Дагестан -- самая южная и самая многонациональная республика России -- вошел в завершающую фазу конституционной реформы, которая может до неузнаваемости изменить его политический ландшафт. По новому федеральному закону о гарантиях избирательных прав граждан республикой больше не может управлять «коллективный президент» в виде многонационального Госсовета. В середине июля в Махачкале соберется конституционное собрание, которое проголосует за новый основной закон. В проекте место Госсовета занимает самый обыкновенный единоличный глава республики, которого жители будут избирать напрямую и независимо от своей этнической принадлежности. Считается, что такая конституция будет лучше соответствовать Конституции России, а сам Дагестан прочнее встроится в российское политическое и правовое пространство. Однако реальный эффект реформы может оказаться обратным: на первых же выборах жители региона рискуют перессориться, а относительно стабильная территория на стратегически важном южном рубеже превратится в новый очаг напряженности.

Новые Кенхи

О русских в Дагестане в последнее время как-то не принято вспоминать. Между тем они считаются там пятой по численности этнической группой -- это место закрепила за ними последняя союзная перепись населения. Тогда русских было больше 150 тысяч, но в последние годы очень многие уехали -- закрылись заводы, началась война в Чечне, испортились отношения с соседями. Истинные масштабы исхода станут ясны к концу года, когда будут официально подведены итоги новой, уже российской переписи. Цифры, скорее всего, будут неутешительными. Но каким бы ни оказался итог, русские явно не хотели бы оказаться в Дагестане на положении «бывших соотечественников». А такая угроза станет для них, как и для других дагестанских меньшинств, более чем реальной -- сразу после утверждения нового основного закона.

В Тарумовском районе Дагестана еще десять лет назад русские составляли абсолютное большинство населения - 55 процентов. Сейчас их меньше трети. Зато аварцы, которые никогда не относились на этой территории к коренным жителям, фактически сравнялись с ними по численности. В станице Новогеоргиевке, к примеру, русских почти совсем не осталось. «На нашей улице всего шесть русских дворов -- кроме нашего еще Романовы, Дрокины, Евсеевы да Свищевы», -- рассказывает пенсионерка Мария Герасимовна Тихова. Мария Герасимовна всю свою жизнь проработала в колхозе -- с тех пор остался орден Дружбы народов. Когда колхоз развалился, пошла депутатом в сельское собрание. Депутат знает, что с дружбой народов по нынешним временам дело обстоит из рук вон плохо.

«Аварцы начали наезжать с 1993 года, -- говорит Мария Герасимовна. -- Сначала мирные были. Но до Чечни тут рукой подать, и, когда там начались события, к нам переселились аварцы из шатойского аула Кенхи. Вот с ними стало тяжело. Культура у них совсем другая. Да они и скот свой пригнали, потравы начались. Отвечать они ни за что не хотят, словно не понимают. Потом стали дома скупать -- очень многие наши собрались и поуезжали, а дома по дешевке продали. Эти кенхинцы хотели одно время даже село переименовать из Новогеоргиевки в Новые Кенхи».

Сменить название не вышло, зато на улицах Новогеоргиевки выросли за последние годы целых три мечети. Одну из них выстроил прямо у себя во дворе Магомед Омаров. Правда, про него даже Мария Герасимовна говорит с почтением: «Степенный дядька». «Дядька» возглавляет то, что осталось от огромного колхоза, -- унитарное предприятие «Совхоз имени Кирова». Предприятие подает признаки жизни, поэтому то, что председатель и немногочисленные прихожане его домашней мечети носят непривычные в этих местах бороды, простительно: «Много чего говорят. Но мы за них ничего не знаем, живут спокойно, многие работают».

Но спокойно жить в селе теперь все равно не получается: «Недели не проходит, чтобы ночью к кому-нибудь не залезли, -- рассказывает депутат Тихова. -- Последний раз вот к учительнице забрались, к Любови Николаевне Переверзевой. На дверь замок снаружи накинули и вывинтили все лампочки во дворе. В этот раз вроде не забрали, а так -- пугают». Никого из ночных посетителей пока не поймали, поэтому прямо никого не обвиняют. Но слухи о ночных нападениях ползут по станице. Люди прекрасно знают, что именно с такой смутной угрозы когда-то начинались события в Чечне. Как и там, многие не выдерживают и уезжают. Сама Мария Герасимовна уезжать не собирается. Живет с внуком-старшеклассником и на всякий случай держит в сенях вилы: «Пусть лезут, сразу получат».

