Писатель Мишель Уэльбек -- настоящая европейская звезда. Выход каждого из трех его романов («Расширение пространства борьбы», «Элементарные частицы», «Платформа») сопровождался публичным скандалом, обвинениями в прессе, судебными разбирательствами. Осенью прошлого года Уэльбек оказался на скамье подсудимых за разжигание межрелигиозной розни: в интервью еженедельнику Lire позволил себе неполиткорректный выпад в адрес ислама. За что и поплатился: Национальная федерация мусульман Франции (FNMN) и Всемирная исламская лига подали на писателя в суд. Уэльбека, естественно, оправдали. А после взрывов на Бали почитатели возвели его в ранг пророка (в «Платформе» Уэльбек описал теракт фундаменталистов на одном из тайских курортов).

Уэльбек, кажется, добился всего, о чем мечтал. В прошлом тихий агроном и клиент психиатрической клиники (тяжелая форма депрессии), он теперь претендует на место главного европейского интеллектуала. Его ненавидят все подряд. Левые -- за то, что опустил идеалы 68-го года. Правые -- за то, что называет себя коммунистом. Феминистки считают, что он свел роль современной женщины к удовлетворению естественных мужских потребностей. Пти-буржуа шокированы откровенной порнографичностью романов. Мусульмане готовы объявить чуть ли не джихад. Но и первые, и вторые, и третьи читают его романы. Несмотря на то что критики зачастую советуют Уэльбеку пить антидепрессанты и наделяют его произведения нелицеприятными эпитетами: «упадничество» и «тягомотина». Тем не менее фотографии Уэльбека с полиэтиленовым пакетом из сетевого супермаркета в руках украшают стены парижского метро. А «Либерасьон» в разгар «мусульманского» скандала поместила его портрет на первой полосе, снабдив подписью: «Этот человек ненавидит вас».

«Этот человек» с лицом, похожим на вареный пельмень, ей богу, никого не ненавидит. Он живет в ирландской тмутаракани, потребляет сверх нормы алкоголь, курит сигареты пачками, а вечерами посещает swingers club из разряда тех, что сам высмеивал. Он позволяет себе отвлекаться на совершенно неожиданные занятия. Снимает короткометражки. Пишет стихи. Выпускает альбомы собственных фотографий. Записывает диски в качестве рок-исполнителя. Готовит для Canala+ порносериал со своей женой в главной роли.

Выпускаемый Ad Marginem сборник статей важен тем, что русский читатель наконец получает возможность услышать самого Уэльбека. Наша критика постоянно смешивала «я» романного героя с писательским «я». Что справедливо только отчасти.

«Мир как супермаркет» (Le mond comme supermarche) вышел в издательстве Flammarion в 1998 году, почти одновременно с «Элементарными частицами». Составившие книгу тексты прежде публиковались в периодике. Главные составляющие книги -- близкие по смыслу эссе «На пороге растерянности» и «Мертвые времена». Между ними -- критические статьи, интервью, журнальные колонки. Идею сборника Уэльбек откомментировал так: «Теоретические размышления кажутся мне вполне достойным материалом для романа, не хуже любого другого и даже лучше многих других».

Прочитав «Мир как супермаркет» от корки до корки, понимаешь: Уэльбек, быть может, самый ярый поборник романтической традиции. В свете этого «Платформа» представляется не мизантропическим откровением европейского радикала, а новым изводом «Героя нашего времени». Не так страшен черт, как его малюют.

«Моя проза -- жестокая и гадкая», -- выдает Уэльбек, втайне мнящий себя не прозаиком, а поэтом. Он всерьез озабочен поисками новой онтологии. Вплоть до того, что готов был поверить идеологам Neu Age. Его эстетическое чувство до сих пор питается откровениями немецкого романтизма. Он не признает кинематографа после Дрейера и Эйзенштейна и проклинает эру звукового кино.

Уэльбек -- сентиментальный невротик, не нашедший лекарства в современном мире. От словосочетания «человеческое тепло» у него наворачиваются слезы. Его критика индустриального общества остроумна, но однообразна. Он называет себя коммунистом, но отрицает марксизм. Его идеал -- Робеспьер, провозгласивший не свободу и равенство, а братство.

Логика мира-супермаркета ведет к распылению желания. Реклама манипулирует человеком, диктуя ему: «Ты должен желать именно это». Сорокалетний Уэльбек одержим теми же неврозами, что и любой мыслящий европеец. Его пугают бесконечные прилавки. Ему неуютно среди прозрачных стен офисов, лишивших человека права на тайну. Он захлебывается в потоке информации, которую не в состоянии переварить. Его ответ миру -- рвота, мастурбация, депрессия. В эссе «Поэзия остановленного движения» он на голубом глазу предлагает сделать шаг в сторону: «Ничего не покупать, не знать, выключить радио, телевизор, замереть в неподвижности». «Жизнь остыла, жизнь покинула нас!» Пафосная и лишенная иронии прямая речь Уэльбека обескураживает и вызывает чувство неловкости.

Романный герой Уэльбека всегда спокоен и ровен. Он принадлежит к породе смирившихся и поэтому может позволить себе вялую самоиронию. Он твердо знает, что мир уже прибыл в тартарары, остается лишь расслабиться и получить удовольствие. В этой апатии есть что-то пронзительное. Это что-то вызывает у читателя симпатию и сочувствие. Сам же Уэльбек не сдержан. Он часто переходит на крик. Он убийственно серьезен. Он мечтает попасть в мирок в духе Мэри Поппинс и уповает на спасительную роль поэзии. Он считает, что у человека есть одно преимущество: доброта. Уэльбек -- не монстр. Он -- последний романтик, помешанный на Вагнере и Нильсе Боре.

«Не надо бояться теоретизирования, надо атаковать на всех фронтах. Передозировка теории придает неожиданный динамизм, -- заметил Уэльбек в одном из интервью, -- романная форма не придумана для описания безразличия или душевной пустоты. Нам необходимо изобрести более плоский, нейтральный дискурс». Теоретические разработки Уэльбека сами по себе могут показаться трогательно-беспомощными. Совсем по-другому они смотрятся в контексте его романов. Уэльбек интересен не своим экстремизмом, а попытками создать собственную школу письма. В романах он сознательно снимает все эмоциональные обертоны. И напичкивает их цитатами из путеводителей, социологическими справками, пересказами квантовой теории и отчетами о заработной плате. Сколько бы Уэльбек ни грешил на мир-супермаркет, он хорошо усвоил его правила и нашел адекватный язык для его описания. Тем и актуален. А претензии на вечность могут подождать.