Общение российского президента с прессой четко регламентировано. Раз в год -- большая пресс-конференция, накануне международных визитов -- интервью журналистам из принимающей страны. И вот редкий случай: по возвращении из США, где Владимир Путин участвовал в Генеральной Ассамблее ООН и навещал Джорджа Буша в резиденции Кемп-Дэвид, президент России встретился с журналистом The New York Times. Интервью оказалось настолько обстоятельным, что газета смогла напечатать его только в изложении, разместив полную версию лишь на своем интернет-сайте. Газета «Время новостей» знакомит читателей с наиболее важными высказываниями президента России.

Россия и Америка: хватит летать над Черным морем

И у нас, и в Соединенных Штатах еще очень много людей, которые руководствуются старыми соображениями, а именно: все, что плохо для Америки, хорошо для нас. И в Америке многие считают, что все, что плохо для России, хорошо для Соединенных Штатов. Это очень большое заблуждение, которое абсолютно игнорирует сегодняшнее состояние мира и перспективы его развития.

В этом отношении наши личные взаимоотношения с президентом Бушем играют очень важную роль. Мне кажется, что президент Буш понимает сегодняшнее состояние мира, может прогнозировать его развитие и ценит российско-американские отношения. И часто его личное вмешательство в тот или иной вопрос позволяет удержать уровень наших взаимоотношений и позволяет не перевести их в более низкую степень.

Я приведу только один пример. Некоторое время назад министерство обороны США проинформировало нас о том, что собирается начать разведывательные полеты над Черным морем. И в качестве обоснования этих полетов, маршрута, который должен был проходить над пограничными с Россией районами Грузии, была предъявлена необходимость борьбы с терроризмом.

Наше Министерство иностранных дел было проинформировано об этом, и в послании содержался скрытый вопрос о том, как мы к этому относимся. Мы ответили, что не видим в этом никакой необходимости и никакого отношения к борьбе с терроризмом эти полеты не имеют и иметь не могут. Не надо быть военным экспертом, чтобы понять, что бороться с терроризмом с помощью самолетов-разведчиков, которые летают на высоте 8--10 тысяч метров, невозможно, это полная чушь.

В принципе Соединенные Штаты не обязаны нас об этом информировать. Если они хотят летать и прослушивать нашу территорию, вплоть до Поволжья с юга, -- что ж, нам это не очень нравится, но мы не можем это запретить. Но зачем писать очевидную чушь в качестве обоснования этих полетов -- это курам на смех! И если уж мы партнеры, то мы считаем, что это просто не имеет под собой никаких оснований. Кстати сказать, после того, как совет безопасности Соединенных Штатов был проинформирован об этом, мы так поняли, что эта информация была доведена до президента Соединенных Штатов, полеты прекратились, хотя они уже начались. Причем, обращаю ваше внимание, они начались как раз в период разгара обсуждения проблем по Ираку, еще перед самым началом военных действий. Когда, казалось бы, не было необходимости подвергать никаким испытаниям взаимопонимание и партнерство.

Визовый режим -- «взбивание пены»

Или возьмем последнюю внедряющуюся практику -- визовую. Какой смысл вызывать каждого человека на собеседование в посольство со всей Российской Федерации, которая по территории, как мы знаем, самая большая страна в мире, и заставлять отвечать на совершенно дурацкие, не имеющие ничего общего с вопросами безопасности вопросы анкеты? Например, женщин спрашивают: "Не являетесь ли вы проститутками?" Или всем остальным задают вопрос: "Не занимались ли вы терроризмом?" Даже если женщина когда-то занималась или занимается проституцией или человек занимался терроризмом, я думаю, что вряд ли он когда-нибудь в этом добровольно сознается, отвечая на вопросы анкеты. Полный бред, ничего не имеющий общего с реальными задачами борьбы с терроризмом. Это просто нужно для людей, которые занимаются работой в спецслужбах (знаете, с тех времен, когда я еще сам работал в спецслужбах, их называли "взбиватели пены"). Вот они до сих пор сидят и эту пену взбивают. Это имеет прямую связь с временами «холодной войны» еще и потому, что сегодняшнее эффективное противодействие угрозам требует повышения степени доверия и лучшего взаимодействия между специальными службами. Что нужно было бы сделать для того, чтобы обеспечить безопасность Соединенных Штатов и, соответственно, России? Нужно наладить лучшее взаимодействие между специальными службами, повысить доверие и получать в данном случае с точки зрения американских интересов более обширную и более полную информацию о тех людях, которые собираются въехать на территорию Соединенных Штатов, от российских спецслужб, которые лучше, чем кто-либо другой, могут решить задачу обеспечения безопасности с этой стороны, потому что лучше, чем наши спецслужбы, на нашей территории никто работать не может.

