Первое впечатление от Багдада в эти дни -- иракская столица как будто возвращается к мирной жизни. У гостиницы «Палестина» это ощущение только крепнет. Здесь за 15 долларов три минуты можно попытаться дозвониться до Москвы или Нью-Йорка по мобильным телефонам сети «Сурэйа» (Объединенные Арабские Эмираты).

Но звонить можно только за рубеж. По всему Багдаду телефонная связь вырублена, равно как и электричество. Свет есть только в гостиницах и домах побогаче, где имеются специальные генераторы. «Генератор стоит долларов двести», -- объясняли мне давние знакомые, принимавшие гостью из России при свете керосиновой лампы.

Наша встреча пришлась на день рождения бывшего президента Ирака Саддама Хусейна. Если он жив, ему исполнилось 66 лет. Все прошлые годы в этот день иракский народ танцевал и пел на улицах. Дома многие устраивали вечеринки, зажигая на тортах свечи в честь вождя под его портретом. Но сейчас про праздник вспомнила только я, и это вызвало у багдадцев безудержный хохот.

А вот к 1 Мая, Дню трудящихся, в Багдаде готовятся серьезно. «Мы ожидаем, что соберется не менее 20 тысяч», -- сказали мне в офисе Компартии Ирака, открытом после войны на площади Андалусия, одной из центральных в столице. Возле офиса вывешены длинные списки погибших коммунистов. Говорят, на днях здесь у дверей целовала асфальт пожилая коммунистка, у которой был казнен сын, плача и радуясь неожиданной свободе. «Возьмите газету, товарищ», -- мне протягивают четырехстраничное коммунистическое издание «Путь народа». Оно стало первой газетой, вышедшей в Багдаде после войны.

Продают на улицах и другие газеты. Например, «Час», за которой стоят организации исламского толка. Коммунисты в отличие от исламистов считают, что «пока только американцы могут обеспечить порядок в стране, не имеющей своего правительства». На кумачовых полотнах в честь 1 Мая -- призывы организовать профсоюзы и поскорее сформировать иракское правительство. Только «без всяких там заграничных Ахмадов Чалаби». В неприятии главы поддерживаемого американцами Иракского национального конгресса коммунисты и исламисты едины.

Главная мечта обычного багдадца сегодня -- устроится на работу. На центральных площадях и возле мечетей, где толпятся сотни мужчин, раздают анкеты. Уже заполненные бланки некоторые иракцы пытаются всучить через колючую проволоку американским солдатам, охраняющим гостиницу «Палестина». Те иногда уступают и берут. В «Палестину» американцы пускают только журналистов и тех местных, которым удалось договориться с ними и получить в отеле работу. Зарплата 20--30 долларов в месяц плюс бакшиш -- это удача.

У входа в гостиницу, убедившись, что я иностранка, мне протягивает бумажку, которую, по его словам, он боится показать землякам, некто Али. Он не знает английского, но хочет убедиться, что в записке написано то, что ему нужно. Старший лейтенант Макклинзи дал ему рекомендацию: «Этот человек уверяет, что знает иракцев, которых мы ищем. Рекомендую отнестись со вниманием». Али объясняет, что денег за донос он не хочет, он хочет отомстить людям из потерпевшей поражение партии БААС. Когда-то они испортили ему торговлю и даже посадили в тюрьму. Али откровенничает, что точно знает, где скрывается один из высокопоставленных офицеров Саддама. Развожу руками и говорю только, что никогда не была стукачом. Али расстраивается и уходит в задумчивости.

«Помоги объясниться с этими американцами!» -- женщина в парандже, явно из бедноты просит меня перевести на английский ее просьбу. Арабка объясняет: «Американский танк ехал мимо моего дома и зацепил коробку с яйцами. Похоже, случайно, но яиц больше нет. Хочу компенсацию». Женщина признает, что никаких отличительных признаков злополучного танка не запомнила, да и танкист, кажется, не заметил никаких яиц. Но по городу идет слух, что американцы платят за ущерб. 30 яиц стоят 2,5 доллара, или около 5 тысяч иракских динаров. Женщина утверждает, что в ее коробке было сто яиц.

Уставший от всех этих просьб американец за колючей проволокой отправляет ее в штаб неподалеку, куда только что пошла семья, у которой разбомбили дом. Однако меня тут же окружает толпа мужчин. К моему ужасу вокруг возникает стихийный митинг. Народ требует от вашего корреспондента донести до мирового сообщества недовольство американцами. «Где работа? У Ирака есть нефть! Ирак богатый! Пусть американцы отдадут нам наши деньги! Скажи им!» -- кричат они. Чтобы меня не разорвали на куски, обещаю сделать все, что смогу, и меня торжественно отпускают, но вслед кричат: «Скажи им, что у нас есть оружие! У нас есть армия! У нас есть федаины! Они теперь не федаины Саддама, ну и что? Они федаины Ирака! Не будет работы -- мы покажем, как мы воюем на самом деле!» На окраинах Багдада есть целые оружейные рынки. «Калашников» стоит 60 долларов. Пистолет -- от 100 до 200. При покупке можно проверить товар, постреляв в воздух.

От американских солдатиков Дэна и Адама я узнаю, что вчера в сотне метров от «Палестины» был ранен в ногу их однополчанин: «Тут это не редкость. Стреляют из домов, из машин». Дэн и Адам получают 500 долларов в неделю -- на 200 больше, чем их недельная зарплата в США. Но они хотят домой. Во-первых, они считают свою задачу выполненной. А во-вторых, 11 дней (это они высчитали точно) они не были в душе. Сходить в гостиницу и помыться в номерах американских журналистов у них нет времени. Как и местные жители, они предупреждают меня, что в городе орудуют вооруженные грабители. Особенно опасно по вечерам. Поэтому, когда через несколько часов возле меня на одной из улиц Багдада раздаются выстрелы, я напрягаюсь. Однако это просто кто-то, стоя на балконе, радостно пробует, как стреляет его только что приобретенный «калашников». В 11 вечера в городе начинается комендантский час, действующий до рассвета. К этому времени я начинаю понимать, что возвращение Багдада к мирной жизни -- это только первое поверхностное впечатление.