«Сегодняшнее Grand Show должно соответствовать духу греческой трагедии, должно быть столкновением диких, иррациональных стихий», -- считает куратор юбилейной Венецианской артбиеннале Франческо Бонами. Декларативно отказавшись от демиургической роли куратора, он защищает принципы полемичности, полифонии, конфликтности даже. И делает главную выставку такую, где режиссером-диктатором, обязанным собрать свой осмысленный спектакль из множества случайных мизансцен, является зритель. Стратегия, на мой взгляд, ущербна вдвойне. Во-первых, сразу представляется приснопамятный «персимфанс» -- первый симфонический ансамбль, в котором место дирижера занял отсчитывающий такты метроном. Что из этого вышло, знаем по гениальному фильму Феллини «Репетиция оркестра» -- смех сквозь горючие слезы. Главная выставка юбилейной биеннале оказалась разваленной (о чем наша газета писала в понедельник), а зритель -- не диктатором, а жертвой: слушателем плохо продирижированной симфонии, погребенным под осколками тем, фраз, эмоций, образов и звуков. Во-вторых, какофония в зоне искусства обязательным следствием имеет активизацию странных процессов в околохудожественной зоне. На этой территории творятся те еще дела: играются загадочные игры, устраиваются дипломатические саммиты. И вот здесь-то диктатура кураторов обусловливает загадочный, часто противоречащий мнению независимых профессионалов выбор лучших и достойнейших.

Специальные призы венецианской биеннале выдаются «за выслугу лет» признанным звездам мирового Contemporary Art. На этот раз их получили ветеран итальянского искусства, испытавшая влияние разных течений -- от экспрессионизма, поп-арта до феминизма -- Кароль Рама и создатель так называемого «бедного искусства», Arte Povere, Микеланджело Пистолетто. Люди достойные -- вопросов нет. Главный приз -- «Золотой лев» -- за лучшую экспозицию интернациональной выставки вручен Петеру Фишли и Дэвиду Вайсу за инсталляцию с темной комнатой, маленькой кроватью в ней и скользящими по стене слайд-надписями, формулирующими вечные вопросы бытия: «Найдет меня счастье?», «Могу ли я ждать?» и т.п. Из того необязательного и неряшливого артразвала, что был на главной «арсенальной» выставке, инсталляция Фишли и Вайса самая умненькая и качественно сделанная. Вопросов пока нет тоже. Оставим на совести жюри и кураторов призы молодым итальянским дарованиям, а также лучшим художникам в возрасте до 35 лет. Перейдем к номинации «лучший павильон». Здесь возникают проблемы. Если Бонами основным критерием биеннале считает плюрализм идей и вкусов, то по какому принципу определять, какая национальная экспозиция -- лучшая? А по принципу, который в данном случае был бы дипломатическим эквивалентом «коллективной безответственности»: принципу политкорректности. Как в том анекдоте: лидером страны у нас будет безработный негр (ой, простите, африканец) -- гомосексуалист. Согласно логике биеннале победить должна маленькая провинциальная страна, аккуратненькая экспозиция которой обязана обыгрывать тему экологии, мира, синтеза искусств и прочих общих мест арткоммуникации. Так был выбран Люксембург. Ему дали «Золотого льва» за «поэтический синтез звуковых и визуальных образов, богатый метафизическими и политическими смыслами». Да, павильон совсем неплох. Устроен на территории старого палаццо на Канале Гранде. Художница, виолончелист по образованию, Су-Мей Тсе посвятила его эху. В одном зале видео: девушка сидит спиной к зрителю и играет на виолончели перед стеной альпийских гор. Звук рождается. Эхо отвечает. На другом экране французские дворники ритмично подметают в африканской пустыне песок. Сначала один. Затем второй. Этот же ритм поддерживают вывешенные в соседнем зале колбы с песочными часами. Когда песок высыпается вниз -- колба сама переворачивается. Сначала одна. Затем другая. Красиво и музыкально. В памяти снова образ метронома. А в последнем зале стены закрыты подушками из поролона. И звук в нем гасится. По воле Су-Мей Тсе павильон превращен в садово-парковый грот, как говорили в старину, «жилище Эхи» -- обаятельное, красивое, изящно сделанное. В нем хорошо размышлять о времени и пространстве, медитировать и музицировать. По своей сути этот павильон -- антилидер. Назначить его командовать парадом мирового Contemporary Art -- сослужить плохую службу.

