Тем, кто считает себя продвинутым

Продолжается выставка «Треугольная фотография» в галерее «Крокин». Антон Смирнский и Василий Смирнов в рамках проекта «ФенСо» («Феномены сознания») славословят и воспевают буквально за все на свете изобретателя фотографии. Даггера хвалят за то, что «что-то видно стало», «что-то понятно стало», «фокусное расстояние позволяет». Все эти достижения сравниваются с прежними временами, не освещенными еще чудесным изобретением, настоящими темными веками.

8 июня в ДК Горбунова пройдет концерт легендарной норвежской группы Theatre Of Tragedy, играющей «готический метал». Родоначальники этого не рассчитанного на слабонервных жанра верны себе и готовы крепко обработать публику, что рискнет собраться в «Горбушке» в 19.00. Но риск -- дело благородное.

На сей раз мода на футуризм принесла добрые плоды. В Малой серии «Новой Библиотеки поэта» (СПб., Гуманитарное агентство «Академический проект») появился том «Стихотворений» Давида и Николая Бурлюков. Имя старшего из братьев, Давида Давидовича (1882--1967; на снимке он с неизменным лорнетом), сохраняет тот аромат скандальности, коим напиталось в пору умело организованных им будетлянских дебошей и провокаций. Кто же не слышал краем уха про «беременного мужчину», «в животе чертовский голод» и «небо -- труп!!». Бурлюк-старший и впрямь был мастером эпатажа, равно как заботливым и умелым менеджером многочисленных футуристических «проектов». Самое смешное, что и стихотворцем он был отнюдь не заурядным. Вот, к примеру, стихи из сборника «Рыкающий Парнас» (1914):Скобли скребком своим луна/ Ночей фиалковые пятна,/ Ведь это не твоя вина,/ Что ты прогоркла и невнятна./ И кто тебе поверит, знай!/ Что, озаряя царство лжи,/ Червями пышущей межи/ Отходишь в предрассветный край. Вот из стихов, сочиненных в начале 1920-х в Японии: В златом тумане облака./ Как Тернеровской акварели -- / Прозрачна жемчугов роса/ Зари пропетая свирелью./ Лет дальних лодок зрим очам,/ Пока восставшее светило,/ Разбросив пафос по волнам,/ В лучи моря не затопило. Что же до Николая Бурлюка (1890--1920), написавшего во много раз меньше, чем его старший брат, то он, кажется, был просто даровитым поэтом: Одно мне утешение,/ Под взглядом мокрых крыш,/ Твое больное пение/ Через ночную тишь. // Одно мне утешение,/ Под язвами лица,/ Вечерних дымов рвение/ Под молот кузнеца. В общем должно признать: сборник, подготовленный С.Р. Красицким, представляет не только «академический интерес». Кстати, на фоне «бурлюченья» исторического нынешнее зачастую смотрится каким-то «недобурлюковатым».


Тем, кто хочет увидеть знаменитость

12 июня в шикарной акустике Римско-католического собора (начало в 19.00) и на следующий день в Останкинском театре (начало в 18.30) можно услышать гобоиста, дирижера и красавца Алексея Уткина. Подобно Юрию Башмету и Владимиру Спивакову Уткин обзавелся собственным камерным оркестром, который называется «Эрмитаж», и вышел с ним на престижное поле высококлассного и высокосветского музицирования. Пока что лавры светских львов остаются у вышеназванных музыкантов, но Уткин явно наступает им на пятки. В программе концерта камерная музыка Карла Филиппа Эммануила Баха, просто Баха, Моцарта и Шостаковича.

