Фестиваль Dance Inversion близится к счастливому закату: еще неделя -- и все, до свидания, до следующей осени. К финалу фест, всхлипывавший спектаклем раз в неделю, дышать начал часто и бурно: только что отработали свою программу австралийцы в Центре имени Мейерхольда, сегодня танцуют американцы в «Новой опере», а в четверг и пятницу -- голландцы в «Содружестве актеров Таганки». В этом плотном воздухе каждый старается запомниться чем-нибудь особенным.

Две одноактовки австралийской компании Chunky Move, сочиненные ее худруком Гидеоном Обарзанеком, запомнятся: а) занавесом; б) голыми людьми на сцене.

Первая танцевальная пьеска Crumpled (наши перевели как «Павшие духом») устроена следующим образом. Во всю мощь шарашит ломаная дискотечная музыка, что-то ухает и скрипит, на синеватом танцполе корежатся плотненькие девицы и довольно спортивные молодые люди, которым явственно мешают руки и ноги. Слегка похоже на брейк, но главный пластический мотив -- попытка стряхнуть с себя собственные конечности; делается это весьма энергично; удивительно, что конечности все же не отваливаются. Но главное для хореографа не то, что происходит на танцплощадке, а то, что рядом с ней: каждые две-три минуты закрывается занавес, выталкивая одного из пяти персонажей, вынуждая его (ее) к монологу. Монолог оказывается невозможен -- потому что сказать нечего, потому что страшно остаться одному, когда родная какофония грохочет за спиной, но от нее отделяет плотная тряпка. Одна из девиц, не в силах даже просто стоять, ложится на пол и под этот тряпочный занавес уползает на спине; другая, замерев, вглядывается в зрительный зал полным ужаса взглядом; третья начинает себя оглаживать, мять, выгибаться -- и в фонограмме в этот момент поставлена запись мнущегося, хрипящего каждым сломом листа бумаги. Парни и вовсе не в силах остаться в одиночестве -- занавес так парочку и выделяет, и они начинают переминаться с ноги на ногу, приплясывать, покачивать плечами, будто смотрят на девиц из-за ограды какой-нибудь деревенской танцплощадки, сами не решаются выйти к девицам, ибо танцевать не умеют, но показывать этого не хотят...

Пожалуй, это характеристика не только персонажей Crumpled, но и труппы в целом. Страшно милые, простодушные, обаятельные люди, увлекающиеся музыкой, еще недостаточно старообразной для того, чтобы прослыть ностальгической, и старающиеся быть «в курсе модных тенденций», как советские интеллигентные дамы 70-х. Вечные зрители за воротами. И вторая одноактовка, C.o.r.r.u.p.t.e.d («Искаженный», ибо хореограф специально оговаривает, что «речь идет не о моральном, нравственном разложении, а об испорченности в том смысле, в каком это слово употребляется у компьютерщиков, -- то есть о дефекте или искажении информации»), -- это такая отчаянная попытка «быть в курсе», «быть в моде», что артистов становится просто жалко.

На сцене укреплен огромный квадрат (один угол -- к колосникам, второй, противоположный, -- к полу). Полутьма. Квадрат медленно вращается (его диагональ становится осью). На этот квадрат проецируется какая-то компьютерная мельтешня, черно-белые брызги, а то вдруг сотканный из зеленых линий шагающий человек. В отраженном и слабом компьютерном свете перед первым рядом зрителей извивается и подрагивает голая девушка. Звуковое сопровождение -- что-то вроде ударов по кастрюлям и глухие звуки компьютерных стрелялок. Затем в действие включаются остальные участники труппы -- в прозрачных пластиковых костюмах, они стараются заставить свои ноги двигаться. То есть буквально: рука ногу посылает, ведет, та упирается. Еще одна девушка ходит, упорно изображая из себя марионетку. Как в школьных кружках: долго, старательно и с упоением. В финале перед самым носом зрителей первого ряда (в Центре Мейерхольда, как известно, сцены как таковой нет) долго танцует голый мужчина. Так же расслабленно и необязательно, как девушка в начале. И принцип, сформулированный Станиславом Ежи Лецем, «Хочешь скрыть лицо -- выйди голым» срабатывает у милых австралийских провинциалов самым откровенным образом: они позаботились о том, чтобы все рассмотрели их тела. Интересного лица у труппы не обнаружилось.