При распределении литературных наград «процесс» зачастую красноречивее результата. Сюжет с премией Юрия Казакова не исключение. Премия эта -- за лучший рассказ года -- вручается во второй раз. Судьбу ее решают учредители -- Благотворительный Резервный фонд и журнал «Новый мир». Принцип «бензин ваш, идеи наши» общепринят: так Росбанк финансирует премию Аполлона Григорьева, а «ЭКСМО-Пресс» новорожденную «белкинскую». У «казаковской» премии есть, однако, специфика, сказывающаяся уже на составе жюри. Место в судейской коллегии занимает президент АКБ «Национальный резервный банк» Александр Лебедев. Правда, в прошлом году жюри банкира так и не увидело. Зато услышало его мнение об одном из претендентов («только не N»), переданное через бессменного председателя жюри «новомирского» ответсека прозаика Михаила Бутова (не преминувшего указать: «Надо учесть позицию спонсора») и счастливо совпавшее с суждениями «новомирских» судей. Для штатных сотрудников редакции зарезервированы два места, в прошлом году рядом с Бутовым был Руслан Киреев, теперь -- Ольга Новикова. Две вакансии отводятся «людям со стороны», чьи предпочтения таким образом элементарно блокируется. Впрочем, теперь и в том нет нужды: «сторонние» -- это регулярно публикующаяся в «НМ» Ольга Славникова (она работала в прошлом жюри и, видимо, считает систему нормальной) и член общественного совета журнала («НМ» -- в отличие от других изданий -- эту «казовую» структуру то и дело знаково совершенствует), любимый и неистово продвигаемый автор «НМ» Андрей Волос. Люди все достойные. Ну нет в жюри ни одного критика -- и ладно. (И чего не задействовали своих «правильных» рецензентов -- к примеру, Марию Ремизову или Никиту Елисеева? Комар носа бы не подточил.) Зато четыре прозаика и один банкир.

Понимаю, что банкир ничем не хуже актеров, музыкантов, режиссеров, ежегодно «украшающих» букеровские жюри. Понимаю, что разграничение спонсорских и судейских функций не закон, а обычай. Понимаю, что «НМ» волен двигать «своих». Но понимаю и другое: премия, претендующая на национальный статус (а «казаковская» задумана так), не может быть групповой. Даже если группой является редакция одного из лучших журналов России. «Рассказ года» отнюдь не внутреннее дело «НМ». Карася можно перекрестить в порося, но странно надеяться, что фокуса никто не заметит.

Возразят: в прошлом году был отмечен рассказ, напечатанный не «НМ», а «Дружбой народов» («Псы полесья» Игоря Клеха). Более того, заранее говорилось, что первым лауреатом должен стать не автор «НМ». Все так, но вопрос «кому не дать» гораздо важнее вопроса «кому все-таки дать». Процесс ярче результата.

Порукой тому был уже «казаковский» шорт-лист, ясно сигналивший о планах жюри. Формально на премию претендовали шесть рассказчиков. На деле было вот что.

«Однодневная война» Владимира Маканина («НМ», №10) -- вялая притча, типичный самоповтор большого писателя, каковой критика тактично «не заметила». Не сработало даже характерное маканинское «полуугадывание» (история о «третьей мировой» написана до, а напечатана после 11 сентября). Рассказ ввели в шорт-лист «для веса», живого (а потому имеющего право на «сбой») классика назначили свадебным генералом.

«Микеша» Николая Кононова («Знамя», №5) и «Улица» Евгения Шкловского («НМ», №8) -- вещи симпатичные. Это элегантные ужастики, балансирующие на тонкой грани психологического реализма и фантастики. У Кононова -- посмешнее и покороче. У Шкловского -- медленнее, с мягким жизнеподобием и более неожиданным (а потому пугающим) финалом. При всех достоинствах рассказам этим не хватает контекста -- они куда лучше смотрятся в журнальных подборках (и, думаю, в будущих книгах), чем сами по себе.

