Во время открытия Венецианской биеннале этого года куратор русского павильона Виктор Мизиано и его комиссар Евгений Зяблов сделали виртуозный пиар-ход. Всем журналистам и гостям, российским и зарубежным, раздавались открытки с анонсами первого в истории международного фестиваля Contemporary Art в столице России. Открытие запланировано на осень 2004 года. Организаторами являются Министерство культуры РФ и правительство Москвы. Обозреватель газеты «Время новостей» Сергей ХАЧАТУРОВ попросил рассказать о будущем событии одного из идеологов и вдохновителей Московской биеннале, заместителя директора «РОСИЗО», главного редактора «Художественного журнала» Виктора МИЗИАНО.

-- Сравнительно недавно, в конце января 2003 года, в Москву по приглашению «РОСИЗО» приезжали известнейшие международные кураторы. Они участвовали в своего рода «саммите» -- конференции, названной «Большой проект для России». Практически все они сошлись во мнении, что будущая Московская биеннале не должна повторять известные форумы. Ваша точка зрения?

-- Изложить окончательную модель будущей московской биеннале я еще не готов. Однако принципиальным для нашей работы над этим проектом является то, что публичное обсуждение его оптимальной модели стало фазой его осуществления, т.е. компонентом взыскуемой модели. Потому упомянутый тобой «саммит» ведущих кураторов можно воспринимать как часть самой биеннале. Полемике и обмену мнений вокруг «Большого проекта для России» мы посвящаем и специальный номер «Художественного журнала» («ХЖ»). Теперь второе. Предаваться сравнениям разных моделей мировых форумов, анализировать их актуальность для современных мировых процессов -- процессов политических и художественно-культурных, деконструировать принципы их кураторского руководства и менеджмента и т.п. -- все это крайне важно, но в какой-то момент это следует прекратить и на время даже забыть. В настоящий момент мы находимся в ситуации минимума времени для решения этой масштабной задачи, неопределенности ресурсов, невыстроенности менеджмента. Сейчас важно от умозрительной аналитики перейди к прагматическому решению: какая модель мероприятия будет эффективна здесь и сейчас, за отведенные сроки, в этой стране и в этом городе. Конечный результат, я уверен, окажется на пересечении «теоретической» и «прагматической» фаз.

-- Может, нам и не надо придерживаться каких-то сложившихся моделей организации крупных художественных форумов? Пример Венецианской биеннале нынешнего года показал, что традиционная схема тоже весьма уязвима для критики.

-- В чистом виде модель Венецианской биеннале -- это модель национальных павильонов, т.е. представительства по национальному принципу. Она родилась в конце позапрошлого века, в эпоху Всемирных выставок. Сейчас еще одним воспоминанием о той поре может служить выставка ЭКСПО. Но не будем все же забывать: за прошедшие сто с лишним лет Венецианская биеннале значительно модифицировалась. Она усилила институт главного куратора, который предлагает общую тему для всех павильонов и создает на эту же тему масштабный выставочный проект. Более того, параллельно стали создаваться различные кураторские группы, междисциплинарные проекты. Что же касается открывшейся летом 2003 года биеннале, то я бы не преувеличивал ее несостоятельность. Да, готов признать, биеннале этого года, созданная Франческо Бонами, не такая яркая и зрелищная, как предыдущие два форума, созданные Харальдом Зееманом. Но отчасти она таковой и хотела быть: не эпическим зрелищем, а совокупностью различных камерных экспериментов. Если присмотреться повнимательнее к работам, вдуматься в кураторские концепции, проанализировать весь ансамбль, прочесть, наконец, каталог, то там можно найти много для себя нового и интересного... И раз мы говорим сейчас о моделях большого художественного форума, то давайте признаем -- Франческо Бонами предложил довольно новаторскую ее форму. Он отказался от единоличного кураторства всем проектом, с одной стороны, но и не сформировал совместно работающую группу, с другой. Он просто поделил выставочный ансамбль на самостоятельные разделы для автономной работы ведущих современных кураторов. Этот опыт имеет смысл внимательно проанализировать...

