Ситуация вокруг Ирана, причисленного Вашингтоном, наряду с Ираком и КНДР, к пресловутой «оси зла» и обвиняемого в работах над созданием ядерного оружия, обостряется. На днях в пробах окружающей среды Ирана были выявлены следы высокообогащенного урана, поиском источника которых займутся инспекторы МАГАТЭ. США уже давно предъявляют Москве претензии из-за сотрудничества с Тегераном в сфере «мирного атома». Однако Россия стоит на своем и продолжает строительство АЭС в Бушере. Спецкор газеты «Время новостей» Катерина ЛАБЕЦКАЯ спросила заместителя главы МИД России Александра ЛОСЮКОВА о том, как может сказаться рост напряженности вокруг Ирана на наших двусторонних отношениях.

-- Иран -- сложная мусульманская страна, имеющая ключевой характер с точки зрения обстановки в регионе. Исторически у нас с Тегераном всегда были традиционно тесные связи. И сегодня Иран для нас -- ключевая страна региона. Мы активно взаимодействовали в период войны с талибами в Афганистане, вплоть до обмена «чувствительной информацией». Иранцы проводили антиталибскую линию, борются они и с наркотрафиком из Афганистана, который проходит в том числе и через афгано-иранскую границу. Иранцы в силу видения ситуации на Кавказе всегда с пониманием относились к нашей позиции по Чечне. С учетом веса Ирана в исламском мире эта страна являлась для нас в этом плане немаловажным партнером. Большой потенциал у нашего экономического сотрудничества. Вовлечен сюда и ядерный фактор, поскольку иранцы решили развивать ядерную энергетику. В этом мы не видим ничего подозрительного и сотрудничаем в строительстве атомной станции. Есть перспективы дальнейшей совместной работы.

-- Но ведь наше ядерное сотрудничество вызывает недовольство США.

-- Иранцы -- участники режима нераспространения ядерного оружия, они сотрудничают с МАГАТЭ. Абсолютной гарантией против попыток что-то создать это не служит, но иного механизма не существует. Поэтому мы, как одна из стран -- основателей этого режима (нераспространения. -- Ред.), естественно, поддерживаем усилия МАГАТЭ. Всегда в наших контактах с иранскими представителями мы четко проводим линию, что необходима прозрачность их ядерной программы, полное сотрудничество с МАГАТЭ. Надо сказать, что иранцы никогда против этого и не выступали. Но есть мнение, что контроль над их программой должен быть усилен.

-- Вы говорите о подписании дополнительного протокола с МАГАТЭ, усиливающего такой контроль, а также протокола с Россией о возврате отработанного ядерного топлива? Ведь Москва обещает поставить Ирану ядерное топливо только после подписания такого протокола.

-- Мы считаем, что раз у иранцев есть мирная ядерная программа, то в их же интересах подписать дополнительный протокол. По условиям режима нераспространения ядерные страны должны помогать неядерным в развитии их мирной ядерной энергетики. Мы вместе с другими странами, у которых больше сомнений по этому поводу, чем у нас, считаем, что иранцы в своих же интересах должны быть более транспарентными, соглашаться на инспекции, что расширило бы возможности для сотрудничества. Кто-то не верит в чистоту иранских намерений. Это вопрос доверия, но не основание, чтобы предпринимать действия, последствия которых могут быть очень серьезными.

-- Почему иранцы до сих пор не подписали с нами протокол о возврате в Россию отработанного топлива?

-- Иранцы были готовы его подписать еще два месяца назад. Соглашение пока не состоялось в связи с дополнительной работой наших экспертных организаций. Видимо, в конце июля оно будет подписано. Эта наша договоренность с Ираном во многом снимет подозрения по отношению к нему со стороны третьих стран.

-- А что сдерживает подписание протокола с МАГАТЭ?

-- В иранской политической среде требования подписать его вызывают протест. Они воспринимаются как неоправданное недоверие и давление на Иран. Проявляющиеся эмоции, видимо, и затрудняют принятие иранским руководством решения о подписании этого протокола. Но думаю, что перспектива такого подписания есть. Так как в интересах Ирана снять лишние подозрения и продолжить работу над своей мирной программой.

-- Высока ли вероятность силового развития событий в отношении Ирана со стороны США?

-- В Ираке были действия в обход Совбеза ООН. Не могу исключить, что такие же акции когда-то могут быть осуществлены и в будущем в отношении какой-то другой страны. Мы свое отношение к этому высказали четко. В наших контактах с США никакой двусмысленности в оценке подобных действий мы не допускали. Силовые действия в отношении Ирана имели бы более тяжелые последствия, чем в случае с Ираком. Иран -- страна очень мобилизованная. Это более «крепкий орешек», нежели Ирак. И это, думаю, сдерживающий момент. В исламском мире к этому было бы очень негативное отношение. Силовые действия против Ирана создали бы больше проблем, нежели решили бы. И с Ираком-то, видите, как ситуация развивается. А с Ираном был бы еще более тяжелый случай. Но у США свои взгляды и на корейскую, и на иранскую проблемы.

-- А кто из числа так называемых стран «оси зла» волнует Америку больше -- Иран или КНДР?

-- Думаю, что Иран США больше беспокоит. Хотя, казалось бы, с точки зрения США, реальных оснований для беспокойства должно быть больше в отношении Северной Кореи. Иранцы находятся под наблюдением МАГАТЭ, корейцы же из-под него вышли и открыто заявляют, что обладают ядерным оружием. Видимо, оценивая какие-то другие элементы, США считают, что для региональной обстановки Иран представляет большую опасность. Северная же Корея никогда никому не угрожала. И американцы их не обвиняют в вынашивании каких-либо агрессивных планов. Да и корейцы говорят, что если они что-то и создают, то для самозащиты.

-- Чем же плох Иран? Не нефтью ли?

-- Нефтяной фактор важен в современной жизни. Тот же Ирак богат нефтяными ресурсами.

-- А Иран?

-- Тоже богатая страна. Есть и газ, и нефть.

-- Так чем же обеспокоен Вашингтон?

-- США совершенно справедливо озабочены проблемой терроризма, особенно в свете 11 сентября. Скорее с американской стороны есть озабоченность якобы имеющейся поддержкой Ираном террористических организаций. Тегеран это категорически отрицает. Для нас Иран -- важная страна, с которой мы поддерживаем отношения по многим соображениям. И мы не хотели бы становиться в позицию антагонизма с Ираном, что для наших интересов было бы ущербно. Поскольку явных доказательств поддержки Ираном терроризма мы не видим, то причин для такой позиции нет.

-- К чему могут привести действия против Ирана?

-- Ситуация может обостриться, если все-таки появятся доказательства тайной деятельности Ирана в ядерной области. Тогда могли бы возникнуть предпосылки обострения, даже каких-то акций в этом районе. Но, на наш взгляд, есть возможность снятия этой озабоченности через каналы МАГАТЭ, по инспекционной линии. Мы предпочитаем, чтобы движение происходило по этой линии.