Ирак: Саддама нет, террористы остались

С самого начала сказал и сейчас считаю, что это ошибка. Поэтому для нас нет ничего удивительного в том, какая ситуация там сложилась. Именно поэтому я и говорил, что это ошибка, потому что мы предвидели развитие ситуации именно таким образом, как это сейчас происходит. И прежде всего это касается политической стороны дела -- развала государственности. Но как можно было себе представить другой ход развития событий в случае демонтажа режима Саддама Хусейна? Конечно, государственность должна была развалиться, а как же иначе? Но при чем здесь спецслужбы, я не понимаю.

Конечно, нам всегда представлялось, что есть опасность развала государства на отдельные составляющие части, дезинтеграция государства, и такая опасность сейчас имеет место быть. Конечно, мы знаем, что режим Саддама Хусейна не отличался либерализмом, и многие называли его преступным, и, видимо, для этого были все основания. Он боролся с фундаменталистами -- истреблял их физически или сажал в тюрьму, высылал. Теперь Саддама нет, и мы являемся свидетелями инфильтрации на территорию Ирака большого количества членов различных террористических организаций.

Различные фундаменталистские организации направляют туда своих боевиков. Эти организации борются с законными режимами в своих собственных странах и противостоят вообще всему цивилизованному миру в очень многих регионах планеты: в Афганистане, сейчас в Ираке, у нас на Ближнем Востоке, в других частях света. И коалиционные силы получили сразу двух врагов: и остатки саддамовского режима, и те, с кем раньше сам Саддам боролся, это фундаменталисты, и это вторая линия фронта для сил коалиции. Это сложная задача -- эффективно бороться с этим. Что касается оружия массового уничтожения, у нас не было здесь противоречий с администрацией США. Мы тоже считали, что на территории Ирака вполне может быть оружие массового уничтожения. Вопрос, конечно, в том, что с ним происходит теперь. Это самое главное. И в этом смысле, конечно, было бы лучше, если бы вооруженные силы и специальные службы знали заранее, где что находится, и в первые часы военной операции захватили бы эти арсеналы. Но если этого не случилось, то я не склонен здесь на кого-то нападать и заниматься критиканством. Я думаю, что мы должны действовать по-другому. Мы должны объединить усилия для того, чтобы сделать все для нейтрализации этих возможных угроз.

От оккупации к коалиции

Мы считаем, что эффективно решать проблему Ирака можно, только привлекая самих иракцев. Нужно решать эту задачу с их участием и их руками. Но для того, чтобы это было эффективно, они должны поверить в наши серьезные намерения, в наше желание восстановить суверенитет Ирака. Именно поэтому мы считаем, что должна быть повышена роль ООН. Не потому, что мы хотим как-то сократить значение и роль Соединенных Штатов, а для того, чтобы изменить ситуацию в самом Ираке, дать понять иракскому народу, что ситуация качественно меняется. Ведь на сегодняшний день в соответствии с международным правом силы коалиции называют оккупационными силами. Это в соответствии с основополагающими документами в сфере международного права.

Конечно, как местное население должно относиться к силам, которые даже официально называются оккупационными? Мы должны изменить их статус. Формально этот статус можно изменить очень быстро, если будет принята соответствующая резолюция ООН, которая определит мандат международных сил. Они сразу превратятся в международные силы. Но при этом, на наш взгляд, на взгляд России, мы должны оставаться на почве реальности. Мы должны признать, что Соединенные Штаты взяли на себя огромную ответственность, несут материальные и людские потери. И как бы мы ни говорили о сложности ситуации, но сегодня силы коалиции -- это, по сути, единственная силовая составляющая на этой территории. Мы по ситуации середины 90-х годов в Чечне знаем, что стоит только допустить вакуум власти, и начнется неконтролируемое развитие событий в очень негативном направлении. Мы считаем, что это нужно обязательно иметь в виду. И мы, конечно, будем и дальше работать над приемлемой резолюцией Совета Безопасности ООН. Но исходим из того, что на практике мы должны действовать аккуратно. И это значит, что должен быть переходный период. И передавать все целиком и полностью, в том числе в области силовой составляющей, местным властям можно будет по мере их укрепления.