Продолжающиеся уже бог знает какой сезон «Французские сезоны» на сей раз включили в программу выступление прославленного шансонье Жоржа Мустаки. Жорж (настоящее имя -- Юсеф) Мустаки родился в Александрии в 1934 году. Своей более чем полувековой карьерой сочинителя и исполнителя всевозможных песен он оставил неизгладимый след в истории французского шансона. В частности, в 1958 году Мустаки повстречал Эдит Пиаф, которой написал песню Milord. Отношения Пиаф и Мустаки были бурными, но кратковременными, чего не скажешь об их творчестве. Живую легенду шансона можно будет увидеть в Концертном зале имени Чайковского, 8 июня; начало в 20.00.

Модель, поп-звезда и героиня светских скандалов Анастасия Волочкова будет изображать в Большом театре наивную крестьянку, умирающую от любви к изменнику-графу (Евгению Иванченко). В исполнении этой пары спектакль получит новый смысл: вяловатый граф бросит Жизель, потому что испугается ее напора. 8 июня, 19.00.

Болгарин Александр Морфов, впервые поставивший на русской сцене пьесу Альфреда Жарри «Король Убю», сделал из нее не политическую сатиру, не абсурдистскую драму и уж тем более не образец театра жестокости, а просто детскую игру. «Дерьмо, дерьмо, дерьмо», -- повторяет на разные лады в начале пьесы папаша Убю. В исполнении Александра Калягина, разгуливающего по сцене в коротких штанишках и говорящего голосом пятилетнего бузотера, ему куда больше пошло бы слово «какашка». Таким, как этот Убю, был, судя по описаниям, и сам Жарри, написавший свою скандальную пьесу в четырнадцать лет. И то, что едва ли не весь авангард ХХ века называл этого образцового enfant terrible своим отцом, показательно. Авангардный художник и в самом деле ведет себя как непослушный ребенок, уверенный, что ему все сойдет с рук. На традицию я плевать хотел, говорит он, буду класть ноги на стол, не мыть руки перед едой, писать стихи без рифмы, размера и смысла и выставлять писсуар на всеобщее обозрение. Захочу -- покакаю посреди музея. И ничего мне за это не будет, потому что я художник. И если пьеса Жарри и пародия, то не на диктатора (как многие до сих пор полагают), а скорее на авангардиста, упивающегося своей вседозволенностью и завоевывающего аудиторию с той же легкость, с какой Убю завоевывает престол. Столетие с лишним, отделяющее нас от пьесы французского подростка, конечно, многое изменило в ее восприятии. После всех достижений искусства ХХ века на нее смотришь как на наскальную живопись после полотен Пикассо или Матисса, с удивлением обнаруживая типологическое сходство. И Александр Морфов обошелся с ней так, как она того и заслуживала, а Калягин сыграл так, как и мог и должен был сыграть русский артист -- гротескно и в то же время душевно. Убю в его исполнении все равно чуть-чуть жаль. Театр Et Cetera, 8 и 9 июня; 19.00.


Тем, кто знает толк в искусстве

11 июня в Музее имени Пушкина откроется выставка классика российской фотографии Бориса Игнатовича. Классиком теперь называют практически каждого фотографа старше тридцати лет, но Игнатович классик настоящий. Он прожил долгую жизнь, начинал с авангардных экспериментов, эффектно снимал социалистическое строительство и лирично -- Отечественную войну. Несмотря на заслуги и признание, это первая большая ретроспективная выставка мастера, составленная к тому же из оригинальных отпечатков. Так Игнатович видит «Собор».

Следить за состязаниями участников Конкурса имени Чайковского трудно, но интересно. Расписание способно кого угодно вымотать, но практика показывает, что уже с первого тура слушателей в залах много, а их внимательность и стойкость вызывает восхищение. Итак, первый тур у пианистов проходит с сегодняшнего дня в Большом зале Консерватории. Прослушивания идут от зари до зари (с 10.00 до 22.00, иногда дольше) с перерывом на очень большой обед (с 14.00 до 18.00). Прослушивания у скрипачей и виолончелистов -- по сходному расписанию (утро виолончелистов -- с 11.00 до 15.00, вечера у тех и у других чуть-чуть короче), но в Малом зале Консерватории и в Концертном зале на Арбате соответственно. Такая удаленность виолончелистов, конечно, затрудняет процесс слежения за конкурсными перипетиями, но кому сейчас легко. Вокалисты вступают в борьбу в Колонном зале 12 июня, когда у остальных уже начнется второй тур.
Тем, кто хочет «быть в курсе»

