Однодневный визит в Москву заместителя генерального секретаря НАТО Гюнтера Альтенбурга блестяще вписался в бесконечную череду сугубо ритуальных встреч бывших противников. На состоявшихся в понедельник в российском МИДе переговорах стороны в очередной раз уверили друг друга в отсутствии враждебных намерений и обсудили перспективы нового этапа сотрудничества в формате «двадцатки» (т.е. имеющихся на сегодняшний день 19 стран -- участниц Альянса плюс Россия). Особую убедительность миролюбивым заявлениям сторон придавали маневры, которых их армии в этот самый момент проводили на северо-востоке Европы в непосредственной близости от линии соприкосновения друг с другом. До 40 тысяч военнослужащих стран НАТО задействованы сейчас в проводящихся на территории Польши, Норвегии и в акватории Балтийского моря крупнейших учениях Альянса Strong resolve-2002. В свою очередь министр обороны Сергей Иванов отправился в трехдневную инспекционную поездку на северо-запад, чтобы проверить уровень боеготовности противостоящих Североатлантическому блоку частей российской армии и флота. Впрочем, натовских военных или их российских коллег бессмысленно обвинять в излишнем милитаризме: пока политическое руководство сторон не сможет договориться, полная готовность отразить любую угрозу со стороны друг друга является их прямой обязанностью. А договориться-то как раз никак и не удается.

Как заявил по итогам переговоров с г-ном Альтенбургом министр иностранных дел России Игорь Иванов, «стороны работают над тем, чтобы выйти к Рейкьявику (т.е. к заседанию совместного постоянного совета Россия--НАТО, которое планируется провести в Рейкьявике в нынешнем мае. -- Ред.) с конкретными договоренностями о будущем механизме сотрудничества». В переводе с дипломатического на обычный язык это означает только то, что переговоры по-прежнему буксуют. Москва продолжает настаивать на том, что у нее должно быть право решения в принципиальных вопросах безопасности на континенте: по словам главы российского внешнеполитического ведомства, «это должен быть не консультативный механизм, а механизм принятия решений», в том числе в борьбе с терроризмом и организованной преступностью, организации миротворческих операций или взаимодействии в сфере нераспространения оружия массового уничтожения. В штаб-квартире НАТО боятся того, что если дать русским слишком много прав, деятельность Альянса окажется окончательно заблокирована. Консенсус, которым принимаются решения блока, и без того дается североатлантическим союзникам нелегко.

Впрочем, увлекшись дискуссиями друг с другом, Москва и Брюссель, похоже, не замечают того, насколько стремительно меняется окружающий военно-политический ландшафт. Даже если эти сложнейшие переговоры завершатся успешным подписанием в Рейкьявике документа о создании «двадцатки», их конечный итог может оказаться абсолютно обескураживающим: договоренность обесценится, еще не начав работать. Причем пугающие новшества могут коснуться не только будущего России (которой в ближайшее время придется столкнуться с очередной волной расширения НАТО и вступлением в Альянс республик Прибалтики), но и ее европейских партнеров по переговорам. Всего за каких-нибудь полгода представления американцев о том, как именно следует обеспечивать собственную безопасность, сменились принципиальным образом. Выступая в Санкт-Петербурге в конце февраля с лекцией о перспективах НАТО, посол США в Москве Александр Вершбоу весьма политкорректно попенял и России, и НАТО за недостаточную готовность «к гибкости, пониманию и компромиссу». Впрочем, дипломат и не мог позволить себе большей конкретики. В отличие от него министр обороны США Дональд Рамсфелд сформулировал новые американские подходы с истинно солдатской прямотой. Говоря в ходе своей лекции в университете национальной безопасности в Вашингтоне об уроках, которые американская армия извлекла из нынешней афганской кампании, г-н Рамсфелд одним из важнейших назвал «недопустимость того, чтобы коалиция определяла боевые цели и задачи».