Я считаю, что эти международные силы вполне могли бы возглавить и Соединенные Штаты, хотя с таким моим мнением далеко не все соглашаются. Но для нас важно, если резолюция будет принята, чтобы там был четко и ясно прописан мандат этих международных сил, сроки пребывания и все другие формальные юридические вещи, которые обговариваются в случае принятия резолюций подобного рода.

Что касается возможности направления наших воинских контингентов в Ирак. До принятия резолюции мы даже не обсуждаем этот вопрос.

Афганистан и Ирак: «большая качественная разница»

Советский Союз пытался улучшить для себя ситуацию в Афганистане. Она в принципе и так была не очень плохая. Он решил улучшить -- и улучшил с помощью войны на десять лет. Соединенные Штаты начали военные действия с режимом, который, по сути, противостоял международному сообществу в течение длительного периода времени. И в этом большая качественная разница. Причем это режим, который не проявил никакого желания к изменению своей природы, не склонен был ни к каким компромиссам. И даже наши прямые усилия, прямое давление на Саддама не достигли результата. Поэтому ставить на одну доску действия Советского Союза в Афганистане и Соединенных Штатов в Ираке я бы не стал.

Долговое бремя: «нас постоянно обманывали»

Я думаю, что президент Соединенных Штатов прав, когда говорит, что если уж Штаты выделяют на это (на восстановление Ирака. -- Ред.) деньги, то они имеют право принимать принципиальное решение по поводу того, как их тратить. Это честная, справедливая постановка вопроса. Он мне честно об этом в Кемп-Дэвиде сказал. И какие у меня могут быть возражения? И я бы так думал, если бы Россия выделяла десятки миллиардов долларов. Неужели мы выделим десятки миллиардов и отдадим их кому-то тратить? Там дядя какой-то добрый придет и будет ими распоряжаться -- нашли дурака. Ну и правильно он говорит.

Что касается долговых обязательств Ирака перед многими странами, в том числе и перед Россией, то это вопрос, конечно, в этой же логике. И конечно, мы понимаем, что списание долгов помогло бы расчистить ситуацию для возрождения Ирака. Вы знаете, Россия не богатая страна, и нам наших долгов никто не прощает. На протяжении последних десяти лет нам многократно обещали то дать 40 миллиардов кредита на хороших условиях, то списать наши долги. Нас постоянно обманывали. Мы платим по долгам бывшего Советского Союза. Непонятно, зачем нам это нужно, и я бы никогда не согласился с этим. Но прежнее руководство согласилось, приняло это решение, и мы исполняем эти обязательства и платим за все республики бывшего Советского Союза.

Россия -- не богатая страна, но по списанию долгов беднейшим странам мира в абсолютных величинах мы, по-моему, занимаем второе или третье место среди всех развитых стран после Франции и Японии. В абсолютных величинах больше всех, больше, чем Соединенные Штаты. Ирак по своим параметрам, по возможностям экономики не относится к беднейшим странам мира. Он относится к странам среднего развития. И он в состоянии платить. Вопрос только в том, чтобы восстановить политическую сферу, инфраструктуру, создать ситуацию стабильности. Эта страна в состоянии сама себя обеспечить, и, может быть, не потребуется таких огромных вливаний со стороны для собственного развития, и будет платить по долгам.

Но мы понимаем, тем не менее, уникальность положения сегодняшнего Ирака и готовы в рамках Парижского клуба рассмотреть возможность частичного списания долгов, но, разумеется, будем делать это совместно с теми странами, которые тоже являются кредиторами Ирака. И это не будет наше единоличное решение, это должно быть согласованное решение, это должны быть общие правила для всех.

