Современный Тибет находится где-то на полпути между сказочной Шамбалой и реальностью жизни современного общества. Уникальные традиции тибетской культуры еще живы, однако вслед за быстрым развитием материальной культуры общество претерпевает глубокие изменения. Во вчерашнем номере мы рассказали о социально-экономических проблемах Тибета. Однако посетившая Страну снегов группа российских журналистов, в составе которой был корреспондент газеты "Время новостей", с огромным интересом ознакомилась с духовной жизнью современного тибетского общества

Голова- молния

Сохранение культуры Тибета в условиях нарастания китайского влияния невозможно без принятия мер по защите тибетского языка. Власти Тибетского автономного района (ТАР) недавно приняли специальный закон, уравнивающий статус тибетского и общенационального китайского языка. Школьники обязаны изучать тибетский наряду с китайским, на заседаниях органов администрации и в судах люди могут выбирать язык общения. Прочие этнические меньшинства и китайцы, проживающие в ТАР, также формально обязаны изучать тибетский. А ведь лишь три десятилетия назад, в годы «культурной революции», ставился вопрос о полном упразднении тибетского языка, пропитанного «феодально-реакционной» лексикой.

После принятия нового закона все вывески магазинов и учреждений сделали двуязычными. Впрочем, на территории предприятий сосуществование двух языков нередко завершается убедительной победой китайского. В Лхасе нам показали современный процветающий завод, продукция которого находит сбыт даже на американском рынке. На ухоженной и благоустроенной территории предприятия не было ни одной вывески или таблички на тибетском, хотя тибетцы составляют не менее 70% работников. На вопросы вашего корреспондента о том, на каком языке проходят заседания правления или парткома, директор -- китаец по национальности -- с прямотой крепкого хозяйственника рубанул: «Я по-тибетски не понимаю, в моем присутствии все говорят по-китайски».

С преподаванием языка российские журналисты могли познакомиться в 1-й школе высшей ступени в городе Шигацзе, где обучаются подростки 16--19 лет. По словам директора, тибетцев среди 2300 школьников примерно 98%, среди учителей -- 70% (пропорция 70% тибетцев и 30% китайцев наблюдается практических во всех учреждениях ТАР). Все предметы преподаются по-китайски, однако в случае затруднений учителя могут объяснить школьникам непонятные места по-тибетски. История и литература Тибета как отдельные предметы не преподаются -- знания об этом школьники получают на уроках тибетского языка, который им преподают по шесть-семь академических часов в неделю.

Китайцев среди школьников очень мало, так как приезжающие в Тибет бизнесмены редко берут с собой детей. Для китайцев есть особые классы в школе высшей ступени в Лхасе, есть китайский класс и в средней школе в Шигацзе. В неофициальном общении наши тибетские собеседники признавали, что де-факто китайцы все равно не обязаны учить тибетский язык. Число желающих изучить его среди китайских детей очень мало. Вместе с тем тибетцы по-прежнему обязаны учить оба языка.

Тибетцы не скрывают, что не являются фанатиками китайской культуры -- при наличии выбора они предпочитают индийскую музыку и фильмы. Впрочем, изучение китайского уже давно превратилось в необходимость. Владение им открывает молодым тибетцам путь к образованию, коммерции и в конечном итоге к успеху в жизни. В книжных магазинах в центре Лхасы (за исключением одного специализированного магазина тибетской книги) число стеллажей с литературой на китайском многократно превосходит раздел изданий на тибетском. Набор публикаций на тибетском весьма разношерстный -- скукожившиеся и выцветшие материалы давно прошедших партийных съездов и пленумов, прекрасно изданные и очень дорогие словари и древние каноны, немногочисленные работы современных тибетских писателей в простеньких бумажных переплетах. Впрочем, на полках стояла также симпатично оформленная серия тибетских переводов иностранной общественно-научной литературы: «Сущность религии» Фейербаха, современная работа про американский либерализм. На видном месте оказалась книга с броской обложкой с изображением статуи Свободы -- тибетский учебник американского английского.

