Главное место в «Дружбе народов» (№№1-2) отведено роману Яана Кросса «Полет на месте» (перевод с эстонского Эльвиры Михайловой). Кросс, автор романов «Три поветрия», «Императорский безумец», «Уход профессора Мартенса», повести «Имматрикуляция Михельсона» и проч., -- прозаик, на мой взгляд, выдающийся. Причем не только по меркам «позднесоветской литературы», когда он был нужен как официозу («многонациональная советская» нуждалась в разных оттенках), так и либеральному читателю (эстонская проза была «нашей западной», как грузинская -- «нашей латиноамериканской»). В «ДН» Кросса (как и многих других «националов») всегда любили -- памятником этой любви может считаться статья главного «дружбанародного» (во всех смыслах) критика Льва Аннинского «Третья возможность», интерпретирующая еще не простывший роман (№2). Кросс -- писатель аналитичный, с большим вкусом к историческим подробностям и скрытой психологии, «медленный» -- и читать его тоже стоит медленно, тщательно вникая в детали длинной и внешне «стертой» жизни главного героя, эстонского интеллигента Улло Паэранда, служившего в годы независимости чиновником при правительстве, а при советской власти -- завскладом на чемоданной фабрике. В неспешности, прикровенном юморе, пунктирном движении любимых мыслей автора (о цене человеческой независимости, о порядке и беспорядке, о властительности любой «системы») все обаяние этой прозы. Если кому нужна «концепция», ее можно почерпнуть из статьи Аннинского.

Из других материалов в январской книжке «ДН» обратим внимание на «чеченскую» поэму Инны Кабыш «Граница», «Записки о войне» Юрия Клеха (опубликованы под рубрикой «Частные воспоминания о ХХ веке»; автор мальчишкой пережил немецкую оккупацию Ставрополья; все очень просто и очень страшно) и обстоятельный обзор прозы минувшего года, предпринятый Ольгой Славниковой («Произведения лучше литературы»; что ж, обычно так и бывает). В февральском номере представлены два рассказа Дины Рубиной (первый -- «Воскресная месса в Толедо» -- вполне читабелен благодаря уже прежде испытанному писательницей испано-еврейскому тематическому синтезу), милый рассказ Вардвана Варджапетяна «Год Красного Вина», «Исповедь шестидесятника» Юрия Буртина (еще раз о величии Твардовского, «Нового мира» и «настоящего» социализма; ряд полемических заметок на полях солженицынской книги «Бодался теленок с дубом»; выпады против нынешнего «номенклатурного капитализма») и, как водится, насыщенная сложными, конфликтными мыслями статья Юрия Каграманова «Вперед к новой Византии?» (автор пишет о русско-украинских отношениях и их возможных перспективах).

Фанаты Владимира Набокова восславят «Звезду» (№1), первую публикацию «Второго добавления к «Дару». Когда в 1938 году издательство «Петрополис» намеревалось выпустить роман отдельной книгой, Набоков предполагал не только наконец опубликовать четвертую главу, биографию Чернышевского, что стараниями эмигрантской «либеральной жандармерии» не вошла в «журнальный вариант», но и присовокупить к тексту рассказ «Круг» (ныне вполне известный) и эссе героя (Федора Годунова-Чердынцева) о научных изысканиях его отца. Оно-то и есть «Второе добавление...», оставленное писателем, когда план «Петрополиса» сорвался, много лет продремавшее в архиве, затем переведенное на английский и наконец-то благодаря совместным усилиям Брайана Бойда и Александра Долинина явившееся русскому читателю. Речь там идет в основном о бабочках. Что именно хотел сказать Набоков (или Годунов-Чердынцев-младший? или каковы были научные взгляды Годунова-Чердынцева-старшего), старается растолковать доктор биологических наук Сергей Синев. Редакция представляет его лицом реальным. Может быть, так оно и есть.

