Российский фонд федерального имущества, полномочная госструктура по продаже федеральной собственности, на следующей неделе отмечает десять лет своего существования. Начав с коллектива в несколько десятков человек, сейчас РФФИ превратился в крупное федеральное ведомство с 700 сотрудниками. При этом проблема «текучести» руководителей, свойственная всем российским министерствам, миновала РФФИ. С 1992 года во главе фонда стояли Фикрят Табеев, Владимир Соколов, Игорь Липкин, Игорь Шувалов, а с мая 2000 года должность председателя фонда занимает Владимир Малин. Накануне юбилея РФФИ Владимир МАЛИН отвечает на вопросы обозревателя газеты «Время новостей» Андрея ДЕНИСОВА.

-- Вы сейчас одновременно подводите итоги работы прошлого года и первого десятилетия в целом. Какие впечатления от этой ретроспективы?

-- Тот случай, когда можно сказать, что это были десять лет борьбы. Интерес любого инвестора -- купить как можно дешевле, интерес государства -- продать как можно дороже. Инвесторы изобретают массы способов, чтобы добиться своей цели: договариваются между собой, играют на понижение стоимости компаний. В общем, есть много факторов, которые не делают процесс приватизации спокойным. А стоит нам только подумать, что на каком-то находящемся в нашем распоряжении предприятии нужно поменять директора, -- горы писем летят президенту, премьеру, в Госдуму и так далее.

Прошедший год был особенно сложным. У РФФИ появились новые функции, в том числе продажа арестованного и конфискованного имущества и реализация высвобождаемого военного имущества. Эти функции потребовали от нас существенной перестройки всей системы. Раньше мы работали на договорных отношениях с региональными фондами имущества, которые входят в систему местных органов власти. Чтобы процесс предпродажной подготовки и продаж имущества был более управляемым, мы пошли по пути развития собственной региональной сети. Только за 2001 год было создано семь межрегиональных и 20 региональных отделений РФФИ. Это потребовало и кадровой, и финансовой перестройки, и большого объема образовательной работы. Конечно, большинство новых сотрудников мы взяли из местных фондов имущества, но этот процесс не был механическим, ведь, будучи вполне самостоятельными чиновниками, эти люди оказались встроены в вертикальную структуру.

Определенная перестройка была и в приватизационной работе. В январе прошлого года вышло распоряжение правительства, которое определило, что решения по вопросам продажи того или иного пакета принимает не Минимущества, а правительство. Связанные с этим естественные трудности объясняют динамику поступлений от приватизации, когда в первом квартале результаты были плохие, второй квартал полностью провален, но уже во втором полугодии процесс подготовки правительственных постановлений был налажен, и продажи вышли на нормальный уровень. Нелегким был год еще и потому, что немало времени -- полгода -- ушло на работу над новым законом о приватизации.

-- Вы довольны приватизационными итогами прошлого года?

-- Есть определенная неудовлетворенность, что не были проданы пакеты акций ЛУКОЙЛа и ВНК. Хотя, что касается ЛУКОЙЛа, это, наверное, и хорошо: для нас принципиально важно провести эту сделку так, чтобы создать позитивный прецедент "зарубежного" размещения акций. В прошлом году состояние рынка не позволило бы этого сделать. Тем не менее размещение акций за рубежом -- это один из перспективных способов продажи, хотя у нас не так много «голубых фишек», которые можно было бы пустить по этому пути.

В прошлом году мы опробовали еще одно новшество. В период предпродажной подготовки «Кузбассугля» у нас возникло опасение, что не удастся продать компанию из-за сопротивления директора. Мы поменяли директора, фактически отправив туда в командировку моего первого заместителя Дмитрия Мазепина. Это был тяжелый процесс, приходилось ежедневно вникать и даже вмешиваться в хозяйственную деятельность, помогая нашему сотруднику. Но в результате мы удачно продали предприятие.

-- «Удачно» -- это вы имеете в виду 180 млн долл., которые были получены за акции. Вас не волнует, что после приватизации на «Кузбассугле» схлестнулись интересы разных акционеров и собрания акционеров проходят едва ли не еженедельно?

-- Волнует, конечно, хотя бы потому, что на эту компанию было потрачено много сил, и если акционеры не найдут общий язык, компания будет только страдать. То, что там сейчас происходит, не может не вызывать сожаления, но сейчас у нас нет никаких правовых оснований для того, чтобы вмешиваться в этот процесс.

В любом случае, на мой взгляд, одна из причин такой ситуации в том, что государство сохранило в «Кузбассугле» «золотую акцию». Вообще «золотая акция» нужна для того, чтобы государство могло проводить в жизнь какие-то стратегические решения. Тот, кто будет представлять Российскую Федерацию через «золотую акцию», неизбежно будет втянут в решение хозяйственных вопросов, в первую очередь касающихся назначения генерального директора. Прецедент, когда «золотая акция» была отягчающим обстоятельством, уже был в компании «Междуреченскуголь». На мой взгляд, там как раз присутствие государства в виде «золотой акции» мешало инвестору строить нормальную компанию. В «Междуреченскугле» 100% акций принадлежит одному собственнику, и в первую очередь он, конечно, думает о том, как повысить управляемость холдинговой структуры. Владельцу «Междуреченскугля» принадлежит и угольная компания «Южный Кузбасс», но он долго не мог слить их и создать единую структуру, пока в декабре Минимущества не отменило «золотую акцию». Что же касается «Кузбассугля», то там, мне кажется, тоже ничто не мешает ее отменить.

-- А кто может инициировать отмену «золотой акции» в «Кузбассугле»?