Представители местной творческой интеллигенции уверяли, что тибетский язык вовсе не является старым. Однако главным и едва ли не единственным источником неологизмов стал китайский язык. К примеру, слово «компьютер» в тибетском языке никак не связано с латинским computo -- «вычислять». На местном языке это будет «голова-молния», незамысловатая калька с китайского «дяньнао» -- «электронная голова». Эксперты-тибетологи, заведомо не связанные со зловредной «сепаратистской кликой далай-ламы», опасаются, что эти процессы приведут тибетский язык не столько к модернизации, сколько к массированной китаизации.

Два разделения, одна ответственность

Власти ТАР признают, что у тибетского буддизма не только древняя история, но и большая опора в массах. Последователями ламаизма является подавляющее большинство местных жителей. В начале 1950-х здесь было более 2 тыс. культовых мест и около 110 тыс. монахов. Однако в результате вакханалии «культурной революции» были полностью или частично разрушены 90% храмов. К примеру, в монастыре Палкор из расположенных на горе 16 храмов осталось всего пять, а из 3000 монахов всего 80. В монастыре Ташилхунпо до «культурной революции» было более 5 тысяч монахов, сейчас их около 800.

Благодаря щедрой финансовой помощи центральных властей шрамы погромов тридцатилетней давности отчасти удалось залечить. По данным тибетского управления по делам религий и национальностей, в настоящее время в ТАР насчитывается 1700 храмов и монастырей, 46 тысяч монахов и монахинь. Заметное уменьшение числа монахов на фоне роста населения Тибета местный чиновник объяснил тем, что «теперь жизнь стала богаче, путей у молодежи больше, возможности для образования разнообразнее -- не обязательно становиться ламой».

Тем не менее ряды монахов обновляются. Выбор пути юные тибетцы делают в семь-восемь лет. На вопрос о том, как ребенок может сделать правильный выбор духовной карьеры, один из монахов лаконично пояснил: «Все люди разные, некоторые дети начинают выбирать религиозные предметы. Если они правильно их взяли, если интересуются, то они годятся в монахи -- поэтому они здесь, в монастыре».

Вслед за ростом общего благосостояния растут доходы храмов. Верующие делают пожертвования, платят за религиозные церемонии, к тому же монастыри активно участвуют в новой рыночной экономике -- в процветающих районах они открывают гостиницы, постоялые дворы, рестораны, магазины сувениров, печатают религиозную литературу, занимаются перевозками и сельским хозяйством. Наиболее известные храмы неплохо зарабатывают на входных билетах.

К примеру, монастырь Ташилхунпо получает на билетах около 1 млн юаней (121 тыс. долл.) в год. На стене в комитете демократического управления этого монастыря красуется вымпел «Образцовому налогоплательщику». Хотя храмовые доходы государство налогами не облагает, у монастыря есть своя коммерческая компания. Она имеет право внешнеэкономической деятельности, занимается производством тибетских ковров и содержит ряд гостиниц.

Набожность тибетцев видна даже в столичной Лхасе -- длинные вереницы верующих движутся по улицам города к ламаистским святыням. В главном зале древнего храма Джоканг у статуи будды Шакьямуни царит настоящее столпотворение. Нам пояснили, что верующие по-особому относятся к этому изображению, поскольку оно было изготовлено еще при жизни Шакьямуни -- два с половиной тысячелетия назад. Первые четыреста лет статуя находилась в Индии, потом еще шестьсот лет -- в Китае, оттуда она попала в Тибет, где находится около 1400 лет.

За ограждением трудились двое монахов: кто-то из верующих оплатил нанесение новой позолоты на лицо Шакьямуни. Размах операции зависит лишь от финансовых возможностей жертвователя -- кто-то золотит всю статую, кто-то лишь лицо. Полная позолота статуи стоит 7--8 тысяч юаней (примерно тысяча долларов). В апреле, в день рождения Шакьямуни, лицо статуи покрывают золотом до 50 раз -- верующие собираются в группы и совместно скидываются на украшение святого лика.

