Танцовщик подпрыгивает вверх, подбирает ноги и в этом собранном состоянии делает на метровой высоте пару оборотов вокруг своей оси. Затем падает камнем вниз, колени страшно -- для балетного глаза -- стучат об пол, и через долю секунды уже мелко семенит на кончиках пальцев. За ним выскакивает следующий, разрезая воздух локтями, потом еще один -- и кремлевский зал начинает бурно хлопать, вскрикивать женскими голосами и отпускать одобрительные солидные замечания голосами мужскими. В сером монументальном дворце давно не случалось наблюдать такой непосредственности публики, ее свободы и ее включенности в действие. Ошалелые сторожевые бабушки пытались ловить детей, в восторге бегущих к сцене, -- но бабушек было мало, а детей много. Бабушки пытались взывать к родителям -- но те снисходительно улыбались... а на сцене в это время танцевали хоруми.

Выход разведчиков: танцовщики стелятся по полу, ставят руку козырьком, выслеживают невидимого противника. Трое образуют горку; четвертый взбегает на нее и снова смотрит из-под руки. Выдвижение войска: шеренга выплывает из дальней кулисы медленно и грозно; замирает, отрезав часть сцены. Атака: всплеск дикой энергии -- ноги и руки каждого рвутся из суставов, выбрасываются так, как в беззаветной мальчишеской драке. Все слишком, все чрезмерно: насупленность бровей и резкость движений. Это конечно же не война (хотя в основе танца -- воспоминания о боевых искусствах грузин), это игра в войнушку.

Артисты играют в нее с детской увлеченностью, порой забывая о собственной безопасности. «Вне игры» не объявляется: когда во время танца девушек с трещотками одна из деревяшек развалилась на кусочки -- никто не посмел выйти и их убрать, мелкие штуковины так и остались валяться на сцене до антракта, и мужчины в следующем танце рисковали сломать шею, приземлившись на них после прыжка.

Зал неожиданно отражал сцену, а сцена -- зал. В партере шло соревнование, кто громче хлопнет, на сцене, кто выше прыгнет, круче извернется в воздухе, дольше пробежит в мягких чувяках на самых кончиках пальцев. Женщины и в зале и на сцене вели себя тише: мужчины в хевсурули схватывались на саблях так, что от натурального железа летели натуральные искры; девушка же, из-за которой началось столкновение двух кланов, мечтательно плыла по сцене, и имея право одним жестом остановить происходящее восхитительное безобразие, не сразу это право применяла.

Затем зал затихал и млел, когда на сцене гасили свет и при свете фонарей начинался карачохели; следил за тем, устоит ли бутылка на шляпе пиросманиевского персонажа в кинтоури; гикал, подбадривая всадников в мхедриони. Зал был весел, свободен и открыт, -- и попросту убеждал в том, что стоило нам когда-то разъехаться по отдельным квартирам, чтобы визиты бывших соседей по коммуналке приносили столько счастья.