2 декабря в Монако на 132-й ассамблее Бюро всемирных выставок (BIE) будет принято решение о месте проведения «ЭКСПО--2010». Москва соревнуется с пятью другими странами, застрявшими на полпути от нищеты к процветанию: Китаем, Польшей, Южной Кореей, Аргентиной и Мексикой. В номере от 26 августа мы публиковали комментарий автора концепции «символическая функция ЭКСПО» профессора МАРХИ Юрия Волчка. Напомним, что главной идеей является не только реконструкция ВДНХ (ВВЦ), превращение ее в суперсовременный выставочный комплекс мирового уровня, но и воплощение некоторых мегапроектов русского авангарда 20-х годов, в частности Башни III Интернационала Владимира Татлина, Института библиотековедения Ивана Леонидова, гаража-стоянки через Сену Константина Мельникова... Аргументом в защиту этой идеи, по мнению Юрия Волчка, является то, что русский авангард -- наша визитная карточка в мире, и Башня Татлина такой же амбициозный символ русской архитектуры, что и Башня Эйфеля культуры французской.

Мысль о возрождении архитектуры русского авангарда сама по себе великолепна. Особенно радует, что в рамках программы «ЭКСПО» планируется реставрация уже существующих, находящихся в плачевном состоянии памятников, таких как дом Мельникова в Кривоарбатском переулке, жилой дом Моисея Гинзбурга на Новинском бульваре, планетарий Михаила Барща и Михаила Синявского... Однако проект реализации конструктивистских утопий вызывает немало вопросов. Своими сомнениями относительно уровня подготовки этой части программы с обозревателем газеты «Время новостей» Сергеем ХАЧАТУРОВЫМ поделился известный архитектор Юрий АВВАКУМОВ.

-- Если 2 декабря в Монако Бюро всемирных выставок столицей проведения «ЭКСПО--2010» объявит Москву, какова будет ваша реакция? Радость? Разочарование? Равнодушие?

-- Скорее ужас. Когда нас куда-то выбирают, это всегда страшно. Возникает вопрос: за что выбрали? Обратимся к предложенному Москвой проекту. Он состоит из двух частей. Первая -- реконструкция Выставки достижений народного хозяйства. Тот макет, который я видел, скорее формальный. Он лишь обозначает, что с ВДНХ (ВВЦ) должно быть что-то сделано, нежели предлагает реальную модель реконструкции. Вторая часть -- глобальная. Это идея реконструкции проектов двадцатых годов XX века. Она-то и вызывает лично у меня вопросы. То ли ее нужно рассматривать как отвлекающий внимание общественности PR-маневр, пирсинг на здоровом теле качка. Сегодня в эту тему журналисты поиграют, а завтра забудут, и можно будет заниматься рутинным делом: реконструировать ВДНХ, подводить дороги, зарабатывать и делить деньги. То ли нам предлагают концептуальную идею воспринять всерьез, как реальное предложение. Мне, как вы знаете, было что сказать по этому поводу, поскольку именно с этой идеей под названием «Русская утопия: Депозитарий» я выставлялся в 1996 году на биеннале в Венеции, а потом еще в Роттердаме, Москве, Волгограде и Питере. С той же поры в Интернете существует сайт www.utopia.ru, посвященный проблеме архитектурной утопии, с огромным архивом нереализованных проектов российских архитекторов последних 250 лет. Авторы идеи «ЭКСПО» умудрились не сделать ни одной ссылки на эту работу, представляя свою как абсолютно оригинальную. Я не доверяю профессиональному качеству проектов, которые начинаются с плагиата. Другой пример. Те же авторы с большой, как говорят в Одессе, панамой рассуждают о возведении где-то там же вблизи ВДНХ 400-метрового памятника III Интернационалу великого русского художника Владимира Татлина. Главная мачта этого монумента, как известно, ориентировалась на Полярную звезду, играя символическую роль гигантского гномона, астрономического механизма, а вовсе не гигантского сувенира «Сделано в России». Проблемой возможного воплощения этого проекта долго, подробно и мучительно занимался архитектор Дмитрий Димаков из Пензы. Это его реконструкция находится в Третьяковке. Почему его знания не пригодились? Непонятно...

Мне кажется, такое отношение, мягко говоря, несерьезно. И думаю, что идея с воплощением архитектурной утопии авангарда на улицах Москвы все-таки пирсинг.

-- И тем не менее, данная идея имеет право быть или нет? Не станут ли воплощенные в стеклобетоне фантазии конструктивизма крахом самого мифа русского авангарда? Ну выстроят рядом с ВДНХ громадную Башню III Интернационала. Как она впишется в полностью разваленный контекст уже существующей застройки? Что будет означать? В конце концов ее погрызет ржавчина, она покроется грязью и станет только отпугивать честной люд...

-- Мне идея воплощения утопий интересна как своего рода оксюморон, остроумная глупость. Неофитам этот прах (утопии) лучше не трогать, не ворошить. Наследовать, изучать, просвещать, хранить как артефакты культуры, молиться, если хотите, только не спекулировать. Тем не менее границы между проектом чисто «абстрактным» и чисто «конкретным» не существует. Или она очень размыта. Есть нереализованные проекты, разработанные до рабочих чертежей, и есть проекты концептуальные, лабораторные, исследовательские. Где эти последние становятся первыми, как вообще возникает шедевр, никто не знает. Зато понятно, каким образом появляется архитектура бескультурная, провинциальная. Иногда кажется, боже мой, что они делают с Москвой, уж лучше строили бы, отключив собственные творческие амбиции, по архитектурным альбомам Казакова, в которых было немало, как сейчас сказали бы, типовых проектов. Тогда кажется, что могут возникать ситуации, при которых что-либо в какой-то момент, в данном месте может быть восстановлено. Там, где эта архитектура уместна, ее реализовать можно. В этом смысле кажется, что это даже легко. Мне самому приходилось проделывать подобные проектные опыты. Скажем, несколько лет назад мы делали реконструкцию проекта акционерного общества «Аркос» 1924 года Ильи Голосова. Абсолютно современная и вместе с тем совершенно московская архитектура, контекстуальная. На какое-то время я сам поверил в то, что «Аркос» может стоять. Наверное, и смог бы... Но поскольку реализация предполагает, как в случае с татлинской башней, перевод пятиметрового макета в постройку высотой четыреста метров, необходимо решать проблему рабочего проектирования. От этого и зависит конечный результат.

