Зимбабве, против которой уже ввели экономическое эмбарго Великобритания, Штаты и Евросоюз, грозят новые санкции. На этот раз со стороны стран, в разное время находившихся под Британской короной. Вчера в столице Нигерии, городе Абуджа, начались переговоры на этот счет главной «тройки» -- Австралии, Нигерии, ЮАР. Зимбабве оказывается в изоляции, и только Россия вчера устами замминистра иностранных дел Александра Салтанова назвала санкции в отношении Зимбабве «контрпродуктивными». Но президент Зимбабве Роберт Мугабе упорен: на днях в стране приняты новые законы, позволяющие правительству еще быстрее конфисковать земли фермеров с белым цветом кожи. А ведь притеснения белых землевладельцев и есть та причина, из-за которой Зимбабве называют в Европе страной-парией.

Вопреки распространенному мнению, президент Мугабе и его люмпенизированные сторонники, раскулачивающие белых фермеров, страдают расовыми предрассудками в той же степени, как и деклассированный англосакс, грабящий где-нибудь в Нью-Йорке афроамериканца. Понятием «черный расизм» сегодня оперируют те, кто плохо знаком с реалиями Черного континента. На самом деле оно бессмысленно.

В начале 60-х годов аборигены бельгийского Конго, ставшего независимым, громили виллы бельгийцев, в панике бежавших на другой берег великой африканской реки -- в бывший французский Конго, где подобных безобразий не наблюдалось. В Мозамбике изгоняли португальцев. В Алжире -- французов. А сейчас в той же ЮАР белых граждан загнали в гетто -- роскошные, комфортабельные дома за забором, но все-таки гетто. Если представлять себе мир как картинку для раскраски, то объяснение на поверхности -- расизм. Есть белый расизм, а вот это -- черный.

Здесь белый человек заблуждается. Расизм это все-таки не спонтанные погромы, направленные против материально благополучных людей, случайно оказавшихся другого цвета кожи. Это мировоззрение, свойственное исключительно представителям белой расы. Такие проявления расизма, как сегрегация или колониализм, основаны на философии, аргументировавшей тезис о превосходстве белого человека над «цветными». В Африке же белых людей, равно как и смуглых, но тоже богатых индусов и пакистанцев, били и будут бить, но не за цвет кожи, а за благополучие.

Несчастных бельгийских колонов вышвыривали из их домов не потому, что они были белыми. Это был реванш вечно нищей толпы, которую те же бельгийцы (французы, англичане, португальцы) десятилетиями удерживали в люмпенизированном состоянии и сознательно унижали ради самоутверждения. Этого реванша белые обыватели («маленькие белые люди», как метко прозвали их в Африке), возомнившие себя высшей расой, старательно добивались сами. В ЮАР они запрещали аборигенам владеть землей. А если африканец без особого разрешения посещал хотя бы раз лекцию в университете или кинотеатр, то тем самым он «совершал уголовное преступление». В бельгийском Конго нерадивых налогоплательщиков даже после смерти пороли розгами в назидание односельчанам. Пороли труп!

Такое отношение к африканцам было концептуальным. Лет тридцать пять тому назад в гостиной одного моего белого знакомого в Леопольдвиле (ныне Киншаса) мне довелось листать двухсотстраничную книгу «В Конго лицом к лицу с реальностью», изданную в Брюсселе. Это было пособие для начинающих колонов, напоминавшее инструкцию по дрессировке животных: «Помните, недостойное поведение некоторых европейцев представляет серьезную угрозу для престижа, которым должны пользоваться все белые в глазах негров. Последние быстро узнают о неурядицах в европейской общине и делают из этого выводы. Эти выводы, возможно, логичны, но они нас развенчивают». Африканцы подобных книг не сочиняли. Напротив, по моим многолетним наблюдениям, они охотно впускали в свой мир любого белого человека, которому хватало ума относиться к этому миру с должным уважением, по крайней мере не кичиться белой кожей. Но в этих случаях, замечу, эти белые люди становились изгоями в собственной среде.

Восприятие африканцами белых людей лишено расовой подоплеки, в чем я убедился за десять лет, проведенных в Африке, включая ее глубинку. Правда, в Браззавиле я первое время обижался на детишек, показывавших на меня пальцем с веселым криком: «Мунделе, мунделе!». Оказалось, на местном языке лингала словом «мунделе» называют африканцев-альбиносов, которых сородичи вовсе не считают чужаками...

То, что происходит в Зимбабве, -- это лишь отложенный на сорок лет акт бессмысленной социальной мести. Но о каком черном расизме можно говорить, когда ясно, что без подстрекательства зимбабвийского фюрера ни один местный «расист» никогда бы и не подумал тронуть представителя белой расы. Да и добрая половина таких же черных зимбабвийцев, поддерживающих местную оппозицию, не принимает участия в погромах. Другое дело, что белые фермеры, рискнувшие остаться в Зимбабве в качестве полноправных граждан, заблуждались, считая, что результаты цивилизаторской миссии белого человека в Африке необратимы. Но это уже их проблема.