Власти стараются идти навстречу верующим где это возможно. К примеру, обычный входной билет в священный дворец Потала стоит 100 юаней. Однако для верующих он обходится лишь в 1 юань. Правда, таких билетов продается немного, летом около 150--200 в день, зимой больше, потому что уменьшается поток туристов.

Председатель правительства ТАР Джампа Пхунтсог охарактеризовал религиозную политику властей следующим образом: «Мы хотим, чтобы храмы были местом чтения канонов, нам не надо в это вмешиваться. Однако патриотическое воспитание все равно надо проводить. Сейчас у нас выдвинута политика «двух разделений и одной ответственности». Народные массы полностью пользуются свободой вероисповедания, но при этом коммунисты не могут верить в религию, поскольку в заявлении о вступлении в партию пишем, что мы атеисты. Второе разделение -- нормальная религиозная вера отделяется от использования религии для сепаратизма и вредительства. При этом как коммунисты мы должны пропагандировать культуру, общественный прогресс -- это наша ответственность».

Хотя решение китайских властей о допуске в ряды компартии «новых китайцев» из числа предпринимателей еще не распространяется на духовенство, передовые и патриотические ламы активно участвуют в местной политической жизни. Более 600 служителей культа входят в местные собрания народных представителей и политические консультационные советы. На недавнем съезде тибетских женщин из 285 делегаток было пять буддистских монахинь, одна из которых даже приняла участие в самодеятельном концерте в день закрытия форума. Нам объяснили, что монахинь отбирали на женский съезд по профессиональной квоте пропорционально структуре населения.

Маленький будда

После того как в XV веке в Тибете произошла религиозная реформа, в результате которой на свет появилась новая могущественная секта «желтошапочников» (гелугба), власть в Стране снегов перешла к двум живым буддам -- панчену и далаю, взявшим в свои руки религиозную и политическую власть. Хотя жизненный уклад Тибета ныне разительно изменился, цепочка перерождений не прекратилась. Более того, Пекин взял этот процесс под свой строгий контроль -- без одобрения центрального правительства реинкарнация будды считается «недействительной».

Когда 14-й далай-лама покинул в 1959 году Тибет и занялся борьбой за его отделение от Поднебесной, 10-й панчен остался на родине и встал на сторону компартии. Панчен провозгласил, что «второго пути нет», и призвал духовенство встать на «патриотическую позицию». Однажды в беседе с иностранцами он даже назвал себя «буддистским марксистско-ленинским тружеником на благо народа». Однако в августе 1964 года он все равно был репрессирован. В силу неисповедимых путей судьбы 10-й панчен-лама ушел из жизни в начале 1989 года, через два дня после участия в церемонии освящения в монастыре Ташилхунпо новой ступы с мощами четырех панченов (с пятого до девятого), покой которых был потревожен в годы «культурной революции».

Прах «буддистского марксистско-ленинского труженика» упокоился в 1993 году в Ташилхунпо в золотой ступе, на сооружение которой ЦК компартии выделил 66 млн юаней. После этого под эгидой властей была создана группа по поискам новой реинкарнации панчен-ламы. В 1995 году в храме Джоканг перед статуей Шакьямуни состоялась новая жеребьевка. Пожилой монах из секты «желтошапочников» вытянул из золотой вазы одну из трех палочек из слоновой кости, на которых были написаны имена трех мальчиков, вышедших в финальный раунд поиска нового панчена.

Эта привычная церемония (за последние столетия путем жеребьевки из золотой вазы было определено более 70 живых будд, включая далаев и панченов) проходила на фоне напряженности, вызванной неожиданным шагом далай-ламы, провозгласившего своего 11-го панчена. Хотя китайские власти настаивают, что подлинным является именно их панчен, определенный по древнему канону с помощью золотой вазы, ситуация сложилась неприятная. Малыша по имени Гедун Чоки Ньима, утвержденного решением далай-ламы, китайские власти спрятали с семьей в неизвестном месте, что вызвало критику со стороны Запада. Чтобы хоть немного разрядить атмосферу, высокопоставленный тибетский руководитель Рагди в ноябре 2002 года заявил, что специально посылал людей навестить семью «незаконного» панчена. «Они живут хорошо, у мальчика рост 1,6 м, вес 65 кг. Он хорошо учится, родители очень рады», -- заявил он.