В номере все культурно: стихи Елены Шварц и Александра Кушнера (его «новомирская» подборка, на мой взгляд, удачнее, но Кушнер -- все Кушнер), воспоминания многолетнего сотрудника, а затем -- главного редактора «Звезды» Геннадия Николаева о журнале времен «застойных» и «перестроечных», эссе Андрея Битова (о Платонове -- в точности как вся эссеистика Битова последних лет), Валерия Попова («Литературный Невский») и Льва Лосева («Упорная жизнь Джемса Клиффорда: возвращение одной мистификации» -- его надо читать обязательно, а потому даже и намекать на «тему» не стану; кстати, екатеринбургским издательством «У-Фактория» выпущено объемистое «Собранное» Лосева, куда вошли все его стихи и изрядная часть прозы). С большим интересом читаются письма императрицы Елизаветы Алексеевны (супруги Александра I) к ее матери, маркграфине Баденской (в особенности -- конца 1825 года, о кончине императора в Таганроге). Похоже, редакция почитает весьма важной акцией ответы двух десятков интеллектуалов на вопросы о судьбе России в XXI веке и подобных материях. К примеру: Нужно ли считать приоритетными для России в новом тысячелетии ее отношения с Европой? США? Китаем? Индией? мусульманским миром? Или: Станут ли вековые эсхатологические предчувствия человечества тормозом или гарантом существования? Каковы вопросы, таковы и ответы. И не различишь, где, к примеру, кончается Сергей Аверинцев и начинается Ирина Хакамада, чем княгиня Зинаида Шаховская отличается от Александра Гениса. А тот -- от Григория Померанца.

С подлинным удовольствием читается «Груз» -- фрагмент из «Записок о потайной жизни» Александра Горянина. Весело и четко повествуется о конспиративных встречах, мнимых «проколах», паролях, дальних поездках, уходе от слежки -- одним словом, о той конспиративной деятельности (получение из-за границы некоего «груза»), которой автор и два его товарища занимались в 80-е годы. «Груз» остается тайной для читателя до того самого непрекрасного дня (1989 год!), когда оперативники, переодетые шпаной, «вцепились в руки и плечи, чтобы никто из схваченных не разгрыз ампулу с ядом, которую, как считается у них, враги зашивают в воротничок, -- и дрожащими руками стали расстегивать сумки.

Не знаю, что они ожидали там увидеть, но, без сомнения, уже ощущали в тот сладостный миг, как у них на плечах вырастает по новой звездочке, а то и по две, бывают и такие повышения. Велико же было их горе, когда они увидели, что сумки набиты -- книгами Священного Писания».

Дальше, после пробела -- курсивом:

В общей сложности за восемь лет мы приняли никак не менее восьмидесяти тысяч, а возможно, что и более ста тысяч книг.

После нашего провала мы не угодили в лагеря солнечной Мордовии лишь потому, что советская власть только что начала свой неуклюжий разворот в сторону церкви и «леригии», а главное -- сама советская система в 1989 году уже трещала и сыпалась.

Годом, а тем более двумя или тремя ранее наша деятельность, будучи раскрыта, ни в коем случае не сошла бы нам с рук.

Сегодня, когда по всей России вновь открыты тысячи церквей, когда можно купить, а при большом желании и получить даром любую религиозную литературу, люди стали быстро забывать, как обстояло дело в восьмидесятые годы, не говоря уж о более ранних временах.

Все имена иностранцев в моем повествовании изменены. Я не имею также полномочий назвать здесь благородную и щедрую христианскую организацию, наладившую тайную доставку в СССР Новых Заветов и полнообъемных Библий на тонкой рисовой бумаге и в гибких обложках.

Не прошу прощения за длинную цитату. Умели герои повести жить с честью -- умеет и автор об этом с честью рассказывать. Радуя детективной динамикой, веселя забавными (теперь!) случаями, напоминая о том, что такое мужество. И внося важный мотив в нынешние прения о России и гнилом Западе, истинной вере, «единстве нашей истории», «особом пути», навязывании «чуждых ценностей»... Какова цена этим разглагольствованиям при свете истории 80 000 святых книг?