Александр Бенуа надеялся «на фоне» «Черного квадрата» найти «милые любовные образы жизни». Череда камерных выставок «тишайших» художников -- современников Малевича -- позволяет эти «любовные образы» увидеть сегодня. Недавно в Третьяковской галерее открылась выставка рисунков и акварелей Павла Басманова. На днях Московский центр искусств на Неглинной представил выставку графики Надежды Удальцовой. Загляните на выставку Удальцовой хотя бы для того, чтобы понять: выдуманный международными кураторами и раскрученный журналистами липкий рекламный слоган «амазонки авангарда» применительно к Удальцовой -- глупость ужасная.

Басманов, как мы помним, влюбившись в живописную формулу «Второго крестьянского цикла» Малевича, растворил его геометрию в мягком акварельном мареве. Вместо будущего -- прошлое. Вместо утопии -- память. Вместо механического парада «яйцеголовых» -- тени героев Венецианова и Сороки.

На выставке Удальцовой самым неинтересным кажется как раз радикальнейший «супрематический» период 1914--1917 годов. Вроде бы все, как полагается. Диагонали, плоскости. Красные клинья раскалывают черные квадраты. Но энергии -- ноль. Плоскости бахромятся салфеточными кружавчиками. Клинья не бьют, цвета не полыхают. Ленивые красочные разводы ползут, как на промокашке. Глядя на эскизы супрематических композиций Удальцовой, думаешь не о радикальном эксперименте, а о дамском рукоделии и как нельзя кстати вспоминаешь, что все эти квадраты, клинья и плоскости -- эскизы для текстильных мастерских, выполненные Надеждой Удальцовой в качестве ассистента Малевича.

На выставке влюбляешься в поздние -- «алтайский» и «армянский» -- циклы художницы: акварели и рисунки 1930--1935 годов. Супрематизм надоел. «К черту абстракции, отвлеченности, цвет -- он реален. Предметы -- они окрашены и занимают определенное место цветом и формой в ряду других предметов в пространстве...» Так записано в дневниках Удальцовой. Вместе со своим супругом, художником Александром Древиным (расстрелян в 1938 году), Удальцова рисовала пастухов, хутора, поля, леса и степи. Невольно сближаешь их работы с холстами медитативного и чуткого Павла Кузнецова. Та же бархатная мгла горизонта, тот же точный рисунок, музыкальный ритм.

К сожалению, камерная выставка из частных собраний не позволила в полной мере оценить ранний, «кубистический» период Надежды Удальцовой (1912--1915) -- время, когда она вместе с Любовью Поповой училась в Париже, изучала творчество знаменитых Брака, Сегонзака и Ле Фоконье.

Надежда Удальцова в живописи была полиглотом. Освоила все языки, от французского кубизма до русского реализма. И тем не менее в своих дневниках имела мужество писать так: «Кто не знает во мне... скрытую душу, может, видит неприглядную картину: упрямую несговорчивую женщину, меняющую свои намерения и привязанности, лишь неизменную в работе. Они не понимают, что все это движется по одному пути к одной цели, и цель эта -- работа... Все наши потуги на картину вполовину лишь потуги». Если Удальцову и можно назвать «амазонкой», то именно за эту принципиальность.