Официального 11-го панчена, мальчика по имени Гьяльцен Норбу, отправили на учебу в Пекин. В зарубежных СМИ появились утверждения, что тибетские верующие и монахи не желают иметь с ним дела, так как предпочитают выбор далай-ламы. При этом в Пекине официальному панчену якобы промывают мозги и готовят из него не столько священника, сколько политически лояльного лидера.

Представитель тибетского ведомства по делам религий и национальностей г-н Туден сообщил, что «законный панчен» приезжает в Тибет практически ежегодно, но в этом году ездил к ламаистам в Ганьсу и Сычуань. «Он еще молодой, должен понимать религию, но и без знания основ современной культуры и науки он не удовлетворит потребностей верующих. Поэтому он и учится в Пекине. Это понимают в Тибете», -- добавил чиновник. Зампред комитета демократического управления монастыря Ташилхунпо монах Няньчжа рассказал, что в июне 2002 года в монастыре состоялось мероприятие, посвященное тринадцатому дню рождения 11-го панчена. По словам монаха, молодой будда «читал очень сложный и трудный канон, все паломники и монахи были очень довольны».

Хотя исторически главой администрации Тибета был далай, а не панчен, религиозный статус панчена нельзя считать второстепенным. По представлениям ламаистов, он является воплощением будды Амитабы, тогда как далай воплощает бодхисатву (это просветленный наставник, ведущий людей к нирване) Авалокитешвару. Будда Амитаба главнее бодхисатвы Авалокитешвары, и поэтому в рамках абстрактных религиозных представлений панчен стоит выше далая. Это не касается политики -- ведь будда-панчен уже достиг нирваны и не должен заниматься мирскими делами, доверив это бодхисатве-далаю. Однако теперь политикой и государственным управлением не позволено заниматься ни тому ни другому. И это автоматически повышает статус панчен-ламы.

Дедушка, у вас будет ребенок

Тибетская медицина переживает новое рождение, поскольку местные власти объявили производство традиционных лекарственных препаратов одним из приоритетов развития экономики региона. В качестве примера нам показали фабрику «Цичжэн», построенную несколько лет назад в городке Баи на частные инвестиции. В холле главного корпуса стоит статуя основателя тибетской медицины. Ютог Ньингма Юнден Гоинбо составил знаменитый канон «Джудши» и прожил 125 лет. Как пояснил директор фабрики, «это не бог, а человек, его почитают за заслуги».

Местные производители постоянно расширяют базы выращивания лекарственных растений, размещая их в заповедных районах ТАР и даже добиваясь отселения из этих зон людей. Иногда плантации находятся на высоте в 5 тыс. метров. Производители лекарств остро заинтересованы в сохранении тибетской экологии -- если растения начнут впитывать «грязь», фармацевты потеряют на этом деньги.

Рыночная стратегия у всех своя -- одни стремятся к точному воспроизведению древних рецептов, другие экспериментируют, соединяя традиционные методы с современными технологиями. К примеру, в первый день по прибытии в Тибет нам предложили капсулы с препаратом из родиолы розовой, известной также под именем «золотой корень». Хотя этот препарат считается средством тибетской медицины, он изготовлен по новой технологии и предназначен для того, чтобы помогать приезжим бороться с высотной болезнью.

А вот другой пример. Хотя шафран посевной называется в китайском языке «тибетским красным цветком», в Тибете он не растет. Для медицинских нужд его завозили из Индии и Непала, но теперь предприимчивые производители раздали ростки шафрана местным крестьянам. Эксперимент удался -- местное сырье оказалось не хуже привозного. Это дало возможность увеличить производство препаратов, способствующих улучшению циркуляции крови, излечению женских болезней и красоте кожи.

