Свое первое интервью после назначения и.о. председателя Верховного суда Чечни Зиявди ЗАУРБЕКОВ дал корреспондентам газеты «Время новостей» Филиппу СТЕРКИНУ и Ивану СУХОВУ.

-- Зиявди Саидович, с какими делами вам и вашим коллегам приходится преимущественно сталкиваться?

-- Мы не имеем права рассматривать дела, по которым предусмотрено наказание свыше пяти лет. Пока у нас нет законодательного собрания, и мы не можем избрать народных заседателей, необходимых для рассмотрения тяжких преступлений. Так что в основном идут мелкие дела. Многие связаны с наркотиками, с оружием, есть кражи и грабежи. Что касается гражданских дел, то это обычные споры, которые бывают у людей по нарушению трудовых прав, восстановлению на работе, есть жилищные, семейные конфликты, дела об установлении фактов отцовства и юридических фактов, например, права собственности на имущество. Дело в том, что многие возвращаются в Чечню и обнаруживают, что их дома уже заняты. В таких случаях имущество подлежит возвращению бывшему владельцу.

-- А с жалобами на военных обращаются?

-- Эти дела подсудны военным судам, которых в Чечне нет. Они располагаются при гарнизонах, например, в Осетии, в Ростове-на-Дону, там и рассматриваются дела, связанные с преступлениями военных.

-- Но ведь есть и гражданские споры, связанные с требованиями о компенсации ущерба, который был причинен в ходе антитеррористической операции. Они же подсудны обычным судам.

-- Да, и мы их рассматриваем.

-- И много таких исков?

-- Обращения есть, но сейчас, по нашей информации, готовится специальное постановление правительства, которое должно урегулировать порядок выплаты компенсаций. Поэтому люди предпочитают дождаться его подписания. С принятием этого акта, мы надеемся, будет решен вопрос о возмещении ущерба, причиненного военными.

-- Но все-таки были случаи, когда такие иски удовлетворялись?

-- Мне об этом неизвестно. Были дела, связанные с жалобами на военных, которые расквартированы в домах и квартирах. Правда, таких дел немного. Но как минимум один иск был удовлетворен.

-- С какими основными проблемами вы сталкиваетесь? Наверное, главная -- недостаточность финансирования?

-- Нет, с этим как раз особых проблем нет. Восстанавливаются здания, есть транспорт, правда, не во всех судах, есть компьютеры и копировальная техника. Начаты работы по восстановлению помещений в Грозном, после завершения, которых Верховный суд переедет туда. Серьезнее кадровая проблема. Мы не можем назначить судей, поскольку их кандидатуры опять же должны быть согласованы с местным законодательным собранием, которого нет. Сейчас рассматривается вопрос об изменении законодательства, и если это условие снимут, то мы сможем набрать судей и открыть суды по всей республике. Пока же у нас работают судьи, которые раньше были в отставке.

-- А чем они занимались, находясь в отставке, где жили?

-- Я не могу сказать. Видимо, ждали перемен. Многие из них, кстати, как и я, после 1996 года уехали из Чечни.

-- Были ли те, кто отказался вернуться в суд, ведь это небезопасно?

-- Видимо, отказники были. Но их мотивов я не знаю.

-- Как вы оцениваете профессиональный уровень ваших коллег?

-- К сожалению, есть вопросы, которые требуют более глубокого и профессионального знания законодательства, несмотря на то что все судьи прошли переподготовку.

-- А жалобы на судей уже были, и много ли их решений оспаривается?

-- Пока что жалоб не было, хотя, конечно, будут. Без этого нигде не обходится, ведь в гражданском процессе всегда одна сторона остается недовольна решением. Что же касается обжалования решений, вынесенных судами первой инстанции, то пока таких дел немного. Мы ведь работаем всего три месяца.

-- До войны в течение нескольких лет в Чечне существовало шариатское правосудие. Было ли оно эффективно и не стоило бы, по-вашему, его отчасти сохранить?

-- Возможно, кто-то этого хотел бы. Но на самом деле чеченский народ не воспринимает шариатские суды, они в Чечне никогда не приживались и не приживутся. Если какие-то вопросы когда-то и решались по нормам шариата, то это были вопросы совершенно иного толка. Они нам неподсудны, поскольку касаются личных взаимоотношений.

-- Вам не приходилось рассматривать дела, с которыми люди прежде обращались в шариатский суд?

-- Нет.

-- Помимо российского закона и шариата есть еще обычаи гор. В последнее время, пока не было никакого правосудия, их роль возросла. Доверяют ли после этого люди светскому суду?

-- Чеченцы нормально воспринимали и воспринимают светский суд, видят в нем защиту своих прав и интересов. Все семьдесят четыре года советской власти и до этого, в Российской империи, на территории Чечни действовали светские суды. Я работаю в Верховном суде уже 20 лет, и у нас никогда не было никаких проблем, связанных с чеченским менталитетом. К нам приходят и просят защиты. Не куда-то на сторону, а именно в федеральные суды. Сказать, что за время беспредела, который творился все эти годы в республике, люди позабыли право, я не могу.

-- Бывают ли случаи, когда люди все же обращаются к старейшинам, которых они воспринимают как мировых судей?

-- Может быть, старейшины что-то и решают, но мне об этом неизвестно.

-- А люди не боятся обращаться в суд, опасаясь мести?

-- Нет, они не напуганы настолько, чтобы не обратиться в суд.

-- И проигравшая сторона никогда не угрожала противнику после выхода из зала суда?

-- Возможно, такое бывает. Но ведь судья не может провожать людей до калитки.

-- И все же не относятся ли люди к светским судьям как к предателям?

-- Может быть, те люди, которые хотят сохранить хаос в республике, так к нам и относятся, но народ к нам относится с теплотой.

-- Кто же тогда, по-вашему, взорвал суд в Шали? Это была показательная акция или связанная с конкретным делом?

-- Думаю, что взрыв в Шали был актом устрашения судей. Действительно, были листовки с угрозами в адрес всех, кто работает в федеральных органах, в них говорилось, что будут и взрывы, и акции в отношении членов наших семей. Но судьи знали, на что идут. Мы знаем про грозящую нам опасность. Но разве ее нет в других регионах России? Здесь опаснее вдвое, втрое, но мы продолжаем работать.

-- А нападения на судей были?

-- Нет, пока таких фактов не было. Должен сказать, что в какой-то мере наша безопасность обеспечивается на местах. Суды охраняют днем и ночью. У меня нет данных, чтобы в отношении судей применялись какие-то недозволенные методы, оскорбления, устрашения. Во всяком случае заявлений от судей о таких фактах не поступало.

-- У вас есть оружие?

-- Мы должны его вскоре получить. На днях договорились с представителями МВД.

-- А где живет ваша семья?

-- И в России, и в Ингушетии, и, скажем, со мной.

-- За те месяцы, что работает юстиция в Чечне, отношение граждан к суду изменилось?

-- Из опыта общения с гражданами я могу заключить, что люди считают, что их права будут защищены в суде, что закон и Конституция РФ на территории Чеченской республики восторжествуют. Люди благодарны руководству страны, с теплотой и надеждой относятся к суду. Нас встретили с радостью, с болью, со слезами. И какие бы ни были трудности, мы готовы их перенести. Мы видим, что вносим свою лепту в наведение порядка.

-- Вы сами и ваши родственники в Чечне это наведение порядка почувствовали?

-- Моя семья, как и другие, надеется на восстановление законности. Эти надежды обязательно оправдаются, вот что мне хочется сказать.

-- А на блокпостах вас не задерживают, когда вы на работу едете?

-- Да нет вроде.