Русские, защищавшие православную веру и «сербских братьев» (см. вчерашний номер газеты «Время новостей»), были, естественно, не единственными добровольцами на балканских войнах 90-х годов. Иностранцев хватало и на стороне хорватов, и на стороне боснийских мусульман. Им посвящено еще одно эссе из книги журналиста Андрея ШАРОГО «После дождя: югославские мифы старого и нового века», которая скоро выйдет в московском издательстве «Новое литературное обозрение».

«Без веры нет свободы» -- это девиз бойцов 7-й горной бригады правительственной армии Боснии и Герцеговины «Эль-Муджахид». Бригада, сформированная в октябре 1992 года в городе Травнике, принимала участие практически во всех наступательных операциях 3-го и 7-го корпусов боснийской армии. Воевали в ее рядах только ревностные мусульмане (боснийцы вместе с турками, иранцами и арабами), а командовал «борцами за веру» сначала полковник Амир Кубура (летом 2001 года он обвинен Международным Гаагским трибуналом в совершении военных преступлений), а затем -- полковник Халил Брзина.

По пути, указанному Аллахом

Роль «духовного отца» 7-й бригады, насчитывавшей примерно 500--700 боснийцев и около 200 иностранных добровольцев, сыграл эфенди Назим Халилович по прозвищу Мудерисс. Получивший теологическое образование в Каире, он считал, что за свободу Боснии могут успешно сражаться только «армия и народ, идущие по указанному Аллахом пути».

7-я горная отличилась в боях в Центральной и Юго-Западной Боснии, выделяясь среди других частей стойкостью, дисциплиной и жестокостью. Однако с политической точки зрения ее существование быстро стало неудобным для Сараево: сомневающимся в целесообразности создания на территории бывшей Югославии исламского государства 7-я бригада давала повод для упреков. Впрочем, моджахеды, зачастую выполнявшие в боснийской армии обязанности политических комиссаров, входили в состав практически всех подразделений -- только на зеницко-добойском участке фронта их было, по разным данным, 1500--3000 человек.

Считалось, что к концу войны в Боснии осталось около двух тысяч моджахедов из десятка мусульманских стран (Иран, Пакистан, Афганистан, Тунис, Ливия, Египет). Естественно, эти данные никто проверить не мог -- еще и потому, что боснийское гражданство оформить было несложно, а базы иностранных боевиков охранялись очень бдительно, доступа к ним не получали даже проверенные местные журналисты. Оставался спорным и вопрос о том, до какой степени моджахеды действовали автономно, подчинялись ли они в принципе генералам правительственной армии. Году в 1993-м вообще казалось, что вся эта армия вместе со страной идет по начертанному Аллахом пути: на парадах, которые принимал боснийский президент Алия Изетбегович, приказы отдавались на арабском языке, а в авангарде боевых колонн под зеленым знаменем ислама шествовали устрашающего вида бойцы в белых шароварах и с закрытыми черными повязками лицами.

В Боснии «исламский фактор» казался вопросом формы, а не содержания: правительство в Сараево рано или поздно должно было сделать выбор, и этот выбор оказался не в пользу радикального ислама. Однако и после подписания Дейтонского мира исламские подразделения не торопились разоружаться. Международным посредникам пришлось проявить настойчивость для того, чтобы местные власти наконец отправили иностранных бойцов домой.

Практически все иностранцы, воевавшие в боснийской армии, -- добровольцы, а не наемники: войны за веру святы, а потому их не останавливает подписание мирных соглашений. Сараево обязалось демобилизовать исламских бойцов в течение месяца после заключения мира, но выполнять это обещание не спешило, и столкновения моджахедов не только с противниками, но и с союзниками-хорватами продолжались.

За первые послевоенные годы число моджахедов в Боснии не уменьшилось, они осели в Завидовичах, Тешнье, Бугойно, Зенице, Травнике и других боснийских городках и селах. Формально почти все иностранцы превратились в боснийцев, получив местное гражданство, завели семьи, переженившись на местных девушках (или выкупив жен), и жили закрытыми исламскими общинами.

Самая большая такая коммуна, почти 300 семей, возникла в бывшем сербском селе Донья Бочинья неподалеку от города Маглай, километрах в 100 к северу от Сараево, откуда прежнее население выгнали в военное время. Есть данные о том, что поселенцы поддерживали контакты с мусульманскими центрами. У арестованного в 1999 году в Турции Мехреза Амдуни, сотрудника Усамы Бен Ладена, обнаружили боснийский паспорт. Общину в Донья Бочинья возглавлял некто Абу Мина, которого западная печать обвиняла в причастности к совершению нескольких террористических актов.

Довольно долго общины вроде бочиньской каким-то непостижимым образом оставались незамеченными чиновниками миротворческих организаций в Боснии. Летом 2000 года было предпринято несколько попыток вернуть в Донья Бочинья сербских беженцев, но правоверные отказывались покидать деревню, перекрыв дороги баррикадами. Большинство моджахедов в конце концов выселились из Донья Бочинья, унося с собой все, что могли унести, -- снимали даже черепицу с крыш. Но мало кто покинул Боснию -- почти все перебрались в другие районы страны.