Более внимательное ознакомление с азами тибетской медицины одновременно притягивает и отпугивает иностранца. Потрясает детальная древняя схема развития человеческого эмбриона, проходящего в своем развитии стадии рыбы, черепахи и свиньи, -- эта теория приближается к эволюционному учению Дарвина. В тибетской медицине разработаны специальные препараты для сосредоточения «плохой крови» в одном месте организма, откуда ее потом выпускает наружу врач. Местный специалист сообщил, что сам видел, как у больного вытекала совсем черная или, напротив, полностью белая кровь.

В тибетской традиции тщательно разработана диагностика по моче -- врач исследует ее на цвет, запах и даже на вкус. Рассказывают, что однажды некий старик собрался нести врачу свою мочу, но невестка по ошибке вылила ее и, испугавшись, налила в баночку свою. Посмотрев, врач сказал: «Дедушка, через три месяца у вас родится ребенок». Эта тибетская байка подчеркивает, сколь много врач может узнать по моче о своем пациенте.

Местный эксперт заметил, что в тибетских лекарствах зачастую содержится много металла. Иностранцы просто не понимают, как можно лечиться золотом и ртутью. Однако все дело в технологии: золото разводят в молоке, точно соблюдая время и температуру, кладут дополнительные ингредиенты. После приготовления лекарства золото даже не опускается, а плавает сверху. На вопрос о применимости тибетской медицины на Западе наш собеседник заметил, что различия существуют объективно -- у людей разная кожа, разные органы, разные биологические качества. На вопрос о том, правильно ли продавать тибетские препараты на другие континенты, последовал уклончивый ответ: это, дескать, «процесс слияния культур».

Часть тибетской врачебной мудрости находится за гранью этого мира. К примеру, в традиционный арсенал врача входит детально проработанная таблица, позволяющая определить приближение смерти пациента по содержанию его сновидений. Монах из Лхасы рассказал нам, что если тибетцы болеют, они обязательно приходят в храм за духовным спокойствием и утешением. Люди поклоняются в храме лечебному будде, читают соответствующие каноны. Это духовный путь, но в дополнение к нему есть еще и материальный, в виде тибетских лекарств.

Не пить, не курить и не мыться

Тибет манит многих туристов, но людей останавливают непривычные климатические условия и транспортные неудобства. Однако уже скоро попасть в Страну снегов будет куда проще, чем сегодня.

В Линьчжи, на высоте 2900 метров над уровнем моря, строится новый аэропорт. Его намечено превратить в главные туристические ворота Тибета: людям легче начинать путешествие на меньшей высоте и уже потом ехать в Лхасу, расположенную на высоте 3700. Предполагается открыть для гражданских рейсов военный аэродром близ Шигацзе. В более отдаленной перспективе Цинхайско-Тибетская железная дорога, стройка которой продвигается ударными темпами, будет продолжена из Лхасы в Шигацзе.

В 2002 году число посетивших Тибет туристов превысило 800 тысяч, из них иностранцев было около 200 тысяч. Местные власти ищут способы увеличения туристических потоков -- с мая по октябрь в Лхасе не найдешь свободного номера в гостинице, однако в городе до сих пор нет ни одного пятизвездочного отеля. Китайские туристы все больше интересуются Тибетом, хотя недельная поездка с посещением двух городов стоит около 700 долларов. Одна беда -- китайцы оставляют после себя груды мусора, что очень хорошо видно на туристических тропах.

Перед отлетом журналистской делегации в Лхасу один высокопоставленный чиновник посоветовал нам в Тибете не пить, не курить и не мыться. Сославшись на собственный опыт, он доверительно заметил: «Я ездил туда на две недели, все это время не мылся ни разу». Китайцы считают, что, помывшись, человек может утратить внутреннюю энергию «ци», которая помогает организму бороться с тяжелыми условиями среды. В эту теорию можно и не верить. Однако ради посещения Тибета стоит решиться даже на соблюдение всех этих трех непростых условий.