Зато явным лидером, по мнению многих критиков (в том числе и моему), был павильон США с роскошной в визуальном и содержательном планах экспозицией афроамериканца Фреда Уилсона «Говорите обо мне, как я». Выставка повествует о том, как чувствуют себя африканцы в европейской культуре прошлого и настоящего. Венеция -- город торговый и морской. Его атрибут -- многоцветная пышная толпа, знакомая по картинам Паоло Веронезе. В толпе этой то тут, то там непременно мелькнет лицо мавра. «Мавр» начала XXI века Фред Уилсон изучал известные со времен раннего Средневековья картины и думал: кем же в реальности были чернокожие венецианцы и как изобразительное искусство проговаривается о непростых социальных, этнических и политических проблемах жизни и общения народов? И сделал в итоге потрясающую выставку, философское эссе на тему мультикультурности и -- кстати! -- политкорректности.

Историк Пол Каплан поведал Уилсону, как с венецианскими неграми обстояло дело в реальности. «Африканцы-рабы со времен Веронезе свидетельствовали о знатности и благополучии семьи, ими владевшей. Иметь чернокожих слуг было престижно. Судя по живописи Карпаччо, африканцы служили и гондольерами». Иначе говоря, в это время темнокожие рабы приравнивались по статусу к породистым лошадям и собакам. Исключения составляли как раз те самые мавры, знатные и свободные арабо-африканцы (шекспировскому Отелло Уилсон посвятил видеоинсталляцию с кадрами из четырех экранизаций трагедии). Становиться знатными африканцы могли по-разному. В павильоне выставлены два необычных портрета. Один кисти Джорджо Вазари. На нем изображен Алессандро Медичи, сын кардинала Джулио Медичи и его темнокожей служанки Симонетты. Метис Алессандро был флорентийским герцогом и вошел в историю как первый правитель африканского происхождения в новой Европе. На другом портрете Франческо Гварди изображен крещеный африканец Лазарро Зен, ставший крестным сыном знатных венецианцев и обретший свободу.

Но на одного свободного африканца были сотни бесправных и угнетенных. Потому окружают эти старые портреты объекты не столь оптимистические. Вот фигурки арапчонков с канделябрами. Их до сих пор можно увидеть в шикарных венецианских отелях. К ним подведены баллоны с газом и топливом. «Мы из вас будем качать все ископаемые и ресурсы, а вы, уж будьте любезны, подержите нам факел». Вот нарядный негритенок-манекен в карнавальном костюме услужливо держит белые ступни корчащегося в муках мраморного Лаокоона без рук без ног. Хорош диалог культур, правда? Вот закрытые пергаментом гравюры с видами городов. В пергаменте вырезаны кружочки -- видны крохотные фигурки или лица африканцев: за африканцами европейский зритель словно подглядывает в замочную скважину, то есть свои глаза на чужую культуру -- глаза вуайериста. Экспозиция преизобильна в декоративном смысле. Но «черный орнамент», прошивающий европейский мир на протяжении многих веков, как раз разоблачает принципиальную, генетическую конфликтность цивилизаций и невозможность забалтывания проблемы демагогическими рассуждениями о политкорретности и мультикультурности. Сама история орнамента, история подсознания культуры подсказывает, что дело не в формальных правилах поведения, а в структуре нашей психики, нашего языка. Потому ключевым экспонатом я считаю инсталляцию Фреда Уилсона под названием Drip Drop Plop (что-то вроде «Кап-кап-кап»). По стене ползут черные стеклянные капли с нарисованными глазками. На полу под ними -- стеклянные глазастые кляксы. Обычный для европейской цивилизации забавный орнамент на «черную» тему Уилсон назвал «Черные слезы». Комментарии, надеюсь, не требуются.

Естественно, этот самый сильный во всех смыслах (визуальном, интеллектуальном, драматургическом) павильон остался без награды. Как? Награждать Америку? Эту страну, развязавшую войну в Ираке? Этого мирового жандарма? Мы же свободная Европа. Мы же спутали искусство и политику и загнали себя в тупик, став рабами политкорректности.

P.S. На открытии Венецианской биеннале случилась сенсация -- журналистам раздали приглашение на Международную биеннале современного искусства в Москве. Предполагаемые сроки: сентябрь--октябрь 2004. Организатор -- Министерство культуры России. Ой, что-то будет!