Серия «Былой Петербург» (СПб., «Пушкинский фонд») радует любителей красивой старины уже давно. Ныне ее подсерия «Времена и нравы» пополнилась новой, как водится, увлекательно написанной и обильно иллюстрированной книгой: компанию «Дуэлям и дуэлянтам», «Мистикам и охранителям» (работы Якова Гордина), «беззаботным гастрономам» («Великосветские обеды» Юрия Лотмана и Елены Погосян) составили мечтательные энтузиасты, трепетные несчастливцы, чувствительные рыцари, с изяществом запечатленные Михаилом Гординым в томе под названием «Любовные ереси». Большая часть этой книги являет собой переработанный вариант гординской монографии о драматурге Владиславе Озерове (вышла лет десять назад и быстро стала раритетом). Предваряют же рассказ о злосчастном апостоле чувствительности очерки о его современниках -- «российском Вертере» Михаиле Сушкове (не только «склонившем» в соответствующей повести на отеческие нравы печальную германскую историю, но и сразу по завершении текста покончившем с собой), скончавшемся в младые лета Андрее Тургеневе, впавшем в безумие Константине Батюшкове, познавшем муку запретной любви Василии Жуковском... Речь в книге идет, однако, не только о любви. «Из сочетания европейского бюргерского индивидуализма и доморощенной шляхетской заносчивости возникает уникальный, никогда уже больше не повторяющийся настрой. Российские рыцари, утверждая в качестве высшей духовной ценности внутренний мир личности, вместе с тем настаивают на своей приверженности светским предрассудкам
Тем, кто считает себя продвинутым

Продолжается выставка «Треугольная фотография» в галерее «Крокин». Антон Смирнский и Василий Смирнов в рамках проекта «ФенСо» («Феномены сознания») славословят и воспевают буквально за все на свете изобретателя фотографии. Даггера хвалят за то, что «что-то видно стало», «что-то понятно стало», «фокусное расстояние позволяет». Все эти достижения сравниваются с прежними временами, не освещенными еще чудесным изобретением, настоящими темными веками.

8 июня в ДК Горбунова пройдет концерт легендарной норвежской группы Theatre Of Tragedy, играющей «готический метал». Родоначальники этого не рассчитанного на слабонервных жанра верны себе и готовы крепко обработать публику, что рискнет собраться в «Горбушке» в 19.00. Но риск -- дело благородное.

На сей раз мода на футуризм принесла добрые плоды. В Малой серии «Новой Библиотеки поэта» (СПб., Гуманитарное агентство «Академический проект») появился том «Стихотворений» Давида и Николая Бурлюков. Имя старшего из братьев, Давида Давидовича (1882--1967; на снимке он с неизменным лорнетом), сохраняет тот аромат скандальности, коим напиталось в пору умело организованных им будетлянских дебошей и провокаций. Кто же не слышал краем уха про «беременного мужчину», «в животе чертовский голод» и «небо -- труп!!». Бурлюк-старший и впрямь был мастером эпатажа, равно как заботливым и умелым менеджером многочисленных футуристических «проектов». Самое смешное, что и стихотворцем он был отнюдь не заурядным. Вот, к примеру, стихи из сборника «Рыкающий Парнас» (1914):Скобли скребком своим луна/ Ночей фиалковые пятна,/ Ведь это не твоя вина,/ Что ты прогоркла и невнятна./ И кто тебе поверит, знай!/ Что, озаряя царство лжи,/ Червями пышущей межи/ Отходишь в предрассветный край. Вот из стихов, сочиненных в начале 1920-х в Японии: В златом тумане облака./ Как Тернеровской акварели -- / Прозрачна жемчугов роса/ Зари пропетая свирелью./ Лет дальних лодок зрим очам,/ Пока восставшее светило,/ Разбросив пафос по волнам,/ В лучи моря не затопило. Что же до Николая Бурлюка (1890--1920), написавшего во много раз меньше, чем его старший брат, то он, кажется, был просто даровитым поэтом: Одно мне утешение,/ Под взглядом мокрых крыш,/ Твое больное пение/ Через ночную тишь. // Одно мне утешение,/ Под язвами лица,/ Вечерних дымов рвение/ Под молот кузнеца. В общем должно признать: сборник, подготовленный С.Р. Красицким, представляет не только «академический интерес». Кстати, на фоне «бурлюченья» исторического нынешнее зачастую смотрится каким-то «недобурлюковатым».


