Все было хорошо, пока проект Рождественской оставался на обложках журнала «Караван историй». Все были довольны: многочисленные наши звезды (разыгрывая из себя знаменитых героев знаменитых картин), читатели (радуясь догадкам и играя в сравнения), издатели (судя по тому, что проект оказался долгоиграющим). Прототипы же о существовании своих «двойников» не догадывались и спокойно себе почивали в музеях на заслуженных лаврах. Свое общество не навязывали и сравнениями не отягощали. Соответственно, и автору проекта -- Екатерине Рождественской -- был почет и уважение. Не за идею оригинальную (идея-то как раз не нова, даже наоборот), а за то, что все довольны.

Все стало совсем плохо, когда журнальные обложки представились фотографиями и их повесили рядами в залах МДФ. Случился сеанс разоблачения невиданной силы. Даже уменьшенные до размера открыток черно-белые репродукции знаменитых картин вопили со стен: где магия пространства, где роскошь цвета, где драгоценные меха и ткани? Где все то, чем мы в веках прославились? Плоские, яркие, грубые фотографии бесстыдно притворялись глухими, немыми и слепыми, с историей искусств практически незнакомыми и к кощунству не причастными. Приглядевшись, пришлось им поверить. Если считать, что кубистический сдвиг можно воспроизвести с помощью вывернутых ног Алины Кабаевой, модерн изобразить выпученными глазами и дешевыми тряпками, возрождение представить бедненьким антуражем, а реализм обогатить комичным подмигиванием зрителю, то не об искусстве тут речь. Не о живописи или фотографии. И даже не о сложных их взаимных отношениях. Уж больно бесхитростно все придумано, а исполнено и того хуже. Фотографии изготовлены как в доисторическую эру в советской фотолаборатории -- со страшной силой простоты. Может, для обложки популярного журнала так даже лучше и дешевле, но музейные залы переводят все на свой, гамбургский счет. Рождественской удалось с минимальными затратами времени и средств из произведений Рафаэля и Дюрера, Репина и Сомова, Гойи и Врубеля изготовить Шилова с Глазуновым (теперь она тоже может потребовать собственный музей у московского правительства). И в полном соответствии с убогими представлениями о величии, роскоши, красоте и известности общение с мировыми шедеврами свести к проблеме «похоже--не похоже» при всевозможном украшении натуры большими глазами, длинными ресницами и роскошными (хоть и искусственными) волосами.

Выставка похожа на аттракцион в Парке культуры. Засунув лицо в вырезанную в картине дырку можно стать ее героем и героем вообще. Если бы так, было бы лучше, смешно по крайней мере. Но в проекте Рождественской все совершенно серьезно. Серьезно, не страшась сравнений, стараются показать свою красоту, благородство и богатство актеры и певцы. Хуже всего приходится благородству. Вспоминаешь прибалтийских актеров в ролях буржуинов из советских фильмов. Проблемы с породой с тех пор не решены. Вроде и к хорошей жизни уже привыкли, а все равно, вылезает каждый раз что-то такое -- бедное и убогое (особенно в руках). Какой уж тут Папа Лев Х (Зураб Церетели), графиня Орлова (Ирена Лисневская) или кардинал де Гевара (Владимир Винокур). Еще сложнее с автопортретами. Не то чтобы художники в старые времена были все красавцы, но к себе они относились неплохо и с силой данного Богом таланта многое старались в собственном образе воплотить. Может, не по наглости, а по незнанию устремились наши звезды в образы Дюрера (Игорь Макаревич), Ван Гога (Эрнест Мацкявичюс), Рембрандта (Сергей Доренко). Может, показалось им, что немного грима и сходный типаж заменят масштаб личности. А уж об исторических персонажах и говорить смешно. В одной фотографии, без слов сыграть Сталина (Валерий Меладзе) и Петра I (Филипп Киркоров) вряд ли под силу и большому актеру, зато лестно и малому.

Приходится признать, что из всей истории искусств проекту подошли немногие и не самые блестящие периоды. Лучше всего его героям удаются образы дешевых роковых женщин (потому так много использовано работ Альфонса Мухи), мужичков из народа (передвижники), да пьяниц (Пикассо). Тут образ ближе и яснее, и платье лучше сидит, и антураж легче подобрать. А что до схожести, то все люди чем-то похожи.