Too much Europe! -- «Слишком много Европы!» -- сетуют вашингтонские военные стратеги. Бывшие послушные вассалы США в Старом Свете ищут собственные пути в подходах к разоружению Ирака, что вызывает в Вашингтоне все больше обиды и раздражения. Обмен упреками и язвительными полемическими уколами между «старосветскими» пацифистами и «новосветскими» ястребами стал самодостаточным занятием, заслонившим иракские корни спора. По обеим сторонам Атлантики заговорили о масштабном «кризисе НАТО».

Влиятельные эксперты задают себе и окружающим геополитический вопрос: да нужен ли вообще в новых международных условиях этот Североатлантический альянс? Может, НАТО уже изжило себя, как это произошло некогда с «дочерним военным союзом» в Юго-Восточной Азии? Напомним, что созданный в 1955 году блок СЕАТО развалился двадцать два года спустя из-за невозможности примирить глубокие противоречия между его членами.

После трагедии 11 сентября 2001 года ведущим американским военным и политикам удалось заставить общественность США принять как жизненную необходимость «стратегию преобладания» Штатов по всему миру. Одной из ее исходных предпосылок является самодостаточность гигантской американской военной машины. Шеф управления перспективного планирования в госдепе США Ричард Хаас разъяснил: «Если США не удается достичь консенсуса в рамках НАТО, то Вашингтон должен сколачивать «коалиции желающих». Если же и это не удается, то Вашингтон принимает самостоятельные решения и действует в одиночку». Вооруженная до зубов сверхдержава выложила в прошлом году на военные нужды около 380 млрд долларов -- больше чем по миллиарду в день.

Так нужны ли США их союзники из «старой Европы»? Недавно бывший генеральный инспектор бундесвера, а позже председатель военного комитета НАТО Клаус Науманн назвал европейские страны НАТО «беззубыми бумажными тиграми». Высшие военные чины Альянса вообще сомневаются в стыкуемости отдельных видов вооруженных сил США и их партнеров в Европе. У европейцев хронически не хватает денег на пополнение военных бюджетов. По оценкам немецких экспертов, уровень военных технологий в Германии отстает от заокеанского лет на 15--20. На приобретение новейшей техники, как признался недавно немецкий министр обороны Петер Штрук, у его ведомства нет средств. Наиболее значительно отставание европейцев в технических средствах стратегического транспорта, разведки, защиты от оружия массового поражения, а также в управлении военными операциями.

К тому же, например, для немецкой политики последних десятилетий военные методы разрешения конфликтов никогда не находились на первом месте. С этим партнеры по Альянсу, включая США, давно привыкли считаться. Многие эксперты убеждены, что если бы канцлер Шредер, пообещавший Америке 11 сентября «неограниченную солидарность», сформулировал свое неприятие военных методов решения иракской проблемы в более «сдержанном» виде, чем это было сделано в ходе прошлогодней предвыборной кампании, то противоречия между правительствами Германии и США не оказались бы столь глубокими, как сегодня.

Теперь ведутся активные споры о том, какие реальные перспективы существуют в меняющемся мире у НАТО. Экс-генерал Клаус Науманн видит будущее Альянса в мрачном свете. В своем недавнем интервью он заявил: «Если немцы и в дальнейшем будут отказывать американцам в братстве по оружию в готовящейся войне в пустыне, то Германия неизбежно станет могильщиком НАТО». И добавил, что в качестве новых «жертв» этой политики канцлера Шредера последуют Европейский Союз, а затем и ООН.

О роли и месте Североатлантического альянса в современном мире обозреватель газеты «Время новостей» Юрий ШПАКОВ побеседовал с полковником бундесвера в отставке Конрадом ФРАЙТАГОМ. С начала войны НАТО в Косово и до 2001 года он занимал в Брюсселе пост спикера Верховного главнокомандующего НАТО.

-- Как вы относитесь к высказываниям бывшего начальника военного комитета НАТО генерала Клауса Науманна, заявившего, что он не верит в будущее Альянса?

-- На мой взгляд, в данном случае он предался чрезмерному пессимизму, который я разделить не могу. С тех пор как в 1989 году пала Берлинская стена, мир полностью изменился. Вместе с ним, разумеется, и НАТО. Задачи, ставившиеся перед Альянсом в момент его создания в 1949 году, в целом решены. Но возникли иные угрозы, соответственно, появились и новые партнеры. Россия стала нашим партнером потому, что с ней нас теперь связывает совместная угроза. Это одна из причин, которая позволяет мне смотреть на будущее НАТО с определенной долей оптимизма.