Тем, кто хочет увидеть знаменитость

12 июня в шикарной акустике Римско-католического собора (начало в 19.00) и на следующий день в Останкинском театре (начало в 18.30) можно услышать гобоиста, дирижера и красавца Алексея Уткина. Подобно Юрию Башмету и Владимиру Спивакову Уткин обзавелся собственным камерным оркестром, который называется «Эрмитаж», и вышел с ним на престижное поле высококлассного и высокосветского музицирования. Пока что лавры светских львов остаются у вышеназванных музыкантов, но Уткин явно наступает им на пятки. В программе концерта камерная музыка Карла Филиппа Эммануила Баха, просто Баха, Моцарта и Шостаковича.

Продолжающиеся уже бог знает какой сезон «Французские сезоны» на сей раз включили в программу выступление прославленного шансонье Жоржа Мустаки. Жорж (настоящее имя -- Юсеф) Мустаки родился в Александрии в 1934 году. Своей более чем полувековой карьерой сочинителя и исполнителя всевозможных песен он оставил неизгладимый след в истории французского шансона. В частности, в 1958 году Мустаки повстречал Эдит Пиаф, которой написал песню Milord. Отношения Пиаф и Мустаки были бурными, но кратковременными, чего не скажешь об их творчестве. Живую легенду шансона можно будет увидеть в Концертном зале имени Чайковского, 8 июня; начало в 20.00.

Модель, поп-звезда и героиня светских скандалов Анастасия Волочкова будет изображать в Большом театре наивную крестьянку, умирающую от любви к изменнику-графу (Евгению Иванченко). В исполнении этой пары спектакль получит новый смысл: вяловатый граф бросит Жизель, потому что испугается ее напора. 8 июня, 19.00.

Болгарин Александр Морфов, впервые поставивший на русской сцене пьесу Альфреда Жарри «Король Убю», сделал из нее не политическую сатиру, не абсурдистскую драму и уж тем более не образец театра жестокости, а просто детскую игру. «Дерьмо, дерьмо, дерьмо», -- повторяет на разные лады в начале пьесы папаша Убю. В исполнении Александра Калягина, разгуливающего по сцене в коротких штанишках и говорящего голосом пятилетнего бузотера, ему куда больше пошло бы слово «какашка». Таким, как этот Убю, был, судя по описаниям, и сам Жарри, написавший свою скандальную пьесу в четырнадцать лет. И то, что едва ли не весь авангард ХХ века называл этого образцового enfant terrible своим отцом, показательно. Авангардный художник и в самом деле ведет себя как непослушный ребенок, уверенный, что ему все сойдет с рук. На традицию я плевать хотел, говорит он, буду класть ноги на стол, не мыть руки перед едой, писать стихи без рифмы, размера и смысла и выставлять писсуар на всеобщее обозрение. Захочу -- покакаю посреди музея. И ничего мне за это не будет, потому что я художник. И если пьеса Жарри и пародия, то не на диктатора (как многие до сих пор полагают), а скорее на авангардиста, упивающегося своей вседозволенностью и завоевывающего аудиторию с той же легкость, с какой Убю завоевывает престол. Столетие с лишним, отделяющее нас от пьесы французского подростка, конечно, многое изменило в ее восприятии. После всех достижений искусства ХХ века на нее смотришь как на наскальную живопись после полотен Пикассо или Матисса, с удивлением обнаруживая типологическое сходство. И Александр Морфов обошелся с ней так, как она того и заслуживала, а Калягин сыграл так, как и мог и должен был сыграть русский артист -- гротескно и в то же время душевно. Убю в его исполнении все равно чуть-чуть жаль. Театр Et Cetera, 8 и 9 июня; 19.00.


