки, чехи, венгры и словаки выступают против войны в Косово, Афганистане и Ираке. Они не верят в войны с гуманными намерениями или с целью распространения демократии. Однако правительства этих стран вопреки воле своих народов вынуждены выполнять международные обязательства, которые взяли на себя. Граждане демократий, присоединившихся к Евросоюзу, голосовали за Европу в надежде обрести мир и безопасность. Задним зрением мы видим, что американо-европейское партнерство, напоминающее Древний Рим и Древнюю Грецию, открыло в середине 1990-х годов максимум возможностей не только для нас, жителей Центральной и Восточной Европы, но и для всего мира в целом. Это был современный серебряный век, когда стареющие и умирающие международные организации все еще оставались дееспособными, а мир -- предсказуемым. Но сегодня мы живем в железный век, когда бал правят сила и пророчества, а события в мире не поддаются прогнозированию. На долю западного «ядра Европы» выпало несколько кризисов. И все же стареющая, страдающая ожирением и отдышкой Европа сумела выйти из тупика. Она пережила Советский Союз, который грозился поглотить ее, и храбро встретила атлантические кризисы. Теперь она больше, чем когда-либо; это уже не просто «европейское ядро» или франкская империя. Хлопни она дверью перед остальным миром, это ей не поможет. Будущее Европы -- в открытости, сотрудничестве, диалоге, духовном и интеллектуальном обновлении. Лицо Европы теперь определяется не только политикой Франции, Германии и Бенилюкса, но также и позицией стран Пиренейского полуострова, Скандинавии и Балтии, Великобритании и Ирландии, а также спецификой стран Центральной и Восточной Европы. Это Европа мужчин и женщин, детей и престарелых, меньшинств и людей с ограниченными возможностями. Это место, где светские и религиозные люди, католики и протестанты, православные и иудеи, мусульмане и буддисты могут встречаться и находить общий язык. Наше будущее не в идеологических формулах, наполненных миссионерским рвением, а в сотрудничестве цивилизаций, мыслящих и действующих по-разному. «Интеллектуальный и нравственный центр мира находится в Европе», -- написал Томас Манн в своих дневниках в октябре 1947 года. В самом ли деле он там находился? А где он находится сейчас?