-- Тем не менее внутренние трудности, с которыми столкнулся Альянс в связи с планируемой операцией против Ирака, беспрецедентны. Разве это не свидетельство кризиса?

-- Это можно рассматривать как серьезный выпад против духа договора по НАТО. Были поданы неправильные сигналы для стран-новичков. Если у партнеров нет единства в планировании противостояния общей угрозе, то в заблуждение вводится и тот, против кого это планирование должно осуществляться, -- в данном случае диктатор Саддам Хусейн. Тем самым наносится трудновосполнимый ущерб в первую очередь для самой организации НАТО.

-- В иракском кризисе Германия, столп НАТО и ЕС, избрала свой путь. Что произошло с одним из самых дисциплинированных участников трансатлантического партнерства? Ведь еще совсем недавно, несмотря на бурную дискуссию в обществе, войска бундесвера отправились на Балканы.

-- Особый немецкий путь для меня трудно объясним. До сих пор наши партнеры исходили из того, что Германия -- абсолютно надежный союзник в рамках НАТО и ЕС, какие бы политические течения ни преобладали внутри страны. Германия всегда состояла главным образом в многосторонних отношениях с партнерами. Теперь речь все чаще заходит об «осях» в рамках НАТО, как оси Берлин--Лондон, Берлин--Париж, а в последние недели еще и Берлин--Париж--Брюссель. При этом заметьте, что любая подобная «ось» в рамках Альянса является ударом прежде всего по малым странам-членам, таким, как, например, Люксембург, Португалия или Греция. На фоне образования таких «междусобойчиков» они начинают ощущать себя изолированными от большой политики и справедливого процесса принятия решений.

-- Но ведь и для США эти альянсы, похоже, означают то же самое?

-- Разумеется, у Америки складывается ощущение, что она не может больше надежно операться на весь Североатлантический альянс. И она для решения конкретных проблем начинает поиски новых партнеров и союзов. Одним из таких новых партнеров для Америки и стала Россия. Вот это и есть главная угроза для НАТО. Если этот процесс будет и в дальнейшем углубляться, то Альянс неизбежно начнет утрачивать свое значение. Ведь что реально происходит: «большой партнер» США по своему усмотрению включает в антииракскую коалицию Россию и одновременно исключает из нее Германию. Это может стать опасной тенденцией для блока НАТО, в котором Германия играет роль одного из ведущих партнеров.

Возвращаясь к вашему вопросу, могу сказать, что пока не вижу «кризиса НАТО». Однако будущее НАТО как фактора стабильности в мире подвергается большому испытанию. Справедливости ради стоит сказать, что разногласия вокруг Ирака и пацифистская позиция некоторых стран, например Германии, вызвана во многом парадоксальным отношением ООН к иракской проблеме. С одной стороны, признано, что от Ирака исходит реальная угроза миру, Багдад должен разоружиться, а если он не пожелает этого сделать, то последуют серьезные выводы. К настоящему времени мы располагаем доказательствами того, что Ирак не намерен разоружаться, но почти никто в ООН о выводах не говорит. Правительство канцлера Шредера заявляет, что его действия находились бы на грани политической шизофрении, если бы Германия в ООН и НАТО отстаивала различные позиции. Если в ООН мы, немцы, исходим из того, что еще можно найти мирное решение иракской проблемы, то мы не можем одновременно вести военные приготовления в рамках НАТО. Отсутствие единства во взглядах на уровне такой глобальной международной организации, как ООН, неизбежно влечет разногласия и в региональном Североатлантическом альянсе.

-- Почему именно Франция встала на сторону Германии и Бельгии?

-- Франция еще в 1966 году вышла из военной организации НАТО, поэтому ее лидеры, видимо, не слишком задумываются о современном значении военного планирования на уровне Альянса, которое является неотъемлемой составной частью концепции преодоления и завершения кризисов. Это, однако, вовсе не означает начала подготовки к войне. То, что происходит в настоящее время, является нормальным процессом реализации политических решений мирового сообщества, побуждающих НАТО на принятие собственных решений и последующие практические шаги. При этом не следует забывать, что именно Франция в течение многих лет ставила на ноги иракскую армию, вооружала ее современными самолетами.