Тем, кто знает толк в искусстве

11 июня в Музее имени Пушкина откроется выставка классика российской фотографии Бориса Игнатовича. Классиком теперь называют практически каждого фотографа старше тридцати лет, но Игнатович классик настоящий. Он прожил долгую жизнь, начинал с авангардных экспериментов, эффектно снимал социалистическое строительство и лирично -- Отечественную войну. Несмотря на заслуги и признание, это первая большая ретроспективная выставка мастера, составленная к тому же из оригинальных отпечатков. Так Игнатович видит «Собор».

Следить за состязаниями участников Конкурса имени Чайковского трудно, но интересно. Расписание способно кого угодно вымотать, но практика показывает, что уже с первого тура слушателей в залах много, а их внимательность и стойкость вызывает восхищение. Итак, первый тур у пианистов проходит с сегодняшнего дня в Большом зале Консерватории. Прослушивания идут от зари до зари (с 10.00 до 22.00, иногда дольше) с перерывом на очень большой обед (с 14.00 до 18.00). Прослушивания у скрипачей и виолончелистов -- по сходному расписанию (утро виолончелистов -- с 11.00 до 15.00, вечера у тех и у других чуть-чуть короче), но в Малом зале Консерватории и в Концертном зале на Арбате соответственно. Такая удаленность виолончелистов, конечно, затрудняет процесс слежения за конкурсными перипетиями, но кому сейчас легко. Вокалисты вступают в борьбу в Колонном зале 12 июня, когда у остальных уже начнется второй тур.
Тем, кто хочет «быть в курсе»

Серия «Былой Петербург» (СПб., «Пушкинский фонд») радует любителей красивой старины уже давно. Ныне ее подсерия «Времена и нравы» пополнилась новой, как водится, увлекательно написанной и обильно иллюстрированной книгой: компанию «Дуэлям и дуэлянтам», «Мистикам и охранителям» (работы Якова Гордина), «беззаботным гастрономам» («Великосветские обеды» Юрия Лотмана и Елены Погосян) составили мечтательные энтузиасты, трепетные несчастливцы, чувствительные рыцари, с изяществом запечатленные Михаилом Гординым в томе под названием «Любовные ереси». Большая часть этой книги являет собой переработанный вариант гординской монографии о драматурге Владиславе Озерове (вышла лет десять назад и быстро стала раритетом). Предваряют же рассказ о злосчастном апостоле чувствительности очерки о его современниках -- «российском Вертере» Михаиле Сушкове (не только «склонившем» в соответствующей повести на отеческие нравы печальную германскую историю, но и сразу по завершении текста покончившем с собой), скончавшемся в младые лета Андрее Тургеневе, впавшем в безумие Константине Батюшкове, познавшем муку запретной любви Василии Жуковском... Речь в книге идет, однако, не только о любви. «Из сочетания европейского бюргерского индивидуализма и доморощенной шляхетской заносчивости возникает уникальный, никогда уже больше не повторяющийся настрой. Российские рыцари, утверждая в качестве высшей духовной ценности внутренний мир личности, вместе с тем настаивают на своей приверженности светским предрассудкам