Лукоморья больше нет

Пожаловаться, в общем, некому -- милицейское начальство в Тарумовском районе в основном аварское, несмотря на все усилия префекта Сергея Чепурного. В Махачкале считают, что, если начальник райотдела был аварцем и его пришло время сменить, занять его место тоже должен аварец. Г-н Чепурной сетует, что русские должности «по наследству» русским почти никогда не передаются. «Из 15 руководителей хозяйств в районе русских осталось всего двое, -- рассказывает префект. -- Остальные оставили должности из-за репрессий со стороны криминальных группировок и лиц, которые добивались этого с помощью шантажа, угроз расправы, запугивания».

Одно из двух оставшихся русских хозяйств -- коктюбейская рыболовецкая артель «Красная звезда». У ее рыбаков почти не осталось возможностей для морского лова: квоты на отлов рыбы, которые официально выделяются артельщикам, слишком малы. Отпущенную рыбу они вылавливают за несколько недель. Дальше можно либо покупать в Махачкале дополнительные квоты, либо оставлять людей без работы. Сейчас путина закончилась, в Дагестане действует сезонный запрет на лов. Но рыбаки из Коктюбея все равно ходят в море. По их словам, платят за это те, кто по идее должен бороться с браконьерством -- сотрудники рыбинспекции, водной милиции и прочих охранных организаций.

Официальный же морской лов становится убыточным -- большую часть рыбы артельщики успевают продать перекупщикам еще до того, как доберутся до берега, а для того, чтобы продать оставшееся, приходится платить слишком много взяток в пяти или шести инстанциях. По словам главного рыбовода «Красной звезды» Дмитрия Чудинова, артель, видимо, должна будет окончательно отказаться от морского лова и ограничиться прудовым хозяйством: пока что ее конкурентам не хватает технологических навыков для того, чтобы выращивать промысловую рыбу в садках на берегу.

Назад в Россию

Соседний Кизлярский район Дагестана еще недавно тоже был русским, но теперь все ключевые должности там заняты аварцами. Тарумовские русские с тревогой смотрят на соседей, но сдаваться пока не собираются. Их единственная надежда -- префект. «Чепурной сделал у нас революцию», -- говорят о нем в районе. На выборах в районное собрание благодаря ему русские получили 13 мест из 25. По его собственным словам, «уже раздается шорох по углам, мол, Чепурной -- националист». Сам Сергей Чепурной считает себя интернационалистом, но явно не готов жертвовать в пользу интернационализма правами коренных жителей. «Я представитель поколения, воспитанного в духе интернационализма, и всегда с гордостью произношу: я --дагестанец. Но я не могу быть пассивным наблюдателем того, как русские дагестанцы в силу разных причин вынуждены покидать землю своих предков». В районе про Чепурного говорят уважительно. Правда, жители нет-нет да и вспомнят о печальной судьбе одного из его предшественников, убитого в 1995 году.

По поводу будущей дагестанской конституции Сергей Чепурной, мягко говоря, недоумевает: если сейчас русские Тарумовского района хоть как-то представлены в Народном собрании республики, то новая конституция это представительство скорее сведет на нет. «Превращение этнически русского района в многонациональный -- это просто плацдарм для предвыборных интриг», -- считает префект. А ненавязчивое вытеснение русских из северных районов Дагестана есть не что иное, как попытка свести здесь к минимуму влияние России. Как противостоять этому, префект не знает. Зато его избиратели все упорнее говорят о присоединении дагестанских северных территорий к Ставропольскому краю. Про Ставрополье даже в Махачкале говорят «Россия». Про то, что и Дагестан -- Россия, кажется, как-то забылось.