«Замороженное время» Михаила Тарковского («Наш современник», №6) требует цитирования. «Лыжи лежали поставленные на ребро вдоль сидения на подножках, на правой -- камусный конец был вечно подожжен о глушитель». «Были у Формы издержки, порой рациональность движений он, зазевавшись, переносил на отношения, и она вылезала скупердяйством или еще чем-нибудь «разумным». «Он думал про деревню, состоящую из двух половин -- Захребетного и Индыгина, разделенной протокой...» «Он надеялся на переправу у деревни, но вода прибывала так быстро, что та ушла под воду». Не волнуйтесь: под воду ушла только переправа. Я не намерен обсуждать «содержание» рассказа, автор которого ныне входит в большой фавор. Спорят о вкусах, а не о языковых нормах. Надо вконец заморочить себя то ли поисками «народности» (ее у Тарковского в помине нет), то ли политкорректностью (истинный талант может печататься и в «Нашем современнике»), чтобы не видеть ляпов, коими покрыто «Замороженное время». А равно и другие сочинения Тарковского. «Красивое и резкое лицо его казалось даже жестоким, если бы давно уже не переросло эту жестокость выражение какой-то горечи и собранности, главная тайна которых словно таилась в глубокой вертикальной морщине меж бровями». Не знаю, какая «тайна» «таится» в том, что цитируемую повесть «Гостиница «Океан» сперва печатают в «НМ» (№5), а затем выдвигают на премию Белкина. Думаю, та же, что в решении «казаковского» жюри. И пусть охотники разбираются, чего тут больше: безвкусицы или политиканства.

Ну как на таком фоне (шорт-лист -- апофеоз плюрализма) не наградить рассказ Виктора Астафьева «Пролетный гусь» («НМ», №1)! Хороший рассказ? Бесспорно. Пронзительный, щемящий, бьющий в душу. Настоящий поздний Астафьев -- со всей болью и печалью, со всей мощью писателя от Бога. Чем «Пролетный гусь» лучше рассказов, что одновременно появились в «Знамени», тоже понятно -- местом публикации. И разве не благородно почтить память великого писателя (и члена общественного совета журнала «Новый мир»)?

Ну что тут скажешь? Ничего. Разве только что есть иные способы выразить приязнь и почтение к усопшему. Что негоже превращать светлое имя в козырную карту. Что не только «намеднешнему Зоилу», но и искренним ценителям всякого ушедшего художника не след кадить «мертвецу, чтобы живых задеть кадилом» (Баратынский).

В «казаковском» шорт-листе был еще один рассказ -- «Т.И.Н. (опыт сада)» Марины Вишневецкой («Знамя», №12). Не знаю, лучший ли это рассказ года. Знаю другое: один из четырех лучших. Три других -- «Р.И.Б. (опыт демонстрации траура)», «В.Д.А. (опыт неучастия)», «М.М.Ч. (опыт возвращения)» -- написаны той же Вишневецкой и напечатаны тем же «Знаменем». (Аргументов не будет: возьмите да почитайте.) Еще знаю, что Вишневецкая -- из весьма немногих настоящих рассказчиков, то есть писателей, умеющих создавать самодостаточные, цельные и всякий раз новые (свободные от самоповторов) истории (когда-то так работали Аксенов, Петрушевская, Битов; теперь кроме Вишневецкой, пожалуй, только Юрий Буйда, Борис Екимов, Александр Хургин). А еще я знаю, что именно рассказ Вишневецкой «Вот такой гобелен» был жестко задвинут первым жюри премии Юрия Казакова. Во многом знании много печали.

Год назад, отыграв в жюри роль «дурака с мороза», я сообщил уважаемым коллегам из «НМ», что полагаю их премиальную стратегию некорректной, и попросил вывести меня из судейской бригады. Просьбу удовлетворили. Стратегию сохранили. Знамо дело: собака лает, а караван идет. Счастливого пути.

Виктор Петрович Астафьев здесь ни при чем.