«В России инквизиция закончилась только в конце 80-х годов»

Россия, по моему глубокому убеждению, не должна претендовать ни на какую исключительность и ни на какую особенность, особенно в сфере демократии. И базовые ценности демократии должны быть идентичны тем, которые утвердились в свободных странах, в странах с развитой демократией и рыночной экономикой. Конечно, во всех странах существуют свои особенности. Это факт. Где-то мы имеем дело с президентскими формами управления, где-то с парламентскими.

Мы имеем разную практику применения общепризнанных норм, гуманитарного права. Но в целом основные принципы гуманизма, прав человека, свободы слова являются базовыми, и в этом смысле Россия не имеет права претендовать на какую-то эксклюзивность.

Я прошу вас только обратить внимание на то, что если в европейских странах, в Северной Америке все эти принципы утверждались в течение столетий и сейчас мало кто хочет вспоминать, скажем, период инквизиции, то в России эта инквизиция закончилась только в конце 80-х годов. Но за последние 10--12 лет произошли просто фундаментальные изменения и в сознании населения, и в политической системе государства.

У нас пока очень слабая, но все-таки сложившаяся уже многопартийная система. У нас регулярно проводятся выборы на всех уровнях, начиная от местного уровня власти и кончая федеральным -- парламента и президента. И это действительно свободные выборы. Можно говорить о различных ухищрениях, которые называют предвыборными технологиями, но возможность использовать эти технологии свободна для любых политических сил.

Противостояние власти и прессы естественно

У нас есть категория людей, которые разбогатели и стали миллиардерами, как у нас говорят, в одночасье. Их государство назначило миллиардерами: просто раздало государственное имущество практически бесплатно. Они так сами и говорили: меня назначили миллиардером. Потом, по ходу пьесы, у них создалось впечатление, что на них Боженька заснул, что им все можно. И, по сути, была предпринята попытка создать в России систему такого олигархического правления, когда за спиной видимых политических фигур вставали люди, которые на поверхности себя не показывали, но реально формулировали политические решения общенационального значения.

Напомню, что тогда западной общественности это не очень нравилось. Эти так называемые олигархи, они люди умные, пронырливые, они прекрасно поняли, как можно манипулировать общественным мнением, и, по сути, так же, как поступали с природными ресурсами, начали поступать и со средствами массовой информации, и с общенациональными каналами телевидения, и так далее, подчиняя их своим групповым интересам, подменяя общенациональные интересы групповыми.

Для того чтобы обеспечить реальную свободу прессы, мы должны обеспечить возможность экономической независимости средств массовой информации. И мы настойчиво будем это делать, и всячески будем поддерживать реальную независимость прессы, даже если нам не нравятся те идеи и те мнения, которые высказываются в средствах массовой информации. Но все время есть какое-то противодействие и противостояние между средствами массовой информации и властями предержащими, теми, кто в данный момент контролирует политическую власть в стране. Это естественная и благотворная борьба, благотворная в конечном итоге для общества. И надо сказать, что то там то здесь мы видим примеры достаточно жесткого давления государства на средства массовой информации.

Давайте вспомним период начала войны в Ираке, о котором мы так много говорили. По нашему мнению, на представителей прессы, в том числе и в Соединенных Штатах, на многих из них было оказано серьезное давление, а некоторые лишились работы. И мы не поднимаем по этому поводу истерики. Ничего здесь хорошего нет, но мы понимаем, что это в принципе естественное противостояние между властью и свободной прессой. Вообще многие вещи, связанные с демократией, у нас внедряются на примере того, что мы видим в развитых странах, в странах с так называемой устойчивой демократией, в том числе так называемые "грязные" предвыборные технологии. Я не хочу, чтобы это выглядело в качестве оправдания. Ничего здесь хорошего для нас тоже нет, но я хочу напомнить российскую поговорку: нечего на зеркало пенять, коли рожа крива.

