Можно не удивляться, что пресс-релиз к свежепоставленному спектаклю «Кащей Бессмертный» представляет собой сразу целую рецензию -- с оценками, акцентами, тезисами и выводами. Действительно удобно, так что нечего нос воротить. А между тем буклет к спектаклю еще неожиданнее. Здесь вы найдете лихую, веселую историю про Римского-Корсакова и про то, как, одолжив 100 рублей до Пасхи, композитор отправился в кругосветку. А потом, встретив Шаляпина на необитаемом острове, предложил написать для него оперу «Кащей». Все в духе «Пушкин очень любил детей», но как-то так по-домашнему. Здесь же вам предложат ознакомиться с более-менее юмористической историей самого оперного персонажа; дальше -- с положением о том, что раз о прочих датах ничего не известно, то днем рождения Кащея следует считать год написания оперы (1902); еще предложат обратить внимание на кащеевы сюжеты в рисунках галстуков Hermes и посмотреть другими глазами на фото Сержа Гейнзбура (с подписью «Больше всего на свете Гейнзбур любил деньги») и Джека Килби (с подписью «Изобретатель первого компьютерного чипа все еще жив»).

Все эти прибаутки, конечно, сильно контрастируют с заявленным в релизе замыслом и содержанием представления, что имеет подзаголовок «семейный спектакль для детей и родителей», и, согласно опять-таки пресс-релизу, сделано так, что «там, где юный зритель увидит чудесную, яркую историю, человек искушенный отыщет глубокий философский смысл». На страницах презентабельного буклета не найти намеков ни на волшебство, ни на философские глубины, ни на материал, из которого все это могло бы делаться на сцене. Но кто сказал, что буклеты должны иметь прямое отношение к сценической продукции?

Сам спектакль по-бертмановски весел. Он составлен из череды гэгов, многие из которых действительно уморительны. Тут персонажи наступают друг другу на фалды, втыкают кого-то в розетку, душат, колют, устраивая из всего этого цирк с конями. Волшебное зеркальце -- это компьютерный монитор с клавиатурой, мышкой и способностью работать от удара кулаком, «любовный напиток» -- дурацкий пузырек, а мечом тут подпиливают ногти. Иван Королевич здесь похож на космонавта (как они изображались в шестидесятые годы) и одновременно на стриптизерствующую модель. Причем почти что дебютант театра Олесь Парицкий с такой бесхитростной физиономией все это играет, что оказывается едва ли не лидером спектакля. По крайней мере наравне с бойкой Царевной Ненаглядной Красой в исполнении Анны Гречишкиной. Всякие рожицы, которые она корчит, исполнены очарования и профессионализма.

Если кто помнит спектакль по коллективной опере «Царь Демьян», то между тамошней режиссурой Виктора Крамера и здешней режиссурой Дмитрия Бертмана заметит много общего. Думается, общность эта исходит из хорошего ощущения балагана, ярмарки и прочего скоморошества. В сочетании с русской мифологией такой подход часто дает добрые результаты.

Геликоновский «Кащей» выгодно отличается от некоторых других представлений этого театра тем, что «глубокая философия» здесь практически ничем себя не выдает. Единственный образ, предполагающий смертельную серьезность, -- брунгильдоподобная красавица Кащеевна в исполнении звезды театра изумительной Ларисы Костюк. Но она умеет делать куда более тонкие вещи, и непонятно, почему именно в сказке актрисе надлежит быть такой одноплановой и грубой. Собственно, вульгарная Кащеевна и есть почти единственное, что мешает «Кащею» быть взаправду детским. Еще одно обстоятельство не в пользу детскости -- катастрофическая дикция в сочетании с неплохим вокальным звучанием. Анна Гречишкина по-моцартовски тонка и точна, Королевич вокально приятен, Кащеевна эротична, Кащей (Анатолий Пономарев) уморителен и не вытягивает верхи, Буря-богатырь придурковат -- но слов не разобрать ни у кого.

Вообще-то опера Римского-Корсакова представляет собой изысканную виртуозную миниатюру в духе русского модерна. У нее изразцовый, символисткий профиль, и она красиво зарифмована с ранней «Снегурочкой» («Весенней сказкой») подзаголовком «Осенняя сказочка». У нее ароматно и остроумно сделанная музыка. В этой партитуре Равель и Дебюсси разгуливают рядом с Глинкой, Бородиным и будущим Стравинским. И дирижер спектакля Владимир Понькин все это слышит.

Что до философии, о которой помнила любая самая крошечная виньетка модерна, и до «осенних», ремизовских интонаций -- в спектакле их нет.

И наверняка это к лучшему. Бертман вообще не мастер полутонов, а судя по пресс-релизу -- и не любитель. Здесь сказано, что в случае правильного детско-взрослого спектакля «приходится говорить о простых, но очень важных вещах простым языком». «Иногда очень сложно сознаться самому себе, что белое -- это белое, а черное -- это черное. Гораздо легче искать оттенки и полутона, размывая между ними границы», -- написано в пресс-релизе.

Проще или нет, но режиссер спектакля этим и не занимается.