Карибский кризис октября 1962 года поставил мир на грань ядерной войны. Но 40 лет назад непосредственные участники событий не до конца отдавали себе отчет о грозящей опасности. Это признает ветеран американских ВМС, каперанг в отставке Питер ХАХТХАУЗЕН. Он известен также как автор книги «Враждебные воды» и сценария фильма «К-19», премьера которого недавно прошла в России. В конце сентября на прилавках книжных магазинов США появилась еще одна его книга, «Октябрьская буря», посвященная действиям американских и российских флотов осенью 1962 года на подступах к кубинским водам.

-- Если бы в 1962 году военные действия, не дай бог, начались, то какие могли быть последствия?

-- США понесли бы определенный ущерб, но для Советов это было бы тяжелейшее и разрушительное поражение.

-- Откуда такая уверенность?

-- Из анализа соотношения сил. Советский флот находился вдалеке от баз, в незнакомых водах, без какой-либо воздушной поддержки. Наше превосходство на море и в воздухе было подавляющим. Советские баллистические ракеты были еще в начальной стадии. Точность их попадания и их количество оставляли желать много лучшего. У нас к тому времени в строю уже стояло шесть подлодок «Поларис» с 12 ракетами на борту каждая. Их точность превосходила советские. Хрущев оказался перед незавидным выбором: начать силовые действия и столкнуться с полным разгромом или убрать ракеты с Кубы и тем признать свое политическое поражение. Этот эпизод приблизил его вынужденную отставку.

-- Как вы оказались в Карибском море?

-- В июле 1962 года я закончил военно-морскую академию в Аннаполисе, получил первое офицерское звание и был направлен для прохождения службы на эсминец «Бланди». Еще толком не успел на нем освоиться, как корабль получил команду выйти в море. И уже там мы узнали о введении президентом Кеннеди блокады Кубы и о том, что эта задача возложена на нас, я имею в виду американский флот.

-- Чем занимались лично вы?

-- Находился на мостике рядом с капитаном и следил за показаниями сонара, указывающего, на каком расстоянии от нас находятся советские корабли.

-- Было страшно?

-- По-моему, нет. Атмосфера, конечно, была напряженной, но наш моральный дух был высоким. Мы же в большинстве молоденькие были, наивные... Это же гораздо позже стало известно о степени реальной опасности, которая грозила всем нам и, наверное, всему миру.

-- Что вы имеете в виду?

-- Мы были на грани обмена тактическими ядерными ударами между надводными кораблями и подводными лодками. Но вся серьезность ситуации прояснилась только в 1992 году, когда была рассекречена часть документов политбюро ЦК КПСС. Только тут выяснилось, что высшее руководство СССР дало командующему советскими войсками на Кубе генералу Плиеву право применять тактическое ядерное оружие против американских кораблей и наземных сил без обязательного предварительного согласования с Москвой.

-- Вам приходилось останавливать и обыскивать советские сухогрузы?

-- Да, дважды. Первое судно называлось «Дивногорск». Мы его остановили. Попросили команду расчехлить части ракет, замаскированные прямо на палубе, и сделали фотоснимки. Вторым было судно «Физик Курчатов». Во время его остановки произошел эпизод, который помог мне и многим моим товарищам освободиться от представления о русских как о каких-то чудовищах. Пока шло разбирательство с характером грузов на борту «Курчатова», все свободные от вахты моряки и сопровождавшие груз солдаты высыпали на палубу. И мы тоже, соответственно, скопились на борту, глядя на этих загадочных «медведей». В какой-то момент из люка на палубе «Курчатова» показалась молодая женщина в желтом платье. Видимо, не ожидая увидеть так близко американцев, она растерянно замерла. В это время порыв ветра взметнул ее платье и накрыл с головой. Она бросилась приводить в порядок одежду, но это у нее никак не получалось. Наши заулыбались и зааплодировали. Зааплодировали и засмеялись русские. Вот тогда-то меня и озарило: они такие же, как и мы.

-- Каковы, на ваш взгляд, главные уроки кризисной ситуации тех дней?

-- Мне кажется, что именно тогда военные всех уровней на обеих сторонах в полной мере осознали свою личную ответственность за судьбы мира. Обе стороны поняли, что к войне надо идти не в режиме неуправляемого скольжения по ледяной горе, а на тормозах и с оглядкой, разумной осторожностью, потому что на самом деле война не нужна никому, по крайней мере в наших двух странах. Наверное, постепенное развитие этого чувства, в конечном счете превратило нас из противников в партнеров во многих сферах, а в войне против терроризма даже сделало нас союзниками.

-- Как сложилась ваша жизнь?

-- Я продолжал служить на флоте, командовал речной флотилией на Меконге во время вьетнамской войны. Потом служил в разведывательном управлении Пентагона, анализировал состояние и развитие советского подводного флота. Побывал в нескольких странах в качестве военно-морского атташе, в том числе в Москве. Там я познакомился со многими советскими моряками, с которыми мы противостояли друг другу в Карибском кризисе. Из их воспоминаний и рассказов возникло желание написать о том времени, что я и сделал в «Октябрьской буре». Спасибо им за помощь!