Неудобный Кадыров

Среди них (кандидатов на пост президента Чечни. -- Ред.) не было ни одного такого, который был бы для нас неприемлем. Все они, как правило, живут в Москве либо работают в самой Чечне и назначены из Москвы. Все полностью однозначно поддержали референдум и проголосовали за Чечню в составе России. Из числа тех, кто был зарегистрирован в качестве кандидата на должность президента Чеченской Республики, нет ни одного человека, который бы высказывал какие-то сепаратистские фундаменталистские взгляды. В этом смысле самой неудобной для Москвы фигурой является как раз сам Кадыров. Потому что он единственный среди всех кандидатов, который воевал с федеральным центром с оружием в руках среди сепаратистов. И я как раз, наоборот, надеюсь, что его контакты с теми людьми, которые еще противостоят нам в Чечне, и влияние на них будут позитивными. В конечном итоге, если он победит -- хочу это подчеркнуть, еще неизвестно кто победит (интервью состоялось еще до воскресных выборов в Чечне. -- Ред.), -- но если он победит, я надеюсь, что это будет как раз элементом, который может позитивно повлиять на развитие ситуации в Чечне.

Должен сказать, что мы работаем не только с Кадыровым и наша работа по политическому урегулированию не ограничивается только подготовкой президентских выборов.

Выборы в Чечне -- это только один из элементов политического урегулирования. Мы готовим и следующие шаги. Мы готовим договор о разделении полномочий между федеральным центром и республикой. Мы будем готовить выборы в парламент Чечни. Я обращаю внимание -- мы работаем со всеми силами, которые в Чечне хотят разрядить ситуацию и привести ее в нормальное состояние. Мы, например, не признавали юридические полномочия бывшего парламента. Но мы в контакте сегодня со всеми членами бывшего парламента Чечни. И они имеют возможность принять участие в политической борьбе, в политической жизни Чечни в полном объеме. Уверен, что будут принимать участие и в будущих выборах в парламент.

Как вы знаете, совсем недавно этот непризнанный нами парламент принял решение о лишении власти господина Масхадова. А бывший представитель господина Масхадова объявил о своем желании принять участие в выборах в Государственную думу Российской Федерации. В общем, мы работаем по очень многим направлениям. Но, конечно, было бы наивным считать, что ситуация в Чечне близка к полной нормализации. Нельзя забывать, в какой обстановке находились жители Чечни в течение почти десяти лет -- в обстановке тотального насилия.

Мы с вами говорили о том, как, в какие сроки можно перейти к нормализации ситуации в Ираке. И мы считаем, что там должен быть какой-то переходный период, там нужно время для того, чтобы решать многие текущие вопросы, чтобы подготовить ситуацию к выборам. В Чечне другая ситуация -- это внутренняя проблема России, она замешана на очень многих вопросах. Но много и совпадающих элементов.

Но, во-первых, я хочу подтвердить, что мы понимаем -- окончательного урегулирования можем добиться только используя политические, а не военные средства. Во-вторых, хочу сказать, что кроме нас вряд ли кто-нибудь лучше знает, что нужно делать в Чечне. Выборы в Чечне и выборы в Калифорнии -- это разные вещи. Насколько мне известно, вы пока с выборами в Калифорнии как следует справиться не можете.

Чекистом быть не стыдно

Вы знаете, отец ныне действующего президента Соединенных Штатов, как известно, перед тем, как стать президентом страны, был директором ЦРУ. От этого он не перестал быть политиком, который очень многое сделал для своей страны, он не перестал быть демократом, не перестал быть просто порядочным и приятным человеком, в чем я еще раз смог убедиться, когда он счел возможным и оказал мне честь, приехав ко мне в гости в Сочи. Знаете, ведь мы не с Луны свалились, мы родились в этой стране, жили в этой стране, мы -- продукты того времени, в котором мы жили, это факт. Прежний президент, первый президент России, был членом Политбюро Центрального комитета, а между тем это человек, который сделал, может быть, самое главное за новейшую историю страны -- дал ей свободу.

Поэтому я думаю, что навешивать различные клише и «лейблы» -- это, конечно, дело простое, но, на мой взгляд, очень неэффективное, я бы даже сказал, примитивное с точки зрения политической борьбы. Я думаю, что российский народ, избиратели России будут принимать решение по поводу того, что было сделано правильно, а где были допущены ошибки, что было сделано в национальных интересах, а что мы просмотрели. И уверен, что народ России не нуждается в подсказке со стороны.

Силовая оптимизация

Что касается определенной реконструкции в правоохранительной сфере, усиления, скажем, органов безопасности. Мы провели слияние, допустим, пограничных войск и Федеральной службы безопасности, другой спецслужбы, оптимизируем их деятельность -- это совершенно другое дело. Это вызвано необходимостью и требованиями сегодняшнего дня, реалиями сегодняшнего дня, необходимостью улучшения и повышения эффективности борьбы с терроризмом и преступностью.

