В галерее «Новый Эрмитаж» открылась выставка на алкогольную тему. В центре зала мерцают стопки, графины, рюмки из мальцевского стекла, военные кружки 1914 года с патроном в бронзовой ручке, лежат меню кабаков и ресторанов прошлых веков. Живые натюрморты обрамляют по стенам натюрморты живописные, собранные из частных коллекций. Имена все знатные: Виктор Васнецов и Михаил Ларионов, Давид Штеренберг и Александр Дейнека, Оскар Рабин и Борис Орлов...

«Пьяный» натюрморт -- это не низкая проза жизни, это высокая поэзия русского искусства. В XVIII веке штофы, графинчики, бутыли и лимончик с кожурой-серпантином рисовали русские почитатели голландских мастеров. О специфически русской ликероводочной экзистенциальной тоске тогда еще не задумывались. Скорее наоборот: средствами живописи рассказывали о разумном устройстве мироздания, в котором каждой вещи -- свое место. И графин с вином, и лимончик, и кусок бекона -- такие же равноправные участники мистерии жизни, как и птахи небесные, рыбы подводные, твари пещерные и человек, мера всех вещей.

В XIX столетии ситуация изменилась. Павел Федотов вывел на авансцену маленького гоголевского чиновника. Этот чиновник топил в вине свою жгучую боль. Он осознавал, что жизнь его ничтожна и бессмысленна. Гениальный «пьяный» натюрморт -- нарезанная кружочками на газете «Ведомости» колбаса и закатившаяся под стол бутылка -- присутствует в картине «Свежий кавалер». Дорогие графины с дорогим вином, деликатесы остались в прошлом. Герой раннего чеховского рассказа «Невидимые миру слезы» воинский начальник Ребротесов приглашает к себе сослуживцев: «Выпьем по рюмочке, закусим чем Бог послал. Огурчика, колбаски... самоварчик изобразим... А? Закусим, про холеру поговорим, старину вспомним». Устойчивая иконография «пьяных» натюрмортов (колбаска на газете, огурчик, кусочки жирной селедочки, стопарь) сформировалась к концу XIX века и счастливо дожила до наших дней.

Причин постоянства темы -- множество. Как уже говорилось, сначала -- тоска. Затем (у бубнововалетовцев) -- эпатаж общественного вкуса: «Вы с вашим реализмом людей-то расшевелить на картинах не можете, а мы, наследники Сезанна, вам покажем, как мертвая натура -- бутылки и селедка -- отплясывают «Камаринскую». Начиная с Петрова-Водкина стопка, селедка и хлеб -- синонимы священной пролетарской аскезы. Это мир истинных, горьких и соленых, ценностей, а не мнимых -- кисло-сладких, буржуазных. Нонконформисты с советскими ценностями вроде боролись. Но в случае с водкой и селедкой просто экспроприировали качество подлинности. Теперь уже андерграундные горькие запои с соленым огурцом стали формой борьбы с ублюдочным «совком».

В наши дни тема «пьяных» натюрмортов все равно волнует всех. В ней до сих пор видят правду жизни и правду искусства. Тому конечно же есть причины.