Сегодня распространенной стала точка зрения, согласно которой в России образовалась ниша для крайне правой националистической идеологии. На наш взгляд, идеологи, утверждающие это, являются жертвами неверной интерпретации явлений общественного сознания. Прежде всего им следовало бы ответить на вопрос, почему внятной националистической идеологии, способной агрегировать соответствующие настроения, в России не было создано, хотя попытки такого рода предпринимались.

По данным социологических исследований Д. Шабунина, гражданами России ощущает себя около 80% молодежи. При этом 60% хотели бы уехать из страны; более того, даже из 40%, не желающих уехать, большинство уверенно называет страну, в которой хотело бы жить. Причем среди русских больше желающих уехать, чем среди чувашей и татар (у чувашской и татарской молодежи наблюдается несколько повышенная степень идентичности если не со всей Россией, то со своим национальным регионом -- малой родиной). Далее 35,4% молодежи считает, что Россия относится одновременно как к Европе, так и к Азии. Европейская ориентация преобладает у 25,5%. 19% настаивают на уникальности российской цивилизации, полагая, что ее нельзя отнести ни к Европе, ни к Азии. 4% находят в России больше азиатских черт, чем европейских. «Полученные данные -- констатирует Д. Шабунин -- позволяют утверждать, что в российском сознании отсутствует единая точка зрения по поводу цивилизационной принадлежности России». Восприятие России у различных национальностей несколько отличается друг от друга. Так, почти 42% татарской молодежи полагает, что Россия -- это не Европа и не Азия, против 16% русских и 21% чувашей (из чего можно сделать вывод, что у татарской молодежи в большей степени развито чувство национальной и цивилизационной идентичности). Русская и чувашская молодежь (42 и 32% соответственно, против 20% татарской) считает, что Россия одновременно принадлежит как к Европе, так и к Азии, что, по мнению Д. Шабунина, «является проявлением достаточно низкой степени национальной идентификации». Но в целом, говорит Д. Шабунин, «ни один этнос не может определить цивилизационную основу России, что позволяет говорить о том, что она относится к разорванному типу цивилизации. В таком положении, по нашему мнению, вряд ли возможно сформулировать общую национальную идею».

Попытаемся определить «формулу националистической идеологии», которая могла бы иметь успех в России (учитывая, что Россия, по выражению автора приведенных выше социологических исследований, «относится к разорванному типу цивилизации»). Очевидно при этом, что только русский национализм может иметь в России форму легитимной идеологии, всякий другой будет восприниматься как сепаратизм. Рядом авторов высказывалось предположение, что Россию ожидает смена доминирующего этноса, что в перспективе на первый план выйдет тюркское население. Но каких-либо серьезных оснований такого рода «прогнозы» не имеют (хотя бы в силу неоднородности и малочисленности «тюркского этноса»).

1.«Россия для русских» (или в более мягкой форме сформулированное требование доминирования русских). История свидетельствует, что такая «формула национализма» успеха в России иметь не может. Она, во-первых, просто режет слух, звучит диким диссонансом в гетерофонии межнациональных отношений, выработанной многовековой практикой общежития народов Евразии. Во-вторых, русская нация, как бы оправдывая свое название (Rsi, Ars -- течь, изливаться), не отложилась в «твердую породу». Она, подобно воде, заполняла сосуд своего геополитического пространства, растворяя содержимое этого сосуда или смешиваясь с ним, приобретала его вкус и цвет. И сегодня она являет себя многообразием оттенков, а не жесткой схемой национальной аутентичности. Русские идентифицировали себя не столько по национальным, сколько по религиозным основаниям -- как православный народ. Они строили не государство национального интереса, а царство православной миссии. Даже славянофильство было не столько идеологией национального самосознания и интереса, сколько философией особого призвания русских, должного осуществиться на некотором геополитическом пространстве. Вменяемой национальной идеологии (в собственном смысле этого слова) в России не было, и ответом на невменяемость нашего национального самосознания явилась евразийская идея.

2.«Россия для евразийцев» (национальная идея в этом случае апеллирует, используя термин Л. Гумилева, к сознанию суперэтноса). Увы, евразийство остается сугубо идеологическим (умозрительным) построением, напрочь лишенным экспрессии для большинства населения страны. Попросту сказать, песни «гляжу в озера синие ..., зову тебя Евразией» не написано, и не может быть написано. В отличие, например, от «советской идентичности» (за годы советской власти «сложилась новая историческая общность людей -- советский народ»), которая действительно существовала, и последствия существования которой долго еще будут ощущаться на постсоветском пространстве, «евразийская идентичность» является «книжным понятием», греющим душу узкой прослойки интеллигенции. Причем формула эта не заменяема чем-либо типа «Россия для коренных народов», поскольку здесь мы имеем дело с конгломератом, а не с аутентичным субъектом.

3.«Россия для россиян». Возможно, в начале ХХ века предпосылки для формирования российской идентичности существовали (хотя не надо забывать, что в Российской империи коренные народы Евразии именовались инородцами). Но, как справедливо заметил Н. Устрялов, «после революции слово «товарищ» вошло... у нас в государственный, общественный и даже частный обиход. Узами товарищества словесно спаялась революционная Россия... но здесь произошло нечто печальное и досадное... мы отказались от звания граждан, чтобы стать товарищами». Российская идентичность была тем самым подорвана, и для реабилитации ее в 90-х годах ничего сделано не было. И ныне само гражданство является только юридическим определением «лица, состоящего в постоянной политико-правовой связи с государством, которая выражается во взаимных правах и обязательствах» (о чем убедительно свидетельствуют результаты исследований Д. Шабунина).

В России никогда не было националистической идеологии. Но ее заменяла идеология народническая, почвенная. Основу этой народнической идеологии составляет вера в народ, в его выдающиеся духовные интенции и жизненные начала, в его здравый смысл и совесть. В народничестве этом было больше стремления к некоторой творческой первооснове мира, к воссоединению с творящей стихией, чем к национальной идентичности. Народничество в этом смысле являлось в России составной частью любой успешной идеологии. И сейчас, говоря словами академика Н. Моисеева, мы, народники, мечтаем о том, что придет поколение, которое сможет принять ЭСТАФЕТУ ВЕРЫ В СВОЙ НАРОД. Мы верим, что это случится. Без такой веры жить невозможно.

Что же касается национализма, то он является естественной иммунной реакцией инфицированного народного организма (потому что народ -- не популяция, а органическое целое, своего рода антропоценоз, в составе которого различные народности являются столь же естественными и необходимыми, как виды в биоценозе). Он, соответственно, реакция больного организма, и симптом болезни -- явление временное. Среди симптомов болезни он тот, которому организм обязан сопротивлением и последующим выздоровлением. Но он все же проявление болезни, а не здоровья. Для здорового же (просвещенного) национализма в России нет почвы.