-- И все-таки. Это же отлично, что в организации биеннале у нас нет груза предшествующих десятилетий: в нулевые годы нового тысячелетия мы начинаем все с нуля!

-- Стратегически ты совершенно прав. Но тут возникает известная проблема. Да, с одной стороны, очевидно, что начинать новое дело удобнее на пустыре. С другой же стороны, яркий инновационный проект должен быть интеллектуально обеспечен. Новаторский взлет русского авангарда 20-х годов прошлого века был стимулирован тотальной редукцией большевистской революции, но ведь при этом он готовился весь Серебряный век! Мы же являем собой контекст достаточно периферийный, мы далеки от интернациональной художественной дискуссии, у нас вообще интеллектуальный компонент современной художественной культуры не до конца признается. Мы периферийны даже в контексте страны. Насколько широки благодаря Чеховскому фестивалю и «Золой маске» наши представления о современном театре... Да Москва просто одна из ведущих театральных столиц мира! С какой оперативностью попадают в Москву экспериментальные фильмы! А сколько философской литературы было издано некоммерческими издательствами! Успехи нашего цеха, думаю, более скромные. Сможем ли мы вопреки этому предложить что-то действительно яркое и уникальное? Один не очень у нас пока модный мыслитель прошлого века провозглашал: «Пессимизм разума, оптимизм воли»!

-- В этом смысле характерен искренний жест известного журналиста Николая Молока. На днях в газете «Известия» (№ 129, 23 июля 2003 года) он предложил свой вариант культурного ликбеза: привести на первую Московскую биеннале десять работ знаменитых на весь мир художников: Кристо, Мэттью Барни, Билла Виолы, Ильи Кабакова...

-- Этот жест напоминает мне детские годы, разговоры о том, «кто твой любимый артист», «какие у тебя любимые книжки»?.. Однако вопреки простодушию этого списка он сигналит о важной проблеме: эту выставку увидят не только международные специалисты, но и местная публика, как мы уже говорили выше, малоискушенная в современной практике. Можем ли мы отказать ей в ее естественном любопытстве увидеть хрестоматийных авторов и общеизвестные произведения? Но с другой стороны, оправданным ли будет превращать московский проект в фестиваль класса «В», в чем многие упрекают наш кинофестиваль? Оправданным ли будет привозить в Москву с опозданием художественные аналоги «Рима» Феллини или «Контракта рисовальщика» Гринуэя? Оправданным ли будет ожидание от периодической выставки выполнения функций музея на том основании, что полноценного музея у нас нет? А ведь, с другой стороны, только экслюзив, только новые подходы, новые имена, новые работы (даже известных авторов) могут обеспечить московскому событию и интернациональное признание. Но вот еще один вопрос: можно ли написать новаторское исследование в жанре букваря? Думаю это трудно, но возможно... Нужно попытаться создать событие, которое бы смогло быть и интеллектуально состоятельным, и интересным, захватывающим, доступным неспециализированной публике. Быть таковым -- обязанность как раз большого проекта, в отличие от лабораторных экспериментов, которым я также отдал дань в своей кураторской практике.

-- Любая биеннале -- сложнейшая высокотехнологичная конструкция, подразумевающая свою систему управления, финансирования, свою инфраструктуру. Расскажите, пожалуйста, об этом «технологическом» аспекте подготовки Московской биеннале.

-- Машина под названием «Большой проект для России» была запущена в мае. Открытие ожидается в конце 2004 года. Времени совсем мало. Мне кажется, готовить биеннале должна группа людей. Кто-то заниматься «фандрайзингом» (финансовым обеспечением), кто-то связями с общественностью, другие -- работать с художниками и институциями. Сегодня мы с моим коллегой Иосифом Бакштейном ведем переговоры с кураторами из разных стран, с которыми можно пуститься в эту авантюру. Далее, мы ведем переговоры с разными выставочными залами, согласовываем сроки. Мы очень хотим среди участников видеть разные экспозиционные площадки, московские музеи, структуры современной культуры, обязательно Государственный центр современного искусства, во многом инициировавший в Москве идею «Большого проекта». Думаю, Московская биеннале должна быть выставкой-диспутом, полифонической структурой. Центральная выставка-тема предполагает аккомпанемент -- инспирированные разными кураторами и институциями высказывания в разных жанрах... Инициативы могут и должны быть разные, но смысловой стержень биеннале -- одним.