Абсолютная управляемость

Главная площадь в Махачкале -- воплощение стабильности и преемственности государственной власти. С музейного крыльца на нее глядят внушительные жерла российских пушек времен покорения Кавказа, и огромный гранитный Ленин шагает в сторону белоснежного правительственного комплекса, который, правда, обнесен высоким забором -- на манер московского Белого дома. Забор появился после мятежа в 1998 году -- вооруженная толпа во главе с братьями Хачилаевыми заняла тогда здания правительства и Госсовета. До серьезного кровопролития и ввода войск дело тогда не дошло. Устоял Дагестан и через год, когда сразу в трех его районах развернулись настоящие боевые действия с участием чеченских боевиков и федеральной армии. Все 90-е годы -- из-за соседства ли с мятежной Чечней или в силу своих внутренних противоречий -- Дагестан был похож на вулкан, готовый взорваться. Но так и не взорвался.

Представители официальной власти всегда говорят, что единственное объяснение этому -- горячее стремление народов Дагестана во что бы то ни стало оставаться вместе с Россией. Насколько в действительности горячо это стремление, из Махачкалы, пожалуй, не очень видно. Но факт остается фактом: после распада СССР в многонациональном Дагестане удалось найти форму государственного устройства, которая более-менее устраивала всех его жителей, а самое главное -- выдержала серьезные испытания на прочность.

Нынешнее народное собрание Дагестана -- последнее, созванное по этим принципам. 120 его депутатов избраны с учетом этнического представительства: избирательные округа законодательно закреплены за представителями определенного народа, и представители другой этнической группы выдвигаться на эту должность не имеют права. Такое квотирование гарантирует место в парламенте даже самым маленьким по численности этническим группам, а всего их в Дагестане больше сотни. Помимо этнических округов раньше были еще и «женские» -- в них выдвигаться могли исключительно освобожденные женщины Востока. Эту норму, правда, не так давно отменили, и в новый состав парламента женщинам пришлось пробиваться уже на равных с мужчинами.

Главой республики считается председатель Госсовета. Госсовет тоже дань многочисленным этническим интересам: в него входят представители 14 самых крупных по численности народов республики, в том числе и русские. Избирается Госсовет не напрямую, а депутатами, в помощь которым из их округов специально присылают еще по одному выборщику.

«В начале 90-х Москва не могла предложить ничего иного, -- объясняет эту сложную схему министр Дагестана по делам национальностей, информации и внешних связей Магомедсалих Гусаев. -- Национальный принцип формирования органов власти тогда был нормальным». Министр и его коллеги на площади Ленина говорят, что теперь времена переменились: федеральный центр прочно стоит на ногах, управляемость в стране абсолютная, поэтому делать исключения для целой республики и «поощрять трайбализм» больше нет необходимости. «Главный принцип новой конституции один -- территориальный, -- говорит г-н Гусаев. -- А вернее, профессионально-территориальный. Большинство Народного собрания поддерживает проект, в котором предусмотрен однопалатный парламент. Он будет вдвое меньше нынешнего -- 60 депутатов вместо 120. 30 из них будут избираться по партийным спискам, еще 30 -- по территориальным округам. Половина депутатов между сессиями будет работать на постоянной профессиональной основе».

Как назвать будущего главу Дагестана, в Махачкале пока не решили: в проекте так и записано -- «глава». В скобках стоит новое -- «президент» и привычное -- «председатель». Злоупотреблять словом «президент» здесь явно не хотят. «Президент в стране должен быть один», -- уверенно говорит шеф-редактор главной официальной газеты «Дагестанская правда» Раджаб Идрисов и почтительно кивает головой в сторону портрета Владимира Путина. Местные чиновники считают, что именно отказ от президентства не дал в свое время Дагестану стать участником парада суверенитетов. Но сейчас, по словам министра Гусаева, «все до одного за президентскую форму правления».

Некоторые особенно осторожные политики предлагали кроме Народного собрания и главы республики ввести в проект еще и некий аналог Совета Федерации -- чтобы были представлены муниципалитеты и худо-бедно -- национальности. Но муниципалитетов в Дагестане слишком много, поэтому от второй палаты решили отказаться. Министр по делам национальностей уверен, что с национальностями и так не будет никаких проблем: во-первых, партийные списки будут интернациональными -- иначе любая партия будет обречена на поражение. Во-вторых, ни один из народов Дагестана не сможет избрать себе своего президента, даже если проголосует за него на все сто процентов: «Аварцев в Дагестане 600 тысяч, а всего жителей -- больше двух миллионов. Это значит, что все народы смогут выдвигать своих достойнейших представителей, и люди независимо от национальности будут выбирать лучшего. Никаких обострений не будет: мы могли бы получить это до 1999 года, но не сейчас».

