Прежде чем поведать о первом спектакле, поставленном Сергеем Арцибашевым в качестве новоиспеченного худрука Театра им. Маяковского, позвольте поделиться кинематографическим впечатлением. К Арцибашеву оно отношения не имеет.

В рамках ММКФ демонстрировали фильм Иштвана Сабо «Мнения сторон». Действие происходит сразу по окончании второй мировой войны. Показан сложный и противоречивый процесс денацификации Германии, оккупированной союзными войсками. В одной из главных ролей интеллектуал голливудского замеса Харви Кейтель. Фильм -- несколько сконструированный и не лучший у Сабо, но суть не в том. В какой-то момент на экране рядом со сдержанным Кейтелем появляется -- раззудись плечо, размахнись рука -- Олег Табаков в роли русского интеллигента, продавшегося советскому режиму. Роль у Табакова небольшая, но за четыре минуты экранного времени он успевает сыгрануть на полную катушку, обскакать Кейтеля на поворотах и продемонстрировать все свои 15 притопов, 19 прихлопов и 48 актерских штампов. «Что ты тушуешься, мужик, -- словно бы говорит Табаков Кейтелю, -- вот как играть надо. Эту гребаную аудиторию иначе не проймешь, что бы она там в искусстве понимала!» Трагический парадокс налицо. Представитель русской актерской школы, вышедший из мхатовской шинели и МХАТ ныне возглавляющий, демонстрирует голливудской звезде урок игры супротив системы Станиславского, в то время как умная, тонкая и исполненная актерского благородства звезда выглядит живым воплощением этой самой системы.

При виде такого язык не поворачивается предъявлять претензии сыгравшим в премьерной «Женитьбе» звездам Театра Маяковского, которые за своими 48 штампами тоже в карман не лезут. Во-первых, на верность мхатовским традициям они нигде не присягали. Играли себе в коммерческих по форме и высокодуховных по декларациям спектаклях Андрея Гончарова, а в последние годы, когда худрук был уже не в форме, и вовсе поразбежались по антрепризам. Во-вторых, никакого Кейтеля рядом с ними нет.

Разницу между двумя способами актерского существования можно объяснить с помощью бытовой аналогии. Представьте себе благовоспитанную женщину рядом с женщиной легкого поведения и угадайте, какая из них привлечет к себе более пристальное внимание. При этом неблаговоспитанная женщина может быть писаной красавицей, так же, как артист, играющий с притопами и прихлопами, может быть чудо как талантлив (кто бы сомневался в таланте Олега Табакова). Просто есть какие-то общественные конвенции -- не ведут себя так в приличном обществе. Но если вы заботитесь не о репутации, а о сиюминутном успехе, тогда конечно... Тогда другое дело. Только не обижайтесь, если вас нехорошим словом обзовут. Это входит в правила игры. В том числе и театральной.

Сергею Арцибашеву, возглавлявшему до недавнего времени малюсенький Театр на Покровке, а ныне взвалившему на свои плечи еще и академическую махину им. Маяковского, нужен был успех. Быстрый. Сиюминутный. Ему надо было вернуть поразбежавшихся артистов в театр, а зрителей -- в зал. Он и вернул. В «Женитьбе» (Арцибашев уже ставил эту пьесу на сцене Театра на Покровке и даже получил за нее Госпремию) заняты все наличные звезды «Маяковки» и играют они все поголовно как женщина легкого поведения.

Игорь Костолевский (Подколесин) опять застыл где-то между безымянной звездой и звездой пленительного счастья. Евгения Симонова опять изображает принцессу, несколько потрепанную жизнью и огрубевшую, но все еще складывающую губы бантиком. Михаил Филиппов (один из самых крепких и качественных артистов «Маяковки») демонстрирует в роли Кочкарева еще один вариант быстрого разумом Наполеона (театралы помнят его звездную роль в одноименном эфросовском спектакле). Из привычного амплуа страдающей женщины несколько выбивается Светлана Немоляева в роли свахи. Играет она вообще не пойми чего, но корчит при этом эдакие рожи и демонстрирует такую легкость сценического поведения, что впору выписать ей желтый билет. Не отстают и женихи -- хлопочущий лицом Александр Лазарев (Анучкин), забавный живчик Рамзес Джабраилов (Жевакин) и пытающийся придать своему облику степенность И. Кашинцев (Яичница).

Что особенно подкупает в спектакле Арцибашева, так это откровенность.

Самоигральная комедия Гоголя не омрачена никакой, даже самой пустяшной режиссерской концепцией, зато украшена самыми незамысловатыми гэгами и интермедиями. Сваха притворяется фикусом. Высоченный Лазарев с низеньким Джабраиловым изображают пару а-ля Пат и Паташон, а вместе с Кашинцевым-Яичницей соображают на троих, спрятавшись в дебрях комнатных растений. В сцене смотрин Яичница показывает фокус с яйцом и цыпленком, Жевакин танцует «Яблочко», Анучкин исполняет упражнение с лентой, Подколесин читает стишок. Сама Агафья Тихоновна плывет по авансцене белой лебедью и щедро одаряет женихов солеными огурцами.

Паузы между интермедиями заполнены песнями многочисленной челяди, непонятно откуда взявшейся в товарном количестве в не самом зажиточном купеческом доме. Не особенно сообразуясь со смыслом происходящего на сцене, слуги то затягивают «Разлука ты, разлука», то пускаются в пляс. Ближе к финалу Арцибашев подпускает в спектакль лирику и тишину («Молчи, грусть, молчи», -- проникновенно поет хор), но после всего увиденного ни грусти, ни лирике уже не веришь.

Единственное, что имеет в этом спектакле отношение к искусству, -- как всегда изумительные декорации Олега Шейнциса. Он превращает сцену Театра Маяковского в сцену кукольного театра. За его полупрозрачным занавесом, который венчают две забавные фигурки -- мужчины и женщины, спрятан забавный расписной мирок. И если верить не логике спектакля (ибо у него нет логики), а смыслу сценографии, нам могли бы рассказать историю о том, как тонкий и ранимый Подколесин (он единственный сидит поначалу перед занавесом) попал в мир забавных, но ненастоящих марионеток, а потом выскочил оттуда (и не в окошко, а, что принципиально, в зеркало). Могли бы превратить Гоголя в Гофмана. Насытить бытовую, но во многих отношениях загадочную комедию романтической темой кукол и людей, отражений и зеркал. Могли бы, но не рассказали и не насытили. Некогда было. На 48 штампов времени могло не хватить. Театрам легкого поведения не положено размениваться на такие мелочи.

В утешение можно сказать, что в эти театры зрители обычно быстро влюбляются, но почти никогда на них не женятся. Выпрыгивают в окошко истории и убегают. Женитьба, изволите ли видеть, дело серьезное.