-- Кто сегодня управляет процессом подготовки?

-- Организационный комитет, созданный организаторами биеннале -- Министерством культуры и правительством Москвы, возглавил министр культуры РФ Михаил Швыдкой. У него есть ряд замов, в том числе я и Людмила Швецова, первый заместитель мэра правительства Москвы. Создана рабочая группа, ее возглавляет Иосиф Бакштейн. От Минкульта и правительства Москвы мы вправе ждать и частичного финансирования. Хотя их средств будет явно недостаточно. Мы рассчитываем, что платформой в организационном смысле будет «РОСИЗО», самая значительная структура в мире российского искусства, с большим опытом и молодыми инициативными директорами: Евгением Зябловым и Александром Сысоенко.

-- Вы были одним из создателей молодого европейского артфорума «Манифеста». Поэтому для вас не составит труда назвать приблизительную сумму бюджета выставочной программы подобного масштаба.

-- В 1996 году бюджет «Манифесты» был миллион семьсот тысяч долларов. А вот бюджет последней биеннале в Сан-Паулу -- четыре миллиона. Учитывая московский порядок цен, бюджет «Большого проекта» может равняться минимум 1,5--2 миллиона долларов.

-- И последний вопрос. Почему местом проведения биеннале подобного масштаба была выбрана столица России? Может, раскрутить какой-нибудь другой уютный и любящий современное искусство город, Нижний Новгород например, было бы интереснее?

-- Во-первых, вспомним, что произошло несколько дней тому назад в том же Нижнем Новгороде, когда местный Центр современного искусства открыл там самую невинную выставку современного видеоискусства?! В добрых советских традициях: возмущение различных политически ангажированных «групп граждан». Москва в силу целого ряда причин имеет наиболее сформированную публику, способную вступить в диалог с материалом актуальной культуры. Она, надеемся, более защищена от тех политических эксцессов, что осложнили жизнь нижегородскому центру. Во-вторых, биеннале делают те, кто их делают. Появление каждой из них (в Венеции, Сиднее, Сан-Паулу) во всех случаях инициатива конкретных людей. Кто мешает создать несколько подобных форумов по всей России? К тому же, Московская биеннале совсем не обязательно должна проводиться только на территории Москвы. У нас уже есть предварительная договоренность с Нижним Новгородом, Петербургом, где могут быть филиалы, площадки, платформы Московской биеннале. Наконец, третье соображение о том, почему в развитых странах биеннале не проводятся в столицах вообще. Почему нет биеннале в Нью-Йорке? Да просто потому, что там не нужна биеннале. Рутинная работа местной инфраструктуры столь насыщенна, столь активна, что биеннале там -- как вода в воде. Она по определению не сможет быть событием. Ее не заметят. В свою очередь, Московская биеннале возникает как ответ на отсутствие инфраструктуры. В России никогда не понимали поговорки «умей довольствоваться малым». Россия запрограммирована на прожектерство. Она чувствительна не к малым, а к масштабным формам. Организовать эффективный, современный, но небольшой выставочный зал здесь намного сложнее, чем создать биеннале. В нашей системе коммуникации биеннале -- это то звено, которое сейчас наиболее затребовано. Верю, что оно затем свяжется с другими звеньями, и по цепочке оживятся музеи, галереи, артрынок, информационный обмен и, что мне очень хочется, реформа рефлексии по поводу современного искусства. И кто знает, оживив все, Московская биеннале, быть может, потеряет свою востребованность и тихо сойдет на нет. Дело за малым -- превратить Москву в Нью-Йорк.