Многие страны сейчас задумываются над этим и производят соответствующие реконструкции в этой сфере. В Соединенных Штатах, например, создано просто новое суперминистерство, как оно называется, министерство внутренней безопасности. Я думаю, что это правильное решение, потому что должен быть какой-то орган, который координирует деятельность в этой сфере, всю информацию собирает у себя. Мы, к сожалению, не можем принимать аналогичного решения, потому что ваше ведомство имеет несколько тысяч новых сотрудников, а мы не увеличиваем количество сотрудников органов безопасности и специальных служб, мы их, наоборот, до последнего времени постоянно сокращали. Мы говорили только об оптимизации структуры. Говорить о возможном возвращении к советским временам в связи с реконструкциями в правоохранительной области в Российской Федерации -- это все равно что, ссылаясь на создание министерства внутренней безопасности США, говорить о том, что мы наблюдаем или живем в состоянии угрозы возвращения во времена маккартизма в США. Полная чушь и ничего не имеет общего с действительностью.

Европа и Америка: «все зарубцуется»

Что касается отношений США с их европейскими партнерами, мы, конечно, внимательно следим за тем, что здесь происходит, но это не наше дело. Нам даже представляется, что это такая «ссора в святом семействе» и рано или поздно это все зарубцуется. И чем меньше здесь эмоций, тем лучше. Здесь я вижу только одну пользу для нас. Все увидели, и в Соединенных Штатах, и в Европе: мы не заинтересованы, мы не хотим, не стремимся и не делаем ничего, что внесло бы какой-то дополнительный разлад в отношения между Соединенными Штатами и их традиционными партнерами и союзниками. Больше того, мы считаем, что глобальные угрозы таковы, что мы должны стремиться к объединению наших усилий и будем всячески стараться доказать это в нашей практической политике.

Расширение ЕС: главное -- права человека

Есть проблемы, связанные с расширением (Евросоюза. -- Ред.). Они главным образом лежат в торгово-экономической сфере и в визовой политике. Мы считаем, что в Европе не должно возникать новых разделительных линий, но мы понимаем и свою ответственность в решении очень многих проблем взаимоотношений с ЕС. Чтобы быть равноценным партнером, нам еще очень многое нужно сделать внутри своей собственной страны. Мы не стремимся к полномасштабному и полноформатному вступлению в ЕС, но рассчитываем на то, что расширение ЕС, сколько бы вопросов оно ни вызывало в тактическом плане сегодняшнего дня, все-таки создаст дополнительные хорошие условия для развития отношений России с Евросоюзом.

Думаю, что стандарты Евросоюза в области прав человека будут распространяться на новых членов, и это для нас тоже важно с точки зрения равенства прав русскоязычного населения в странах Прибалтики. Восточноевропейские страны -- традиционные экономические партнеры России. Мы рассчитываем на то, что многие схемы, наработанные за десятилетия, удастся сохранить, и они будут распространены на весь Евросоюз. Мы в конечном итоге рассчитываем выйти на особый уровень отношений с Евросоюзом, на создание единого экономического и гуманитарного пространства в Европе без, повторяю, формального полноформатного вступления России в Европейское сообщество. За этим историческим горизонтом другие поколения будут решать, как выстраивать отношения в Европе и в мире.

Покупка акций ЮКОСа компанией ExxonMobil -- «возможная крупная сделка»

Насколько мне известно, эта сделка не состоялась. Она обсуждается.

Вы знаете, как мы отнеслись к покупке "Бритиш Петролеум" 50 процентов другой нашей крупнейшей компании. Мы за то, чтобы иностранный капитал входил в российскую экономику. ExxonMobil работает у нас на Дальнем Востоке, на Сахалине, инвестирует огромные деньги. Это уважаемая компания, и мы будем поддерживать ее деятельность.

Что касается покупки части компании ЮКОС, то это прежде всего корпоративное дело, но, конечно, это -- возможная очень крупная сделка. И думаю, что будет правильно, если будут проведены предварительные консультации с правительством Российской Федерации.