Моджахеды на экспорт

Многие осевшие в Боснии моджахеды, хотя и ревностно практиковали ислам, утратили навык сражаться за веру с оружием в руках. Многие, но не все. В конце 1999 года корреспонденту загребского еженедельника «Глобус» удалось посетить лагерь никуда не демобилизованных моджахедов, которые готовились к новым святым войнам. Лагерь располагался в горном массиве Озрен, рядом с городом Маглай. По утверждениям «Глобуса», это крупнейший в Европе центр по подготовке «исламских бойцов», где под руководством местных инструкторов на трехмесячных курсах готовились рекруты для участия в боевых действиях в Косово, Чечне или Дагестане. В конце 1999 года в Чечню из Боснии отправился отряд из 30 человек во главе с тунисцем Абу Аль Ма-Али, в свое время -- полевым командиром бригады «Эль-Муджахид». Переброской бойцов в Боснию и из Боснии занималось частное туристическое агентство «Эйр Коммерс Абаджич» из города Мостар. В лагере в горах Озрен моджахеды жили в спартанских условиях в палатках или деревянных бараках, целые дни проводили в молитвах, изучении Корана и военных упражнениях, для которых лагерь имел неплохую материальную базу -- от стрелкового оружия до легкой артиллерии. Вместе с иностранными «курсантами» обучение в лагере проходили и две сотни боснийских юношей, принявших шариат. Финансовое обеспечение лагеря осуществляла гуманитарная организация «Феджир».

И спустя пять лет после окончания боснийской войны местные моджахеды пользовались симпатиями, по крайней мере, части сараевского руководства: отряд Абу Аль Ма-Али в Чечню, по некоторым данным, провожал сын Алии Изебеговича, Бакир. Во многих боснийских городах действовала пользовавшаяся покровительством властей якобы благотворительная организация «Активная исламская молодежь», возникшая еще в годы войны как рекрутский центр бригады «Эль-Муджахид». После терактов 11 сентября присутствие моджахедов в Боснии всерьез обеспокоило международное сообщество. Соединенные Штаты и их европейские союзники в резкой форме потребовали от сараевского правительства разобраться, кто именно и как именно получал в годы войны или после ее окончания боснийские паспорта; посольство США в Сараево на несколько дней даже закрывали в связи с якобы обнаружившейся угрозой террористического акта. Боснийские власти ответили ревнивым поиском исламских фанатиков -- но, как и следовало ожидать, нашли таковых считанные единицы. Тем не менее в декабре прошлого года по подозрению в причастности к деятельности исламистских организаций были арестованы несколько выходцев из арабских стран, в большинстве своем -- из Алжира. Кто-то из них депортирован на родину, в отношении других следствие продолжается. Конфликт в Боснии закончился, однако боевой пыл моджахедов угасает медленно: веры в них столько, что на нее не хватит никакой свободы.

Рота политзаключенных

Осенью 1993 года в Мостаре хорватский генерал, командующий Хорватским вечем обороны (ХВО) Слободан Праляк так ответил на мой вопрос о сражающихся в его войске гражданах иностранных государств: «В нашей армии нет наемников, но если человек с оружием в руках решил поучаствовать в деле борьбы против сербской агрессии, его национальность меня не интересует». Большинство сражавшихся на стороне Загреба были хорватами по крови -- эмигрантами или детьми эмигрантов, бежавших из Югославии во времена Тито. Загреб охотно принимал на службу, например, бывших солдат Иностранного легиона, которые в первые месяцы войны пользовались в Хорватии большим авторитетом и легко получали генеральские погоны.

Под знамена хорватской независимости собирались и люди с сомнительным прошлым, полукриминальный сброд, рассматривавший войну как возможность обогатиться. Особенно много таких людей было в Герцеговине -- это неразвитый в экономическом отношении край, один из традиционных районов иммиграции. В ХВО существовали подразделения, укомплектованные «иностранцами» -- хорватами с немецкими, бельгийскими, канадскими паспортами. Печальную известность получила так называемая рота заключенных под командованием Ивана Андабака и Младена Налетилича Туты. Тута считался одним из королей немецкого преступного мира, сколотившим состояние на игорном бизнесе и торговле наркотиками. В его роте, как утверждала хорватская пропаганда, служили исключительно бывшие политзаключенные, пострадавшие в социалистические времена за народное дело. «Политзаключнные», по большей части настоящие уголовники, усердствовали в проведении карательных операций, причем не только в отношении противников, но и мирного населения, отстреливали несговорчивых хорватских офицеров, мешавших превращению Герцеговины в зону криминальных операций. Приблатненный образ героического партизана Туты поблек вскоре после войны: он стал неудобен Загребу, и командира «роты политзаключенных» арестовала хорватская же полиция по уголовному обвинению. Впоследствии Налетилич и один из его сотрудников Винко Мартинович (Стела) были выданы Международному Гаагскому трибуналу, а Андабак арестован хорватами осенью 2000 года. Помимо обвинений в военных преступлениях Андабаку вменили в вину еще и торговлю наркотиками.