-- В чем же причина нынешней «волокиты»? Ведь война в Косово была подготовлена и проведена НАТО на одном дыхании...

-- Ничего подобного. Именно на примере югославских событий можно попытаться представить, чем на самом деле является военное планирование в политике НАТО. В июне 1998 года мы объявили о начале планирования косовской операции, но это не позволило Западу продвинуться вперед в решении проблем, связанных с диктатурой Милошевича. Тогда мы объявили о планировании учений, что также не возымело действия. Вслед за этим мы реально провели учения. Но и это не произвело на Милошевича должного эффекта. В результате в НАТО было принято решение о начале планирования войны против режима Милошевича. И об этом с первого же момента была оповещена самая широкая общественность.

-- Включая и самого Милошевича?

-- Разумеется. Мне довелось побывать у него в Белграде в октябре 1998 года в составе делегации НАТО. Югославский диктатор нас все время спрашивал: «Что означает Act Warn?» На нашем профессиональном жаргоне так называют одну из фаз планирования под названием «Предупреждение об активировании войск» (Аctivation Warning). Милошевич никак не мог уяснить, для чего все это нужно. «Вы все равно на нас собираетесь нападать», -- повторял он. Поэтому считал любые компромиссы с нами излишними. Приблизительно по такой же модели складывается нынешняя дискуссия с Саддамом Хусейном. Он шлет на Запад своих эмиссаров, которые уверены, что Америка в любом случае развяжет войну против Ирака.

-- Не хотите ли вы сказать, что иракские эмиссары ошибаются и войны не будет?

-- Я хотел сказать другое: предупреждение об активировании войск является чисто политическим шагом на уровне НАТО. За ним не обязательно следует война. Для успешного разрешения кризиса вокруг Ирака на нынешнем этапе необходимо создание «фона угрозы» для Багдада. Он теперь реально существует. Если же дело и на самом деле дойдет до военного столкновения, то это будет военный удар по Ираку на основании соответствующей резолюции ООН -- или, возможно, без оного. Однако у последнего варианта, на мой взгляд, шансов не так уж много. В любом случае удар по Ираку не будет такой войной, которую неизбежно рисует в подобных случаях наше воображение -- с ночными бомбардировками, крупными разрушениями и т.п.

-- А что же это будет за война?

-- Короткий и высокотехнологичный удар для парализации или выведения из строя военных структур диктаторского режима. На примере операции в Косово можно понять, насколько эффективна современная военная техника. Из 30 тысяч бомб, сброшенных за время косовской операции, лишь девять прошли мимо заданных целей. Ущерб гражданским сооружениям был минимальный. Взгляните хотя бы на Белград -- насколько точно были уничтожены министерство обороны, полиция безопасности и тому подобные цели. Приблизительно то же произойдет и в Ираке. Поэтому, когда меня спрашивают, будет ли в Ираке война, я с уверенностью отвечаю: нет, будет проведена краткосрочная, ограниченная во времени и пространстве военная операция для разоружения Саддама Хусейна. Уверен, что его власть падет до того, как начнутся уличные бои. Главная сложность данной акции в том, что режим располагает бактериологическим и химическим оружием, но при этом мы не знаем, где оно находится. Это означает, что будет необходимо проявлять очень осторожный подход в поражении определенных целей.

-- И когда все это может случиться?

-- В любом случае не раньше начала марта, когда будет представлен новый доклад инспекторов ООН. Могут возникнуть и непредвиденные обстоятельства, способные отодвинуть начало операции. Например, Саддам Хусейн в последнее время начал активно заигрывать с Ватиканом. Папа Римский уже много лет собирается посетить Ирак, чтобы помолиться у места рождения праотца Авраама. Сейчас же между Багдадом и Ватиканом завязался оживленный обмен посланиями, и нам до конца неизвестно их содержание. Представьте себе такую ситуацию: комиссия наблюдателей сообщает об обнаружении складов с оружием массового поражения в Ираке, а на следующий день Багдад объявляет о визите Папы Римского в Ирак и приеме его Саддамом, скажем, 10 марта. Поэтому в данной ситуации нет и не может быть никакого автоматизма в принятии решений. Они все будут вытекать из конкретного развития и самой тщательной оценки.