Два молодых человека -- Анди Тома и Ян Вернер -- познакомились в 1993 году на концерте death metal и решили создать свою группу. Mouse on Mars выпустили несколько студийных альбомов, в которых они микшировали все: техно и джаз, почти академический минимализм и рэгги. Писали джинглы для телевидения и участвовали в амбициозных проектах бельгийского лейбла Sub Rosa -- дисках, посвященных философу Жилю Делезу, или концептуальных сборниках «Мифы», посвященных один тому же Делезу, а другой Илье Пригожину. На этих альбомах помимо треков Mouse on Mars было намешано много всякой всячины: эзотерическая электроника соседствовала с пением персидских дервишей, шумом моря, неизданными вещами Дебюсси и созданным Дженезисом П. Ориджем микстом речей Папы Римского и главы Калифорнийской церкви сатаны.

Музыку «Mышей на Марсе» нельзя с уверенностью назвать ни танцевальной, ни экспериментальной, ни эмибентной, совершенно непонятно, как их подобает слушать, -- двигаясь на танцполе, тихо медитируя в камерном концертном пространстве или просто занимаясь домашними делами под включенный проигрыватель.

На клубном московском концерте Анди Тома и Ян Вернер, едва видимые за нагромождением всевозможных пультов, обрушили на зал волны жесткой и абстрактной танцевальной электроники, заставившей публику исступленно двигаться в течение всего выступления. А года два назад мне довелось побывать на парижском концерте Mouse on Mars. Там вместе с Анди и Яном выступало множество приглашенных музыкантов, к электронному камланию добавлялись живые гитары и ударники. А сам концерт, происходивший не в клубном пространстве, а в Fondation Cartier -- одном из самых фешенебельных и эстетских выставочных залов современного искусства, напоминал отнюдь не танцевальную техно-парти, а смесь рок-концерта с почти академическим музыкальным экспериментированием в духе Кейджа.

Сами «Мыши» называют себя электронной группой, играющей неэлектронную музыку, или неэлектронной группой, играющей электронную музыку. Критики, вспоминая немецкое происхождение «Мышей», пишут о них как о гибриде Can и Kraftwerk. У Mouse on Mars действительно можно расслышать и игрушечную механичность «Крафтверка», и ту смесь кейджевского экспериментирования с рок-н-ролльной задушевностью, которая лежит в основе музыки Can. Единственное, чего нет у «Мышей», так это пресловутой немецкой меланхолии, в равной степени свойственной как германским пионерам техно, так и авторам музыки к ранним вендерсовским фильмам.

Как, в общем-то, вся электронная музыка, музыка Mouse on Mars уже почти лишена каких-либо персонифицированных эмоций: волны, потоки частиц, силовые поля. Впрочем, в отличие от эзотерических электронщиков вроде Coil, «Мыши» отнюдь не представляют эту развополощенность как некий мистический опыт. Их музыке присущ юмор, впрочем вполне сюрреалистический. Забавно наблюдать, как из стихийного столкновения элементарных звуковых частиц время от времени рождается нечто, до смешного похожее на мелодии, ритмы и созвучия человеческой музыки, давно, казалось бы, растворившейся в электронных завихрениях.