Молодых англичан, американцев и французов у нас в последние годы переводят немало. Сложнее с немцами. Старшее поколение -- от живого классика Гюнтера Грасса до кумира домохозяек Ингрид Нолль -- вниманием не обделено, а новых авторов почему-то не видно. И вот приятный сюрприз: питерский «Лимбус Пресс» в серии «Евро» выпустил роман Ханса Ульриха Трайхеля «Тристан-аккорд» (перевод Анны Шибаровой). Сколько лет автору, не сообщается, но, судя по всему, ненамного больше, чем главному герою романа, Георгу, выпускнику кафедры германистики и начинающему поэту. Безработного Георга (планирующего написать диссертацию на тему «Мотив забвения в художественной литературе») приглашают помочь знаменитому композитору Бергману в подготовке к печати его мемуаров. Вспоминая похожие сюжеты, ждешь, что читателю будет продемонстрирована прогнившая изнанка парадного фасада: или великий творец уже давно находится в состоянии творческой импотенции, и реально под его именем работают «негры», или же молодого человека зовут вовсе не для литературных трудов... Однако Трайхель не столь прямолинеен -- чем, собственно, и интересен. И хотя великий Бергман действительно оказывается личностью весьма эксцентричной, а сотрудничество с ним Георга складывается в духе абсурдистской пьесы, но автор умудряется балансировать на тонкой грани между иронией и гротеском, не поддаваясь соблазну перевода повествования в сатирический регистр. В этом обмане читательских ожиданий есть свежесть и нетривиальность: после того как текст завершается без всякого намека на привычную «развязку», понимаешь, что адекватная аналогия для него -- музыкальная пьеса, которую стоит воспринимать не как форму выражения заранее запрограммированных смыслов, а как фиксацию определенного мироощущения в разворачивающейся во времени ситуации. Структурно роман, казалось бы, не располагает к легкому чтению -- полторы сотни страниц разбиты лишь на семь (!) абзацев, -- однако все искупается прозрачным авторским стилем и естественной интонацией (за что следует поблагодарить не только автора, но и переводчика).

Другое питерское издательство, «Амфора», также решило порадовать читателей новым именем, выпустив в серии «Новый век» роман японца Рю Мураками «69» (перевод А. Кабанова). Новым здесь в буквальном смысле является только имя, поскольку фамилия Мураками (в сочетании с именем Харуки) уже успела стать у российского читателя культовой. Рю и Харуки соотносятся между собой примерно как Виктор и Венедикт: репутации похожи (оба популярны, оба «альтернативны»), а тексты -- не очень. В смысле «актуальности» прозы Рю Мураками серьезно уступает своему однофамильцу, однако если читать его без оглядки на автора «Охоты на овец», то поводов для разочарования будет меньше. «69» -- это взгляд 30-летнего писателя на свою юность, это японское «Где мои семнадцать лет? В шестьдесят девятом!». 17-летний герой готовится к поступлению в университет, слушает Джанис Джоплин и Саймона с Гарфанкелом, страдает, что он все еще девственник, пытается, подражая своим западным сверстникам, бороться с капитализмом и обсуждает, подобно сверстникам советским, фильмы Годара, которых сам не видел. Все это окрашено понятной авторской ностальгией по собственному пубертатному возрасту, однако для российского читателя все подростковые эскапады героя выглядят несколько наивно: попробовал бы он устроить у нас в 1969-м музыкальный «Фестиваль Утренней Эрекции» или расписать стены собственной школы лозунгами типа «Товарищи, к оружию!»... Где оказался бы этот Рю и какой бы из него вышел писатель -- вопрос риторический. Не обойтись, увы, без упреков к переводчику и редакторам. Текст насыщен именами и реалиями (например, названиями музыкальных групп и отдельных композиций), которые в тексте передаются без всякой логики: то переводятся, то транслитерируются, то даются в оригинале, латиницей. В итоге в оглавлении на равных присутствуют главы «Железная бабочка», «Лед Зеппелин» и Velvet Underground. А как вам нравится «оркестр Зубина Мехта»?

Есть в «69» эпизод, когда один из участников ночного захвата школы испражняется на стол директора. Вряд ли Рю Мураками успел к 1987 году прочесть ранний рассказ Владимира Сорокина с похожей сценой. А вот сам Сорокин, сочиняя для «Пира» рассказ «Настя» (где ритуально поедают «свежеиспеченную» именинницу), вполне мог знать о «Красной мадонне» пишущего по-французски испанца Фернандо Аррабаля. Название этого вышедшего в 1986 году романа наводит на мысль то ли о гражданской войне, то ли о европейских террористах-леваках. Однако ничего подобного здесь нет: перед нами эмоционально-пафосный рассказ о матери, которая рационально и целенаправленно решает произвести на свет девочку-супервундеркинда, призванную совершить некое грандиозное открытие. И убивает ее в 17 лет (по ее же просьбе), когда судьба склоняет девушку отказаться от «призвания» в пользу обычной мирской жизни. Хотя основой для романа послужил реальный судебный процесс 1935 года в Испании, но близкая к «сновидческой» стилистика повествования исключает прямую отсылку к действительности. «Красная мадонна» написана от первого лица, как обращение матери к убитой дочери, до предела экзальтированное и сверх меры перенасыщенное восклицательными знаками (о сходстве с бесстрастным Сорокиным тут уже говорить не приходится). 70-летний Фернандо Аррабаль -- автор более чем известный (12 романов, 70 пьес, 7 фильмов за полвека творческой деятельности), но для российского читателя имя это тоже новое. Первый Аррабаль по-русски (в переводе Нины Хотинской) вышел в популярной серии «Книги карманного формата» издательства «Текст» под номером 66.

А под номером 6 в серии «Иллюминатор» издательства «Иностранка» появился (в переводе Шамиля Валиева) «Наркосвященник» англичанина Николаса Блинкоу (еще одно новое для нас имя). Открывается книга тремя картами: «Старый Город Иерусалима», «Вифлеем и Бейт-Джала» и «Дорога из Рамаллы в Вифлеем через Иерусалим», -- что сразу включает роман (вышедший в 1999 году) в остроактуальный политический контекст. Впрочем, никакой политики здесь нет: главный герой, Дэвид, -- это авантюрист типа Бендера, который готов или фиктивно жениться, или надеть сутану католического священника, или превратиться в еврея (впрочем, можно и все сразу), лишь бы не попасть за решетку и иметь возможность беспрепятственно сворачивать косяк за косяком. Текст представляет познавательный интерес (например, можно разобраться в механизмах купли-продажи недвижимости в Иерусалиме и на смежных территориях), хотя и не вполне ясно, насколько роман уместен именно в этой, эстетически «продвинутой» серии (впрочем, сама серия пока еще только складывается).

Лучшей же переводной книгой апреля я предлагаю признать «Записки городского невротика» «выдающегося мыслителя современности Аллена Стюарта Кенигсберга (р. 1936), также известного под именем Вуди Аллен (р. 1952)». Имя не новое, но борозды не портит. Даже напротив. Книга, над которой работали девять переводчиков «с английского и нью-йоркского», предназначена «для широкого круга читателей, пассажиров и кинозрителей» и посвящена «преимущественно вопросу: что мы все тут, собственно, делаем». «Избранную художественно-философскую прозу, драматургию и жизненные наблюдения» Вуди Аллена можно цитировать страницами, но поскольку их в томике «Симпозиума» три с половиной сотни, то приходится ограничиться цитированием издательской аннотации. Что, впрочем, вполне соответствует эстетике этого «маленького очкастого еврея, вовремя бросившего писать».