К штыку -- перо

Хорваты гордились тем, что в их армии сражаются и «настоящие» иностранцы, -- в Загребе это считалось лишним подтверждением симпатии, которую питает к свободолюбивому народу мировая общественность. В 1991 году в Хорватии много писали о так называемой интербригаде, частично составленной из иностранных журналистов, которые презрели профессиональный долг ради личной борьбы с неправдой. «Интербригадой» (на деле это был взвод) командовал бывший сотрудник испанской газеты La Vanguardia Эдуардо Роса Флорес. Венгр по матери, родившийся в Боливии, обладатель сразу пяти паспортов (в том числе российского), он был известен под прозвищами Команданте Флорес и Чико (Мальчик). В молодости Команданте якобы учился в советском военном училище в Минске, каким-то образом был связан со специальными службами, но затем выбрал журналистику в качестве основной профессии. Воевала бригада майора Флореса в Восточной Славонии в составе подразделений Национальной гвардии (собственно, армии у Хорватии тогда еще не было). В «интербригаду» входили и трое русских бойцов, отправленных лидером французского «Национального фронта» Ле Пеном в качестве живого подарка хорватским товарищам по идеологической борьбе.

Загребские власти ударно эксплуатировали тему интернационального участия в борьбе против сербской агрессии, однако в самом начале 1992 года произошло событие, эту идиллию перечеркнувшее. При крайне странных обстоятельствах был убит (не то самим Флоресом, как утверждала организация «Репортеры без границ», не то сослуживцами-хорватами, не то врагами -- сербскими четниками) один из бойцов интервзвода, бывший корреспондент швейцарского радио Кристиан Вюртембург. По заданию одного из западных информационных агентств он собирал информацию о торговле наркотиками и оружием в бывшей Югославии, а Флорес в этом отношении якобы представлял собой прекрасный объект для исследования. Вслед за Вюртембургом (как утверждают, от шальной пули) погиб фотокорреспондент британской газеты The Independent Пол Дженкс, прибывший в Осиек для того, чтобы выяснить подлинную причину смерти швейцарского коллеги. Вскоре после этого «интербригаду» расформировали, Флорес написал книгу воспоминаний и осел в Будапеште. О боливийско-венгерском Команданте и его «интербригаде» даже снято несколько документальных фильмов с красивыми названиями -- «Псы войны» и «Умирая за правду» (производство ВВС и британской же компании Channel-4), в которых Флорес предстает как авантюрист и проходимец. А вот венгерский режиссер Иболи Фекете увидела своего полусоотечественника рыцарем без страха и упрека; ее фильм «Чико» в 2001 году был даже удостоен одной из наград кинофестиваля в Карловых Варах.

Cлужили в хорватской армии и наемники, в том числе и из России, которых балканская война интересовала исключительно с точки зрения денежного вознаграждения. Большинство составляли представители западного мира: итальянцы, бельгийцы, канадцы, британцы, немцы. В 1996 году в Хельсинки вышла содержащая довольно пикантные детали книга воспоминаний финского наемника, воевавшего в форме ХВО. Книга наделала много шума, не в Хельсинки, конечно, а в Загребе, поскольку финский парень откровенно рассказал о том, какими ему представлялись задачи «справедливой хорватской борьбы за независимость».

Самый известный среди наемников -- профессиональный «солдат удачи» Франциско Локрини, который, если верить его откровениям журналистам, за четверть века боевой карьеры принял участие по крайней мере в десятке войн в Африке, Азии и Латинской Америке. Добросовестный труд ветерана-снайпера Локрини (чилийца по паспорту, сына итальянца и хорватской эмигрантки) всюду прекрасно оплачивался, а в Боливии Локрини даже якобы принимал участие в ликвидации отряда Че Гевары. Другой латиноамериканец, аргентинский «командо» Родриго Саведра, поступил на службу к хорватам в начале 90-х годов. За «особые заслуги» ему предоставили хорватское гражданство, и Саведра несколько лет после окончания войны служил инструктором в 350-й особой разведбригаде. Еще более примечательной фигурой загребским журналистам казался итальянец Джузеппе Сабеллиу. Патриотическая пресса превозносила его храбрость до той поры, пока не выяснилось, что на родине Сабеллиу обвинен в связях с мафией и разыскивается полицией.

В конце концов миф о симпатичных бессребрениках со всего мира, которых тянет пострелять в сербов исключительно благородство, развеялся. Эпоха «интербригад» закончилась: стало ясно, что если у такого рода бойцов и есть своя вера, то связана она не с именем Спасителя.