Приезд Филиппа Старка в Москву ознаменован двумя событиями: мастер-классом в ЦДХ и открытием выставки Vanity case by Starck («Тщеславный чемоданчик Старка») в Московском центре искусств на Неглинной. Мастер-класс звезда французского дизайна начал со слов: «Самое лучшее сейчас -- вздремнуть». Тут маэстро застыл на одной ноге в позе цапли. Потом сообщил: «Буду говорить с вами по-английски без переводчика. Кто не понимает, пусть читает потом стенограмму». Зал возмутился. Старк хитро подмигнул и тут же сменил интонацию. «Хотите, чтобы я говорил с переводчиком по-французски?» -- «У-г-ууу». -- Радостно загудел зал. «Тогда слушайте очень серьезные вещи». И пошло-поехало.

О страхе жить в мире, где ничего не существует. О мутациях мироздания от бактерии к современному человеку и дальше. О том, что наш долг -- приблизить это «дальше». О том, что оптимальный стиль жизни -- отказ. О том, что отказ -- единственный принцип создания экологичных и экономичных вещей. О том, что черные "Мерседесы" на московских улицах разрывают ему сердце: «Ведь "Мерседес" -- символ излишества, насилия и мачизма. Фаллоцентризм не совместим с идеей человечности и любви». Дальше -- больше. «Каждым предметом надо пользоваться по мере надобности. Зачем вам вообще автомобиль, если вы торчите в пробках. Пользуйтесь в городе мотоциклом, а автомобилем -- в поездках на расстояние не меньше 100 км. Собственность не должна замещать власть, а должна помогать человеку адаптироваться в мире». Старк рассказал о придуманной им игрушке -- мишке, у которого вместо трех лап -- три головы других зверушек. «Если вы подарите ребенку четыре отдельные игрушки, он станет циничным. У человека должен быть один объект любви». (В качестве отступления: острые на язык французы назвали эту плюшевую метафору постоянности «чернобыльским мишкой».) Наконец, кульминация. Ответы на вопросы. «Любимое мое занятие в области дизайна -- убийство дизайна. Лучший дизайн -- не вещь, а перформанс, акция, действие. Мой принцип по жизни: голова в области звезд, а ноги в грязи. А вообще-то я в Бога не верю. Я дизайнер рождественских подарков. А ваш долг -- изменить мир». Вот, собственно, и все. Под конец мастер-класса Старк, как заправский рокер, стал раскручивать над головой микрофон. Потом вертеть бедрами перед камерами.

Вся эта ни к чему не обязывающая французская трепотня, пустотелые афоризмы, фейерверки трюизмов, незатейливая пантомима положили зал на обе лопатки. Перефразируя тинейджеровского поп-идола Децла, каждый жест сопровождался воплями и грохотом. Старк своего добился. Поколение первокурсников МАРХИ и Строгановки теперь его. Он их сделал.

Наивным было бы считать, что таким вот макаром Старк вербует апологетов своей философии дизайна. Это невозможно хотя бы потому, что никакой философии у него нет. Нет мировоззренческой системы, нет творческого кредо. Есть лишь инфантильный нигилизм в сочетании с лозунгами, стимулирующими выброс подросткового адреналина. Типа «Самое крутое в жизни -- свобода». Или «Делай любовь, а не богатство».

Зачем же на протяжении многих лет, повторяя тик в тик фирменные фенечки (очевидцы -- Юрий Аввакумов -- подтверждают: тик в тик), Старк ездит по миру со своей мастер-классной клоунадой и выставкой, где макеты дизайнерских изобретений упакованы в чемоданчики и подсвечены настольными лампами, словно материал лабораторных опытов? Ответ обескураживающе прост. Philippe Starck -- это прежде всего хорошо раскрученный торговый бренд. Наряду с откровенно эпатажными предметами типа «Вазы Мендини» в форме, украшенной свастикой, мусульманским полумесяцем и соломоновой звездой боеголовки, Старк проектирует вполне функциональный дизайн. Спектр широк: от частных особняков до столовых приборов. Стиль технологичный и минималистичный. На данном этапе стратегия «фирмы» по имени Старк -- экспансия вещей для большинства. По-другому: раскрутка товаров массового потребления. Помощником Старка в этом является каталог продажи по почте Trois Suisse. Старк трепется на каждом углу, как гуманно, когда стул стоит не пятьсот долларов, а двадцать. Но молчит о том, какую прибыль от серийных продаж дешевых стульев можно извлечь.

Есть, однако, проблема. Единственный пластмассовый стул стоимостью миллион баксов продать легче, чем целую партию таких же -- по двадцать баксов за штуку. Если стул один -- он элитарен. Он престижен. Он арт-объект. Если их тыща, они всего-навсего ассортимент магазина IKEA. Неминуема угроза конкуренции. В самом деле, почему я должен покупать некомфортный, колченогий, пластмассовый и абсолютно неэксклюзивный стул, если за эту же цену можно купить такой же неэксклюзивный, но комфортный и сделанный из дерева? Чтобы меня убедить, нужно исполнить ритуальный танец под названием «пиар». Приехать, поэпатировать, покуражиться, попасть на обложки престижных журналов. Короче, завезти столичный бомонд (особенно тех, кто еще молод и впечатлителен) так, чтобы в IKEA они дорогу забыли, а пользовались стульями, соковыжималками и зубочистками с брендом Starck.

Своим миссионерством Старк вписывается в почтенную традицию. Начиная с XVIII столетия Россию регулярно посещали странствующие культуртрегеры. Собирали избранное общество. Рассуждали о всеобщей справедливости и свободе. Уверяли, будто осчастливят мир. Стоит только открыть благотворительную лотерею или, как советовал в 1760 году императрице Елизавете некий Золтыков Альтенклинген, «завесть в России варницу Гишпанского мыла». На мастер-классе Старк проговорился: он собирается открыть в России ресторан органической пищи из риса. Это момент истины. Философский же гарнир из идей натурализма, пуризма и пантеизма не что иное, как авантюрная мистификация, «мыльная опера», пудра для мозгов.