Башню III Интернационала, при всем патриотизме, я бы не смог доверить отечественным инженерам, а только, допустим, конструкторскому бюро «Ове Аруп», с которым сотрудничают едва ли не все звезды мировой архитектуры и из-за бюрократических придирок к которому, по слухам, Рэм Кулхас проиграл тендер на реконструкцию Генерального штаба в Петербурге. Сейчас, кстати, я занимаюсь реконструкцией «супрематической архитектурной модели» Казимира Малевича для выставки в Музее Гуггенхайма. Из сохранившихся гипсовых осколков, паззла, хранящегося в Третьяковской галерее, требуется собрать то, что когда-то задумал художник. Осколков мало, документальная фотография только одна, без артистического куража никак не повторить. Так что состояние цеховой принадлежности к ударникам русского авангарда можно испытать и не возводя Наркомтяжпром в натуральную величину.

-- Существует другая сложная проблема -- адекватности восприятия языка архитектуры вековой давности.

-- Да, с языком беда. Вот, после посещения фестиваля «Зодчество» не могу отделаться от мысли, что язык выставленной там архитектуры -- чудовищная смесь «чисто конкретного» с чеховским «позвольте Вам выйти вон». Многие нынешние архитекторы совершенно глухи к современному языковому континууму. Они просто не умеют «выражаться» языком современной культуры и потому копируют чужие речевые штампы. Ну не стал бы классиком Иосиф Бродский, если бы вовсю цитировал другого русского классика Тредиаковского. Уверен, если мы сейчас бездумно начнем копировать конструктивистские проекты двадцатых -- потерпим фиаско. Реализуя эти замыслы, необходимо переводить синтаксис чужой, древней нам речи на синтаксис современный. Одна потеря в начале XX века «йот» и «ятей» в русском языке изменила пространство визуальной речи, что же говорить о переменах в языке архитектуры. Кроме того, понятно, что сегодняшние строительные технологии не те; что с проектом нужно что-то делать: не просто вместо ночной вазы монтировать унитаз, а согласовывать древнее жизненное пространство с новым. Круг проблем такой широкий, что просто «юзер», «пользователь» архива нереализованных проектов с ним не справится. Он, как наш мэр, не отличит адекватное от аутентичного, если не будет при нем «архивариуса», знающего также разницу между креативным и консервативным. Потому что есть талантливые современные художники, которых можно ставить в один ряд с мастерами прошлого, а есть плохие копиисты, которым на самом деле все равно, что копировать, лишь бы деньги платили. Если супрематику Эль Лисицкого обыгрывает в своем творчестве Заха Хадид, это конгениально, а если руководитель московской проектной мастерской клонирует «гараж-стоянку через Сену» Константина Мельникова через проспект Мира -- это казус. И невежество.

-- Тем проблематичнее полноценная реализация программы «ЭКСПО» в Москве. Учтем, что буквально за считанные недели мы умудрились окончательно закрепить за собой имидж малокультурной, коррумпированной, маргинальной страны третьего мира. Сначала поссорились с Кулхасом (лауреатом престижнейшей в архитектуре премии Прицкера). Вместо него проект реконструкции Генерального штаба в Петербурге будут осуществлять братья Явейны, держащие под бизнес-контролем весь архитектурный процесс северной столицы. На днях был провален конкурс на здание московской мэрии в Сити. Лужков отложил оглашение результатов конкурса и награждение победителя на неопределенный срок. А почти все проекты-финалисты принадлежат иностранным архитекторам и отличаются совсем не московским качеством репрезентации. Можно себе представить, в какую даль пошлют иностранцев те, кто будет инспектировать программу «ЭКСПО». Московские архитектурные начальники уже поспешили объявить, что архитектурным символом «ЭКСПО-2010» станет башня «Россия» Бориса Тхора в строящемся лужковском Сити.

-- Дело, конечно, не в иностранцах. Наше хамство не ведает национальных границ, а начинается в родном отечестве. Мы же сначала хамим друг другу, а потом уже приезжим. Как вы думаете, почему среди участников того же конкурса в Сити российские проекты составляли лишь четвертую часть? Правильно, потому что никто из своих практически не верит в честное судейство, а наивных иностранцев жизнь этому еще не научила. Мы тут рассуждаем о виртуальных проектах русского авангарда, который только лет десять как вышел из подполья советского режима, а что же реальные памятники архитектуры русских конструктивистов? Большинство под угрозой тотального разрушения или уже разрушено, и почти никому до этого дела нет. Потому что неприбыльно. Потому что хамство и бескультурье. Если бы московский муниципалитет взял перед всем миром на себя обязательство отреставрировать к 2010 году произведения Мельникова, Николаева, Гинзбурга и других мастеров архитектуры 20-х, более почитаемых в далеких пампасах, чем в родных осинах, и немедленно приступил к работе, тогда можно было бы поверить в искренность некоторых мечтателей.