Правда, оптимизм министра не разделяют даже его собственные коллеги. Кое-кто из них называет новый проект «бомбой замедленного действия». Объяснение просто -- президент будет один, конституция даст ему широчайшие полномочия. И на следующий день после выборов на всех ключевых постах Дагестана окажутся представители его клана. Система Госсовета, во главе которого уже три срока подряд стоит даргинец Магомедали Магомедов, позволяла соблюдать хотя бы видимость справедливости при дележе ключевых должностей. Теперь же недовольных будет гораздо больше. Причем не исключено, что для доказательства своих прав они возьмутся за оружие. И даже срок действия «бомбы», получается, заранее определен: до выборов главы Дагестана осталось два с половиной года.

Авторитеты порядочными не бывают

Главное опасение, которое разделяют даже за красивой оградой дома правительства в Махачкале, состоит как раз в том, что власть в Дагестане будет монополизирована одной этнической группой, а остальные окажутся обездоленными. Территориальный принцип и отказ от квот означает, что сильнее те, кого больше, то есть аварцы. «Если присмотреться, всю разработку новой конституции курируют именно аварские политики, -- заметил один из правительственных чиновников. -- Они, разумеется, не заинтересованы в том, чтобы Дагестан стал моноэтничным, да и сделать это им просто не под силу. Но им интересно контролировать основные властные структуры и ресурсы. С новой конституцией делать это им будет гораздо удобнее».

Аварцы и не скрывают, что новый основной закон -- это их победа. Фактический лидер оппозиции «правящему режиму» мэр Хасавюрта аварец Сайгидпаша Умаханов проектом доволен. «В старой конституции Дагестана 43 пункта противоречили российскому закону, -- рассказал он корреспонденту газеты «Время новостей». -- Госсовет не работает, все его члены бегают за председателем. А за то, что мы все время говорили об этом, нас объявляли сепаратистами, террористами и ваххабитами».

Правда, и новый проект, по мнению г-на Умаханова, нуждается в правке. Новую карту территориальных округов предполагается нарисовать поближе к выборам. В проекте конституции записано лишь, что территориальные округа могут быть, как и сейчас, многомандатными -- это сохранит возможность «застолбить» одно из мест для национального представителя. По словам г-на Умаханова, в проекте закона о выборах в новое народное собрание уже фигурируют квоты: «Восемь мест предоставят аварцам, пять -- даргинцам, по три -- кумыкам и лакцам, остальным -- по одному. Мы с этим не согласны, национальный принцип должен быть полностью исключен. Наши противники хотели и в новой конституции сохранить Госсовет, чтобы народы были представлены своими авторитетами. Мы считаем, что депутатами должны становиться порядочные люди. А авторитеты порядочными не бывают».

Кстати, местные политики уже вовсю делают прогнозы на счет предстоящей борьбы за президентское кресло. Одним из ее участников, благодаря новой конституции, может стать нынешний глава Госсовета Магомедали Магомедов. Правда, даже полностью лояльные к нему наблюдатели оценивают его шансы не слишком оптимистически. В качестве возможного претендента называют и другого даргинца -- мэра Махачкалы Саида Амирова. Его потенциальный аварский конкурент Сайгидпаша Умаханов настроен решительно против: он считает, что во главе республики может быть только полностью здоровый человек, тогда как г-н Амиров после одного из покушений на его жизнь получил инвалидность. «Президентские выборы выиграет тот, на кого сделает свою ставку федеральный центр», -- резюмирует г-н Умаханов. По большому счету с этим в Дагестане согласны все -- судя по всему, только авторитет Кремля сможет удержать будущие выборы в рамках закона. Каждая из сторон политического спектра надеется привлечь Кремль на свою сторону -- ведь победителю достанется все. Именно поэтому окончательное решение будет для федерального центра таким трудным: принимать его придется так, чтобы выиграла Россия.