-- С формальной точки зрения -- Минимущества. Но у Минимущества другая точка зрения. Оно возражает.

-- ЛУКОЙЛ, который приобрел недавно нижегородскую «НОРСИ-ойл», попал в похожую ситуацию и обратился к государству с просьбой выставить на продажу пакеты акций ее дочерних компаний -- «Нижегороднефтепродукта» и «Нижегороднефтеоргсинтеза». Какова судьба этого обращения?

-- Мы включили эти пакеты в перечень предлагаемых к продаже предприятий и внесли эти предложения в правительство. Как только правительство утвердит решение о продаже, мы их продадим.

-- В какой стадии находится проект продажи акций ЛУКОЙЛа? Как я понимаю, процедура получения листинга на Лондонской фондовой бирже, где вы планируете размещать бумаги, еще не завершена. В то же время раньше в качестве ориентира назывался конец прошлого года.

-- Действительно, листинг еще не получен. Готовятся так называемые отчеты по полной форме, это оказалось довольно объемной работой. У нас есть план работы всех консультантов, каждую неделю слушаем их отчеты.

-- На какой срок рассчитан этот план, когда процедура может быть завершена?

-- Он рассчитан на то, чтобы летом закончить эту процедуру. Но если, допустим, консультанты нам скажут, что конъюнктура осенью будет хуже, чем сейчас, тогда мы будем думать, что нам делать.

-- То есть вы можете отказаться от размещения на бирже?

-- Есть много процедур размещения среди институциональных инвесторов помимо биржевого размещения. Но мы хотели бы получить серьезный уровень листинга на биржах, чтобы эти акции мог приобрести более широкий круг инвесторов.

Если же конъюнктура будет не очень хорошая, нам нужно будет либо рассматривать вариант переноса сделки еще на один год, либо думать, как получить деньги в этом году. Все будет зависеть от того, какую задачу поставит правительство: если нам скажут, что лучше ждать хорошей конъюнктуры, то будем ждать. Для нас очень важен прецедентный характер этой сделки.

-- Сейчас цена акций ЛУКОЙЛа уже подбирается к тому уровню, который выглядит вполне привлекательно...

-- Да, цена растет, но мы ведь помним, что ЛУКОЙЛ стоил и 25--27 долларов.

-- Но уже при цене 18 долларов будет конвертирована в акции часть пакета облигаций, проданного в прошлом году BP. Эта операция тогда помешала вашим планам, может помешать и теперь.

-- Действительно, это постоянное давление и на рынок, и на нас, но это все-таки не означает, что конвертированные акции появятся на рынке. Кроме того, сейчас высокий и растущий спрос на российские акции.

-- В декабре разразился скандал с отменой конкурса по пакету акций Восточной нефтяной компании. Какова ситуация сейчас?

-- Вы знаете, что перед продажей ВНК мы дополнительно запросили у ЮКОСа необходимые документы. К сожалению, этот процесс сильно затянулся. В последний раз ЮКОС обещал передать документы 15 января, а реально передал лишь 25-го.

-- В начале месяца Михаил Ходорковский заявил, что создает комитет консультантов для изучения законности вашего запроса...

-- Да, говорят, что нечто подобное он заявил. Лично от него я ничего об этом не слышал. Но я бы хотел сказать о другом. У меня очень большой опыт общения с инвесторами по поводу продажи компаний, и все инвесторы требуют одного -- максимального раскрытия информации об объекте сделки. Мы все понимаем, что ВНК -- это холдинг. В ее центральном аппарате работают, по-моему, 46 человек. Все ее активы -- это акции. Если за этими акциями нет ничего, то какой интерес она может вызвать у инвестора?

Поэтому дискуссия о том, законно или незаконно желание посмотреть активы, мне кажется очень странной. Я считаю, что нельзя руководствоваться двойными стандартами: для одних акционеров ЮКОС хочет выглядеть красивой и открытой компанией и предоставляет им всю информацию о себе, а к миноритарным акционерам, которым в данном случае является государство, относится по-другому. Нужно сделать выбор: либо быть закрытой компанией, либо открытой и с высокой капитализацией.

-- Вы уже ознакомились с документами, которые прислал ЮКОС?

-- Мы их сейчас изучаем. Но наши опасения, что часть активов была продана (не берусь говорить, правильно продана или нет), подтверждаются. Это просто видно по договорам купли-продажи. Насколько это принципиально, я сейчас не могу сказать. Но в данной ситуации, когда в принципе решение о продаже принято, для нас важно, чтобы мы, как продавец, обладали реальной информацией. Мы не можем себе позволить сказать, что активы есть, а после продажи окажется, что активов нет. Когда мы сами поймем ситуацию в ВНК, то скажем инвесторам: вот что есть на самом деле, сами принимайте решение.

-- Формально подведение итогов конкурса перенесено на середину февраля. Вы будете подводить итоги, если к этому времени, скажем, еще не станут известны итоги проверки, которую проводит в ВНК Счетная палата?

-- Не хотелось бы... В любом случае, когда у нас сложится ясная картина, я буду докладывать руководству.

-- Кстати, о проверках. В правительстве говорят, что сам РФФИ -- одно из самых «проверяемых» ведомств и что проверки у вас едва ли не с 1 января и до 31 декабря.

-- Да уж, отрицать не буду. С января по май нас проверяла Счетная палата, с июня по сентябрь -- КРУ Минфина, потом были контрольное управление президента, Генпрокуратура и еще раз Счетная палата. То есть две в году плановые проверки Счетной палаты. Понятно, что определенную нервозность проверки вносят. Но главное, что особых замечаний, которые нельзя было бы устранить в рабочем порядке, к нам нет. Обычный процесс.